— Ну, жрут и размножаются они и так аномально, — влез Кенске, воинственно сияя очками. — Но скажи мне, Тодзи, материалист ты несчастный, кого тогда вермахт крыл атомными бомбами на Ньюфаундленде в 1953-м? Ты фото того инцидента видел? Помнишь, сколько они зарядов положили, пока эта тварь испарилась?

— Айда, ты не морочь голову, — отмахнулся Судзухара. Взмах лапищи танкиста был очень убедительным аргументом. — Те фото засвечены так, что там можно хоть Аматерасу увидеть, хоть ожившую эту… Статую Независимости, или как ее там. Нет, я, конечно, о союзниках не хочу ничего плохого сказать…

Синдзи вздохнул. Едва появилась призрачная возможность узнать хоть что-то о начале боевого применения проекта, в котором он участвовал, как тут же все скатилось в привычную колею. Лейтенант Тодзи Судзухара против мифов и сенсаций. Чувствуя, как постукивает выпитое спиртное в висках, Икари подцепил, не рассматривая, первую попавшуюся бутылку и переместился на балкон. Он знал и о полевых испытаниях ЕВЫ, и о многих других вещах. Потому и ушел.

Ночной океанский бриз вполне себе неплохо прочищал легкие и мозги, но поскольку Синдзи успел намешать, то на быстрое оздоровление не рассчитывал. Он стоял и дышал, пытаясь отрешиться от всего, пытаясь выкинуть из головы все, вплоть до встревоживших слухов. Синдзи хотелось сполна насладиться своим прозрением, и если поначалу встреча «клуба лейтенантов» грозила стать просто головоломной (и то только на утро) попойкой, то теперь уже и она напоминала ему о работе. В бунгало кто-то поставил его новую пластинку, и на балкон поплыла сладкая, страстная музыка уничтоженной страны.

— Икари?

Синдзи обернулся. «Ибуки. Чего это она до сих пор не напилась? Хоть что-то веселое было бы…» Лейтенант топографической службы, фанатик введенной еще американцами моды на мужскую одежду для женщин, мастерски пела японские боевые марши, но только будучи сильно нетрезвой. Девушка подошла к перилам балкона, бросила короткий взгляд на ночной Хило и тот час же засмотрелась на лунную дорожку в водах океана.

— Майя… По прогнозам сияния не обещали. Что это ты сегодня?

— А?.. — Ибуки тряхнула своим очаровательным мальчишеским чубчиком, будто отгоняя какие-то назойливые мысли. — Что ты говоришь?

— Интересуюсь, что это ты сегодня такая грустная?

Ибуки выхватила у него бутылку и хлебнула прямо из горла. Синдзи уважительно хмыкнул. Майя в ответ издала горлом сложный звук, и он поспешил отобрать у нее выпивку, всматриваясь попутно в этикетку. Обнаружив, что это виски, Икари посмотрел на девушку с еще большим уважением.

— Син, ты знаешь, — хихикнула, отдышавшись, Майя, — что нас с тобой часто путают?

— Это такой комплимент моему стилю одежды, должно быть, — неуклюже пошутил Синдзи, но девушке этого хватило: она мило заулыбалась и вновь посмотрела на сияющий в лунном свете океан.

— Синдзи, — вновь позвала она, — а что у тебя с Рей?

«О, Мать, если уж и Ибуки…»

Майя засмущалась, но настойчивый взгляд говорил о том, что ответ ей очень важен. Икари вздохнул. В голове по-прежнему стоял сплошной гул, сознание приятно подплывало, и он и сам был не прочь вслух порефлексировать на предложенную тему:

— Что у нас с ней? У нас с ней есть молчание. На двоих. Когда ночью не спится после опытов, можно вытащить на балкон два кресла, наварить кофе и пойти будить соседа. И сосед проснется без заползаний под одеяло, воя и сдавленных зеваний. И пойдет сидеть с тобой. Пойдет просто посидеть на балкон и помолчать. Не спать, Майя, заметь, — помолчать… А еще у нее есть старый меч, какой-то прямо чуть не именной и вот однажды…

Синдзи вдруг заткнулся, почувствовав, как на него смотрят два огромнейших и абсолютно трезвых глаза. «Ох… Сейчас что-то будет…» Он разочарованно понял, что, наверное, так и не сможет никогда передать, что его связывает с Рей, с обжигающе холодной для всех Рей, поэтому нарочито развязным тоном закончил:

— …Ха-ха. Поверила? А вообще, у нас просто очень бурные отношения, по два раза в день.

Майя громко всхлипнула и замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но поскольку девушка все же была пьяна, а замах — изряден, то попала она, прежде всего, по носу. Синдзи охнул и запрокинул голову, ощущая, как в ноздрях становится горячо от прибывающей крови.

— Ох, Синдзи, прости!

Ибуки со второй попытки вытянула платок и подала ему. Икари хлюпнул, потянул носом и гнусаво буркнул:

— Майя, ты сегодня в ударе…

Девушка тихонько заплакала и вдруг обняла его, содрогаясь от рыданий.

— Эй, Икари, Ибуки!..

На балкон высунулась физиономия Кенске, но разглядев обнимающуюся пару, новоприбывший быстро ретировался. Синдзи решил, что подумает о последствиях этой разведки позже и сосредоточился на тонком аромате духов Майи. «Будто какие-то пряности…» Он приобнял девушку, слушая, как затихают ее всхлипы.

— Синдзи… — прошептала она. — Мне приказали сделать выборку карт Восточной Калифорнии до Второго Удара для сличения… У них… Фотосъемка местами засвечена, хотят реконстру… реконструировать. Понимаешь?

Икари отстранился, глядя в перепуганные глаза Ибуки:

— Да, я понимаю… Но что…

— Синдзи, это же и правда… Вторжение! Командование «NERV» и правда хочет глубокую экспедицию в Атомные земли.

Девушка задрожала и прижалась к нему:

— Мне страшно… Тебя отправят туда… Отправят же…

— Тшшш… Тихо, тихо, — успокаивающе прижал ей палец к губам парень. — Это все еще не точно, да и ничего тут страшного нет. Ты не волнуйся…

— Я боюсь.

— Эй, Майя… — Синдзи совсем растерялся.

— Я… Попросила место в экспедиции, — вдруг твердо закончила только что плакавшая девушка.

Синдзи тяжело облокотился на перила, все еще не отпуская ее. В голове было пусто и еще там было звонко. А еще там одиноко и потеряно кружила мысль, что ему только что ненавязчиво признались в любви.

Деревянный потолок комнаты осторожно шевелился, будто пытаясь отползти в сторону и показать пьяному хозяину звездное небо, все великолепие холодных огоньков, которые не дают теней только из милосердия… Синдзи задумался, прозревая: а ведь и правда, если бы каждая звезда давала тень, то все живое под звездным небом потерялось бы в нескончаемых тенях! Он понимающе улыбнулся и выкинул подушку из-под головы. Звенящая пустота бунгало нарушалась только извне: далекие корабельные сирены, еле слышный шум редких машин, гул самолетов, проходящих высоко над островом. Сам же дом безмолвствовал, чувствуя настроение хозяина, а хозяин замер в нерешительности, не понимая, что он должен чувствовать в первую очередь. На выбор предлагались: пьяное равнодушие (литр пива пополам с литром саке, стакан виски), гордость (ему впервые признались в любви), растерянность (та же причина), грусть (а просто так).

«Майя…» Интересная, умная, красивая девушка со своими забавными принципами. Синдзи заворочался. «Что же делать?» От тяжелых мыслей отвлекло недолгое забытье, а потом его разбудил приближающийся по улице рокот мотора и скрежет тормозов прямо напротив дома. Икари поднял голову, недоумевая: «Грузовик? За мной?», — и прислушался. Холостой ход двигателя через несколько секунд сменился натужным воем, и машина начала удаляться, оставив невнятный шорох у двери. Он встал и, держась за стену, вышел в гостиную. Шорох за дверью затих, но вскоре возобновился, и Синдзи нахмурил брови: такое впечатление, что кто-то… водит по двери руками или даже просто ищет дверь… «Наощупь!»

Мгновенно трезвея, Синдзи ринулся к двери и распахнул ее как раз вовремя, чтобы поймать падающую Рей. В бледном свете фонаря он увидел белую полосу бинтов, перечеркнувшую измученное лицо и полностью скрывающую глаза. Синдзи сглотнул.

— Здравствуй, Аянами.

— Здравствуй, Икари.

Холод лабораторного стола пронизывает даже сквозь комбинезон, заставляет до боли напрягать все суставы, сдерживать все тело в напрасных попытках не дрожать. Тьма контактного шлема отрезает от мира, но он знает, что это ненадолго. Что придет боль, и иглы сошьют сознание с реальностью напрямую, что он получит приказ — и сдвинется циклопический манипулятор, нажатый курок пошлет снаряд точно в мишень. Прозвучит команда — и изогнется сложная конструкция, которую учат воспринимать как собственный хребет.