«Она все же больна… Но почему…»

Кагитару посмотрел на Синдзи, ожидая его реакцию, не дождался и продолжил:

— Доктор Акаги взята под стражу за попытку захватить командование операцией в свои руки…

— Простите, не понимаю, — прервал его Синдзи, глядя на безразличную ко всему Акаги.

Капитан поднял взгляд на женщину и спокойно сказал:

— Доктор поставила под сомнение необходимость эвакуировать пилота Сорью с поля боя.

Синдзи с интересом посмотрел на Акаги и прислушался к себе: очень хотелось услышать подробности, но какая-то его часть требовала сиюсекундной расправы, желательно жестокой и продолжительной. Он задумался, погружаясь все глубже в незнакомые мысли, словно в незнакомую реку. Не гнев, не раздражение, не ненависть, не «как она могла», не «ах она сука». В его разуме вставали образы суда, приговора и наказания, и ему надо было быть и судьей и исполнителем приговора…

— Икари.

Он поднял взгляд: Кагитару, оказывается, уже вышел, а сержант — очевидно, конвоир Акаги — подпирал стенку, с профессионально-безразличным видом изучая серый потолок. Доктор сидела на кровати и пристально смотрела ему в глаза. Синдзи сфокусировал взгляд:

— Что вы хотели, доктор?

Акаги кивнула:

— Ну, наконец. Я хотела звать Канаме. Мне нужны ответы на вопросы.

— А не много ли хотите?

Сощурившись, женщина слабо дернула уголком рта:

— Не обольщайся. «Взята под стражу» — это еще не «уволена с должности главы проекта». Так что отвечай.

Синдзи кивнул:

— Слушаю.

— Как ты убил Ангела?

«Интересно… Хотел бы я знать ответ на этот вопрос». Поле зрения послушно поплыло, приноравливаясь к восприятию, дикому даже для его опыта синхронизации, и в этом поле зрения были его руки, окруженные синим сиянием, были струи разрядов, было облако из крохотных алых точек, которое вобрало его… «Мое желание. Мой разум. Мою волю к победе».

Синдзи часто заморгал, и чем четче становилась картинка в его памяти, тем отчетливее он понимал, что произошло.

— …Сержант, крикните доктора! — громко сказала Акаги, и Синдзи вздрогнул.

— Не надо, — он прокашлялся. — Я что, опять…

— Да. Ты словно отключился, — сказала напряженным голосом доктор, отстраняясь от него. — Что с тобой?..

— Я синхронизировался с Ангелом. Приказал ему умереть.

Брови Акаги изогнулись:

— Ты… Как?

— В тот момент я полностью был ЕВОЙ. И уничтожил врага своей волей.

Доктор потянулась в карман скованными руками и с нечитаемой дикой гримасой принялась там копаться. Сержант отлип от стены, бесцеремонно выудил из ее халата сигареты и зажигалку. Акаги кивнула, словно кукла, и прикурила, глядя в пустоту. Икари изучал это отрешенное лицо и улавливал тонкие нотки триумфа, понимания, напряженного расчета. «Надоело».

— Доктор, после подумаете.

— А?

— Кагитару сказал, что полковник больна. Что с ней?

Акаги очнулась окончательно, бросила на него странный взгляд, задумалась и встала:

— Идем.

— Куда?

— К ней.

— Я хотел бы увидеть…

— Сорью не умрет. А полковник Кацураги вполне может. В течение суток.

Синдзи сел и спустил ноги с кровати:

— Хорошо. Позовите Рей. Мне надо одеться.

Акаги вздрогнула при упоминании девушки, но все же кивнула и вышла в сопровождении сержанта. Синдзи склонился над коленями, давя пульсирующую боль, и услышал, как снова открылась дверь.

— Рей? Ты поможешь мне?

— Да.

«Глупый вопрос. Ненужный ответ».

— Ее можно разбудить?

— Да.

Синдзи смотрел на высохшее, все еще красивое лицо полковника и не мог вызвать в себе ничего, напоминающего жалость, хотя женщина, вне сомнения, умирала. Кацураги тяжело и хрипло дышала, ее правая рука покоилась под горлом, словно спящая пыталась сдержать что-то рвущееся на волю из ее груди.

— Что с ней?

— Карциносаркома легкого. Лучевого происхождения, само собой.

«Рак. Смертельно…» Синдзи не требовалось знать ни стадию, ни подробности. Все подробности синей жилкой бились на шее Мисато-сан — почему-то именно эта жилка казалась безумно важной.

— Она за последние пять лет только раз покидала Атомные земли. Когда за вами вылетела, — зачем-то сказала Акаги, и Синдзи уловил в ее голосе тоску.

— Выйдите, доктор.

К его удивлению, повторять не пришлось: сзади лязгнула дверь, и он остался наедине с человеком, с которым его связывали глупые метания, надежда на доверие да смерть любимой.

— Мисато-сан… Мисато-сан, проснитесь.

Женщина вздохнула, тяжело закашлялась и открыла глаза. Синдзи смотрел на это медленное движение век, и чувствовал, что даже это незначительное действие требует огромных усилий.

— Синдзи-кун…

Пересыпанный битым стеклом голос потерся о его слух.

— Мисато-сан, я хочу спросить…

Женщина слабо улыбнулась:

— Не хочешь. Ты ведь понимаешь все, да?

— Да.

Кацураги посмотрела в потолок и хрипло с усилием вдохнула.

— Такие дела, Синдзи-кун. Даже стреляться противно. Командир так… Кхха… Не может.

— Вы хотите умереть?

— Нет. Я не хочу умереть так.

Он кивнул: Кацураги не заслуживала такой смерти.

«— Она проиграла своей судьбе… — подумал Синдзи и тут же услышал спокойный ответ:

— Нет, она лишь не выиграла у нее.

— Значит, проиграла. Войну нельзя выиграть человеку. Он всегда что-то теряет: или жизнь или себя».

Икари вновь кивнул себе и вдруг понял, что снова что-то прослушал.

— … десять лет. И я пахала, как проклятая, не понимая ничего. А вся моя ценность — как можно ближе подвести к твоей цели тебя. Так что моя судьба — бензобак твоей ЕВЫ… Кхха… Хотя нет, ЕВА атомная…

Мисато-сан закрыла глаза.

— Твоя… Рей.

Синдзи вздрогнул и вслушался в ее горячечный бред.

— Она даже умереть не может. Рей… Аска… Интересно, на каком километре до финиша они все же… Сдохнут…

Икари спросил:

— Мисато-сан, скажите, почему вы решили, что нужно спасти Сорью?

— Убегая от себя, мы проигрываем. Сразу, — неожиданно твердо сказала полковник. — Не убегая, проигрываем чуть позже. Ты пока не проиграл, но без Аски убежишь, не задумываясь, как и без Рей… Впрочем…

Женщина закашлялась, а перед Синдзи кривым зеркалом вставал его разговор с Нагисой: «Как иронично. Она хотела, чтобы меня кто-то держал на пути к моей цели, а мне как раз нужно избавиться от всех помощников…»

— Вы хотели, чтобы я не убежал?

— Да. Ты должен дойти.

— Куда?

Кацураги нахмурилась.

— Хорнадо дель Муэрте… Полигон Манхэттенского проекта… Это… Слыхал?

Синдзи помотал головой: ему это ни о чем не говорило. «Неужели… Она не знает настоящей цели?» Мисато-сан внимательно смотрела на него и разочарованно сказала:

— А… Я думала, хоть ты знаешь, за каким хреном ты должен туда попасть…

— Именно… Я?

— Ты. Мы все — твое топливо… Конкретно я — отработанное… Топливо.

Она закрыла глаза и забылась сном. Синдзи смотрел на осунувшееся лицо и видел человека, который на пороге смерти думал о миссии, которую всем сердцем ненавидел.

«И не мне вам говорить, что есть долг», — вспомнил он свои слова.

— Аска.

Густые ресницы задрожали, и девушка открыла глаза. Синдзи терпеливо ждал, пока она поймет, что проснулась, пока сообразит, что с ней, где она… Его мутило, БМК ощутимо раскачивался, прорезая путь по скалистой равнине, а где-то впереди вышагивала накрепко связанная с ним машина, управляемая Рей. Он прислушался и понял, что слышит оба сердца: горячее, мощное биение «Ядра» и тихий, но не менее уверенный пульс Аянами. Синдзи посмотрел на часы, вытряхнул из баночки таблетку и принялся жевать горькое лекарство, наблюдая, как Сорью трет глаза и постанывает, пытаясь сесть.

— Синдзи? Синдзи!

Она села в кровати и посмотрела на него широко распахнутыми глазами, и Икари с удивлением увидел, как на лице девушки расцветает слабая улыбка. Покрывало сползло с нее, и Синдзи мельком успел увидеть перетянутое бинтами обнаженное тело, прежде чем Аска рванула ткань на себя: