— Но ты решил…

— Конечно. Я сделал выбор и пообещал, что приведу к Сиянию волю. Ох, как же меня ломало… Думал, весь разум назад вернется.

Аска лежала совсем рядом, и Рей поняла, что рыжая еще дышит. Возле девушки лежал пустой шприц, ампула, еще какие-то медикаменты… Рей дрожала, чувствуя, что Синдзи все дальше. Она еще не умирала, как Аска, но уже едва могла назвать себя живой.

— Твой отец очень хитро сыграл со мной, Синдзи-кун. Обещание связало меня по рукам и ногам. И вот я здесь.

— Как ты вообще можешь находиться рядом с этим… Сиянием?

— Тошнит. Вот-вот мозг блеванет. Твоей красавице, правда, подозреваю, еще хуже.

Рей увидела, что Синдзи повернул к ней покрытое запекшейся кровью лицо, но настоящий взгляд жег ее сверху — от камер и дальномеров «Типа-01». Раздвоенность, исчезающая сущность Икари крючьями раздирали ее, а пение сияющего моря подстегивало распад.

— Видал? У нее в голове — «А-10», по твоему образу и подобию, тело — чистое Сияние, и слеплено все это таким грубым неумехой… Да, кстати, что я? Ты ж его знаешь. И только твоя воля удерживает ее от распада. Так что вы в прямом смысле умрете в один день. Здорово, да?

Рей поняла, что ждет ответа Синдзи, и не менее отчетливо осознавала, что ответа не будет.

— Ну, я пойду, пожалуй, Синдзи-кун.

— Стой.

— Еще не решил?

— Решил, это моя судьба, только моя, но хочу уточнить. Что будет, если они умрут и оживут в Сиянии?

— Ты сам ответил. Они оживут, а Рей-тян так вообще станет нормальным человеком. Но вошедшего туда живым это не касается.

Сквозь вернувшуюся пелену Рей увидела, что Синдзи кивнул. Каору встал и не прощаясь пошел вниз по берегу светящегося озера, заложив руки за спину. Слабеющие глаза девушки потеряли его из виду прежде, чем должна была сгуститься мгла.

— Рей.

— Да, Икари.

«Тяжело… Как…»

— Я хочу, чтобы ты жила. В мире, которого ты заслуживаешь… Нет, в мире, который заслуживает тебя. В мире без войны. Передай это, пожалуйста, и Аске.

— В мире… Без тебя.

Синдзи кивнул и выбросил сигарету, снял с себя ремень с кобурой, куртку и подошел поближе, сел на землю между ней и Аской.

— Тот, кто войдет в Сияние, восстановит Ангела Мира. Но это — моя смерть, а значит — твоя, поэтому мне нужно, чтобы ты умерла и ожила. Уже там.

Он махнул рукой в сторону поющего света. Рей почувствовало, как ее вывернуло наизнанку от скупого жеста, а еще было очень больно, и она поняла, что эта боль не только от слабеющей жизни.

— А ты… Меня…

— Рей… Я люблю тебя, именно тебя, и потому…

Отстраненный, хоть и искренний тон его голоса неожиданно придал ей сил.

— Я не о том. Ты меня спросил?

«Мир — без тебя. Мир без создавшего меня человека, мир одиночества. Ты спросил, нужен ли он мне?»

— Я хочу умереть, — твердо сказала она. — Навсегда.

— Рей…

Они оба встали. Рей чувствовала, что его решение неизменно, что этот ее бунт он может подавить простым «пожалуйста».

— Икари… Я человек только потому, что люблю тебя.

— А я хочу исполнить этот приказ только потому…

Сухо треснул выстрел, и Синдзи начал оседать. Рей остолбенела, когда за упавшим Икари обнаружилась Аска. Приподнявшаяся на локте Сорью опустила «вальтер» Синдзи и хрипло спросила:

— Я его не прикончила?

Рей чувствовала боль Икари, но его разум вдруг собрался в одном — человеческом — теле, и она четко ощущала, что ранение тяжелое, но он жив.

— Сорью. Что ты…

— Он идиот, еще хуже этого полоумного Нагисы. Решил, что я захочу его дебильного мира. Подними меня, будь так добра.

Подойдя к лежащей девушке, Рей с трудом понимала себя: очень хотелось убить Аску за причиненную Синдзи боль, но вместе с тем она чувствовала, что благодарна рыжей.

— Я не хочу жить за его счет. Представляешь, какой из него Ангел Мира?

Рей кивнула в ответ, придерживая шатающуюся Аску.

— Так, — сказала рыжая. — Перебинтовываем этого придурка, лезем в «Тип» и валим. Подальше отсюда.

— Нет.

Аска недоуменно смотрела на нее, но Рей чувствовала, что решение правильное.

— Нет? — переспросила Сорью. — И почему это?

— Тебе стало лучше из-за стимуляторов. Ты умрешь.

— А ты нет?

— Пока он не умрет — нет.

Видя, что рыжая обескуражено кивнула, Рей наклонилась и обхватила Синдзи, поднимая его.

— Держись рядом.

Поющий свет был совсем близко, обрыв нависал как раз над плотью погибшего Ангела, и Рей дотащила Икари до края, оставила там и помогла добраться Аске.

— Что ты…

— Один живой человек не выдержит. Три — возможно.

— Да о чем ты говоришь?..

— Просто держись за него. И за меня.

Рей чувствовала, как ее пронизывает звенящий низкий гул, как песнь убитого людьми Ангела вливается в жилы, даря новые ощущения. «Прости, Икари». Она чувствовала колебания Аски, чувствовала, как возвращается сознание к Синдзи… «Аска… Прислушайся к тому, что у тебя в голове… Пожалуйста… Или хотя бы к тому, что в сердце…» Пальцы рыжей сомкнулись на ее рукаве, и Рей облегченно качнулась вперед, в жаркое дыхание чистейшей жизни.

Каору Нагиса сидел на небольшом камне и смотрел, как сияющая гладь, подергиваясь волнами, втягивается под едва различимый во мгле обрыв. Гул взлетел высокой нотой, и в его дрожи уже угадывалась мелодия — мощная, величественная. Вспышка распорола горизонт, и пустоши облегченно вздохнули, превращаясь в нечто иное. Атомные земли в корчах умирали, а беловолосый парень, сидевший посреди чудовищного катаклизма, встал и отряхнул штаны.

— Больше ли три трети, чем одно целое? Поиграем в уравнение с жизнью?

Горизонт тряхнуло еще раз. Из сердца Каору выдернуло длинную острую иглу, и он улыбнулся.

— Так поиграем, а, война?

Сотрудники «Асахира Ваффенверке» этим теплым летним утром были весьма озадачены поздним появлением на работе майора Видельманн. Госпожа начальник службы безопасности изволила опаздывать в день поистине судьбоносный — через несколько часов должно было состояться торжественное собрание, на котором немецко-японский оружейный концерн объявлял о своем вхождении в «Мицубиси».

Хмурая Эрика Видельманн шагала по оживленным коридорам компании, отмахивалась от дежурных, изредка кивая знакомым, и все написанное у нее на лице настроение разительно противоречило праздничному духу, царящему в главном офисе. Впрочем, улыбчивая и довольная жизнью фрау Эрика многим показалась бы еще менее естественной. Госпожа майор открыла дверь своего офиса, услала прочь секретаря и села в кресло.

До небольшой встречи, предваряющей торжественное заседание, оставалось несколько минут. Видельманн с интересом провела рукой по пачке докладов, посмотрела в выпуклый экран телевизора, как в зеркало, потерла щеки.

— Tausend Teufel, старая кляча… — произнесла она и пошла к двери.

Малый конференц-зал уже был наполнен, на повестке дня — всего один вопрос: развертывание производства стратегического вооружения в нужных для «Мицубиси» направлениях. Совет директоров не спеша рассаживался, обсуждая новые мощности госзаказа, возрастающие возможности экспорта оружия в готовую к пожару Африку…

Майор задержалась в дверях, вздохнула и уверенным шагом пошла к центру помещения, ловя изумленные взгляды.

— Госпожа… Видельманн, прошу прощения, что…

Остановившись у стола президиума, женщина сложила руки перед грудью и вспыхнула. Помещение, стремительно налившееся красным светом, взорвалось криками ужаса: мгновенно подскочившая температура съеживала бумагу и пластик, расплавленная синтетика липла к телам людей, и прежде чем поглотить зал целиком, огонь обнажил сияющий силуэт рыжеволосой девушки.

Верхний этаж «Асахира Ваффенверке» прекратил свое существование.

Рей оторвалась от книжки и прислушалась. Теплый треск дров в камине, поскрипывание старых балок, громкий стук больших часов — и над всем этим нарастающий свист. У входных дверей звонко ахнуло, и в невидимых горах за окном ожило эхо. Рей вернулась к чтению.