— Прошу, — Маалик, не дрогнув лицом, открыл дверку, будто приглашая в экипаж своего господина. Внутри уже кто-то сидел, и нордхеймца стиснуло с двух сторон. Но продолжалось это недолго, попетляв по узким улочкам, они въехали в обширный двор, окружённый белёными стенами высотой в два человеческих роста. Кроме стен, двор прикрывали незнакомые высокие, массивные вечнозелёные деревья с мягкой короткой хвоей, а на помостах вдоль верха этого укрепления бродили стражи. Дом тоже был похож скорее на укреплённый блокгауз, неведомо по чьему капризу расписанный поверх побелки запутанными узорами, от которых двоилось в глазах.

Маалик завёл его в тёмный коридор, пропахший чем-то непонятным, резким, но не противным. Скорее, так могли пахнуть незнакомые приправы, если бы у кого-то хватило ума просыпать драгоценные пряности по всему полу. В дальнем конце открылась дверь, в проёме показался толстяк в усыпанном каменьями и расшитом золотом халате, махнул рукой, мол, проходи. Вестник похлопал Халлека по плечу:

— Надеюсь, сума с рассудительностью при тебе, и крысы поспешности не прогрызли в ней дыры. Прощай.

Халлек покачал головой и пошёл к приветливо улыбающемуся толстяку. Вблизи его улыбка была какой-то маслянистой, и нордхеймец понял, что губы привратника накрашены! Что отразилось в глаза Халлека, он сам не ведал, но толстяк впечатался спиной в стену и забормотал невнятно, отстраняясь. За порогом был заботливо обустроенный квадратный двор, шагов тридцать на сторону, не меньше. В нём росли диковинные раскидистые деревья со стрельчатыми листьями, разнообразные пахучие кустарники, журчал сложный фонтан-горка. Здесь, несмотря на совсем недалёкую зиму, было тепло. Двор надёжно укрыт от ветра, а южное, высокое даже зимой солнце неплохо нагревает его.

В зелени и пышных цветах Халлека настигло замешательство, двор-сад казался пустым. Но откуда-то сбоку послышался шорох, по усыпанной мелкой каменной крошкой тропке из-за зарослей вышел немолодой, подтянутый сусассец в длинном приталенном одеянии тёмно-зелёного цвета. Украшений на нём не было, если не считать скромную вышивку алой нитью по серебряному фону вдоль линии застёжек. Из-под пол выглядывали загнутые твёрдые носки туфель. В руках у него была какая-то металлическая штуковинка на деревянной ручке, испачканная влажной землёй.

— Что же, что же… — хозяин дома коротко кивнул, — прошу в мой скромный сад.

Подвеска за пазухой мало не обжигала кожу.

Глава LVII

Халлек решил не торопить события и последовать правилу "меньше говорим, больше слушаем". Он обозначил поклон, чуть больший, чем кивок хозяина, и выжидающе опустил взгляд.

— Похвальная воспитанность… редкость в наши суетные дни, — с еле заметной улыбкой сказал пожилой садовод, от которого просто разило волшбой. Халлек чувствовал это и без подвески.

— Не будем стоять. Иди за мной.

Проследовав за магом, нордхеймец оказался в просторном зале, убранном неожиданно скромно для склонного к пышности Юга. Несколько низких, удобных диванчиков, стены почти без росписи, толстые ковры. На столике громоздились всякие вкусности. Подчиняясь мгновенному наитию, Халлек разулся, оставшись в вязаных "копытцах". Спина хозяина всем своим видом выразила одобрение. А Халлеку всё это не нравилось, и чем дальше, тем больше.

— Меня ты можешь называть просто Хафизом. Твоё имя я знаю, не представляйся. Тебя наверняка сейчас мучают два главных вопроса, да?

Халлек пожал плечами и кивнул.

— Я отвечу на них. Во-первых, караван действительно подставной, о целях всей операции, само собой, не скажу. Во-вторых…

Хафиз сделал долгую паузу.

— Во-вторых, ты мне нужен для одной не очень сложной, но особенной работы. В караване ты просто оказался кстати, Маалик был готов встретить тебя в более спокойной обстановке и просто предложить немного потрудиться на богатого сусассца. Тебе же всё равно, на кого работать, так? Даже в охране самого шаха служат твои соотечественники. Как говорится, и скромному труженику магической стези не зазорно.

Хафиза несло. Халлек слушал его вполуха, и мотал на отросший ус, успевая согласно кивать и поддакивать в нужных местах. Особенно его заинтересовали словечки, нахвататься которых можно было только на военной кафедре Академии Белой Цитадели. Народ там попадался разный, но вот сусассцев, по слухам, принимать запретили в любом виде. Разве что в виде наглядных пособий. Значит, его просвещал кто-то, отучившийся там законно.

— …итак, что мне от тебя надо. И почему. О тебе, точнее, о вас, хорошо отзывался один мой старый знакомый. Не друг, о нет. Очень дорогой враг. Поверь, хорошая, проверенная временем вражда порой ценнее дружбы. Потому что вы за право перегрызть глотки лично будете оберегать один другого от всевозможных посторонних напастей.

— Рашид?

— Твоя память превыше всяких похвал. Между прочим, это его настоящее имя. Рано или поздно, так или иначе, но слава о человеке, достойном её, достигает самых краёв мира.

Халлек внутренне усмехнулся. Сусасса не очень походила на край мира. Но ничего не сказал, скромно прикрыв веки и немного наклонив голову. Хафизу это понравилось, и он продолжил словесные излияния.

— Недавно он рассказал мне об экспедиции тарумского отряда в Рыжие Степи. Они там успешно напоролись на орков, все полегли, но ему через пятые руки достался интересный пергамент. Времён то ли раннего Хенлита, то ли ещё старше. В нём упоминался какой-то ценный предмет, настолько ценный, что обладание им возводило смертного в ранг самое меньшее полубога. Точного описания нет, но сведения достоверные, я поискал упоминания в других источниках.

Не иначе, Корону я не один ищу, — подумал Халлек, а сам, как подобает наёмнику, спросил:

— Сколько?

— О нет, дело такое, что это я должен спросить "сколько?".

— Пятьсот адамантовых монет. Вперёд. И ещё тысяча по завершению

Хафиз немного отстранился, откинувшись на диванчике.

— Это справедливая цена, — наконец сказал он и немного прищурился. — Я приму её.

Некромант-садовод звонко хлопнул в ладони. Вошла худенькая девушка, почти подросток. Скорее раздетая, чем одетая, она принесла деревянный поднос с кучкой кожаных мешочков. Хафиз без слов, одним жестом отпустил её, потом отделил пять мешочков и пододвинул Халлеку. В мешочка оказались отливающие лилово-серебристым блеском монеты. Халлек не поленился пересчитать их все до единой, чем вызвал еле заметный одобрительный кивок.

— Можно считать, что мы договорились?

— Нет, — нордхеймец покачал головой.

Хафиз вопросительно посмотрел на него.

— А ты не сказал, куда я должен буду пойти, где искать, и собственно, что искать. В случае с заказом Рашида всё было предельно ясно.

— Ну да, ну да, — согласно закивал хозяин дома, но в его глазах промелькнули какие-то нехорошие огоньки. — Искать надо предмет, похожий на корону или венец. А где… вот, мне перечертили одну старую карту. Она сама была списана с более старой, хенлитской, но за её достоверность мне поручились.

— Чем?

— Посмертием.

Как всё запущено-то, а, — подумал Халлек. В самом деле, в Сусассе заложить как свидетельство точности карты собственное посмертие — лучше подтверждения не придумаешь.

— Карту я отдаю тебе, она сделана в общепринятом счислении. Кроме того, я дам тебе трёх сопровождающих, которые получат приказ повиноваться тебе во всём.

— Если я прикажу, они перережут себе глотки?

— Да. Но это не избавит тебя от их присутствия. Сам понимаешь, страховка. Не беспокойся, они живые. Просто на них наложен соответствующий заговор. Не думаю, что тебе будут приятны спутники с перерезанными глотками.

Халлек понимающе кивнул. Нравы здесь царили самые незамысловатые, и конвой в таком деле необходимость, а не каприз. Всякое может случиться только по дороге обратно в Рыжие Степи.

— Отдохни дня три-четыре, здесь всё к твоим услугам. В город не выходи, ни к чему это. Ещё попадёшься на глаза кому не следует. Я буду в отлучке, вернусь и отправитесь.