— Да как ты смеешь! Тебя выкинут из школы за такое отношение к педагогам!

— Некоторые желания никогда не исполнятся, — Ваня тяжело вздохнул, — мы уже не раз это всё проходили. Да, я смею так с вами разговаривать. Я не раз объяснял вам, почему мне не стыдно и почему меня не выкинут. Послушайте, кровь, которая сейчас течёт из моего носа, вот-вот зальёт весь пол. Мне нужно идти.

Он взял со стола портфель, в котором даже не было учебников и тетрадей и направился к выходу под неодобрительный шёпот класса. Кровь стекала по кисти и капала на пол, оставляя за ним след из кровавых капель.

Ваня знал, как пройдёт остаток учебного дня: математика превратится в лекцию про этикет и хорошее поведение, и он будет на ней главным антагонистом. Татьяна Петровна на перемене зайдёт к директору и расскажет ему обо всём, что только что произошло, разумеется, выставив его в плохом свете. Возможно в конце дня соберётся педсовет, на котором где-то час будут обсуждать его поведение, и… оставят всё как есть.

Но Ване было всё равно на этих людей и их мнение о нем. В то время, как другие будут думать о его будущем и размышлять, куда его приведёт такая жизнь, он просто посмотрит очередное аниме.

— Геннадий Иванович, я зайду? Мне нужно с вами поговорить.

— А, Андрей, заходи конечно, для моего лучшего ученика я всегда свободен и могу отложить даже самые срочные дела.

Он зашёл в кабинет директора — мужчины лет шестидесяти с гладко выбритым лицом и блестящей лысиной на макушке. Андрей направился к креслу на конце длинного стола, за которым учителя обычно собирались на деловые совещания днём, и на дружеские посиделки в компании пары бутылок вина по пятничным вечерам. Во главе стола, за компьютером, который толком и не использовался по назначению, сидел сам директор.

— Я пришёл сюда, чтобы поговорить с вами о том случае, — начал Андрей, усевшись в кресле, — Вы ведь в курсе что сегодня произошло между мной и Ваней?

— В общих чертах. Татьяна Петровна заходила на переменах и рассказала эту печальную историю. Давай сразу расставим все точки над «ё» — в том, что сегодня приключилось нет ни грамма твоей вины.

— Вы действительно так думаете?

— Да. Он же явно провоцировал тебя.

— Но зачем? — Андрея очень удивил такой ответ.

— Зачем? — переспросил директор, — чтобы у него был повод уйти с уроков, чтобы его пожалели, как только он переступит порог своего дома. Ты же знаешь, он три года провёл в детском доме. Это место — настоящий ад, где взрослым всё равно на детей, а сами дети хотят лишь одного — уничтожить друг друга. Если бы я, будучи ребёнком прожил три года без любви и заботы, то впоследствии цеплялся бы за любую возможность получить как можно больше тепла в свою сторону.

— Но я же сам подошел с этим разговором. Я сказал, что он никто только из-за того, что смотрит аниме. Я сам спровоцировал и разозлил его, а Ваня просто высказал всё, что думает обо мне.

— С чего ты взял, что поступил неправильно? Ты попытался перевоспитать этого бездельника и превратить его в достойного члена общества, прямо как мой отец в его лучшие годы, когда он бегал за «стилягами», делая из их гордых строителей коммунизма.

— Говорить человеку, что его мышление не верное — это правильный поступок? — в недоумении спросил Андрей.

Улыбка сползла с лица директора, в одно мгновение он сделался серьёзным, а из его голоса ушла та игривая нотка, с которой он говорил до этого.

— Это было правильным для моего отца, а ты и так знаешь, каким он был человеком. Я тысячу раз рассказывал вам на уроках истории из его жизни. Этот человек прошел очень много испытаний: война, голод, нищета, и я считаю, что с таким багажом опыта он просто не может быть некомпетентным. Помнишь басню «Лебедь, Рак и Щука» Крылова? — на этой фразе его тон вновь стал прежнем, — если каждый будет тянуть воз в свою сторону, то с места он не сдвинется, но лишь стоит всем объединить усилия, и дело сразу же пойдёт в гору. Значит нам нужна сила, которая объединит нас и заставит идти в одном направлении.

— Геннадий Иванович, — Андрей опустил голову и говорил так, будто в чём-то провинился, — я, как и большинство учеников нашей гимназии, безмерно уважаю и ценю вас. Вы, вместе с вашим отцом, который говорит с нами через ваши истории, научили нас многому, и в данном случае вы, скорее всего, правы, но всё же это не избавит меня от чувства вины.

— Это твоё право так думать. Знай, что школа на тебя обиды не держит, и никаких препятствий строить не будет.

— Геннадий Иванович, — Андрей с удивлением посмотрел на директора, — но вы же только что сказали, что думать не так, как думают другие — плохо. По вашей логике, если школа думает, что я не виновен, то так же должен считать и я, но это не так.

Директор нервно усмехнулся.

— Это другое, — выделяя каждое слово сказал Геннадий Иванович, — я говорил про глобальное мышление, а сейчас идёт речь про частный случай.

Андрей снова изменился в лице: его глаза слегка сузились, а губы сжались. Он поднёс к своему лицу кулак и сказал после недолгих размышлений:

— Я вас понял, предлагаю сменить тему, ведь Ваня — это не единственный вопрос, с которым я пришёл к вам.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Меня не было на пятой контрольной по физике, и я бы хотел узнать, когда можно…

— Не переживай об этом, — его речь заметно ускорилась, — По факту она уже никак не сможет повлияет на твой итоговый результат, и ты можешь смело забыть про неё. Пойми, что контрольные — это лишь проверка знаний ученика, а в твоих я уверен на все сто процентов. Тебе сейчас не о контрольных надо думать, а о будущем. Кстати, так и не определился с вузом, куда будешь поступать?

— Почти определился. Выбираю между МФТИ и МГУ, но документы, в любом случае, подам и туда, и туда.

— Очень рад это слышать. Не многим из нашего захолустья удаётся прорваться в Москву. Если говорить начистоту, то я тебе очень завидую. Ты медалист, гордость школы, и перед тобой открыты все дороги. Не то что я, бездельник и троечник, которого взяли только в педагогический, — последнее предложение Геннадий Иванович произнёс с тяжестью в голосе.

После этих слов они погрузились в свои мысли, из которых их вырвал звук уведомления, пришедшего на телефон Андрея.

— Разрешите я отвечу, там может быть что-нибудь важное.

— Конечно-конечно.

Андрею написала его девушка. Она спрашивала, когда и где они могут сегодня встретятся. Андрей набрал ей в ответ: «Я зайду за тобой где-то в шесть» и убрал телефон назад в сумку.

— Дела не ждут, — поднимаясь с кресла, сказал он, — мне пора. Спасибо что выслушали.

— Всегда рад провести время в твоей компании.

Андрей кивнул на прощание, накинул сумку на плечо и направился к выходу. Уже почти закрыв за собой дверь, он вдруг просунул голову назад в кабинет и сказал с лёгкой долей иоронии в голосе:

— Геннадий Иванович, чуть не забыл. Вы ведь в курсе, что у нас было всего четыре контрольные по физике? И каждую из них я написал на «отлично».

Ваня зашёл в свою комнату и бросил портфель в угол. От удара о стену тот раскрылся, и из него могли бы выпасть все тетради и учебники, но внутри было пусто. Он сам толком не знал, зачем таскает в школу пустой портфель, ведь без него было бы гораздо удобнее. Возможно ему просто было легче от мысли, что под рукой всегда есть предмет, которым можно закрыться от желающих спросить за аниме…

Издеваться над Ваней перестали в где-то в девятом классе. Все уже привыкли к тому, что в их школе учится парень, который успел покрасить свои волосы во все цвета радуги, а его стиль одежды, мягко говоря, странный. У них в гимназии действовала строгая школьная форма, но он мог спокойно прийти на занятия в джинсовом костюме, спортивных штанах и толстовке с капюшоном, или даже в пижамном костюме тигра, если бы он у него был.

— Ваня! — донесся женский голос с кухни, — еда на столе.