– Благодарю вас, – просипел и закашлялся пленник.

– Ты кто? – Лиз не намеревалась попусту растрачивать время.

– Я несчастная жертва…

– Ты джин? – перебила его трибун.

Пленник замолчал. Светящийся огонек в руке трибуна превратился в огненный шар.

– Если ты джин, мне надо знать ответ – как погиб твой народ? Кто на вас напал? – надавила Лиз.

– Я не знаю, – пересохшее горло джина отказывалось ему повиноваться, слова в его хрипе были еле различимы, – это были четырехрукие великаны. Я не знаю, кто их призвал – Ордена или Высшие…

– Легион? Коготь? Ты его видел? – Лиз психуя, теряла терпение.

– Георга? Нет, его не было. Это распространенное заблуждение, что джинов истребил он. В действительности…

– Никто не должен узнать, что произошло в действительности! – сорвалась Лиз. Она развернула ладонь с огненным шаром по направлению к связанному по рукам и ногам джину. Шар вытянулся в огненный росчерк и ударил пленника в грудь. И… ничего. Джин отказывался рассыпаться в пепел, он только прохрипел что-то нечленораздельное в ответ на эту подлую и внезапную атаку. Лиз же отступать не собиралась, решив жечь до конца. Причем «жечь» в самом прямом смысле этого слова. Она сложила ладони вместе и с них сорвалась струя пламени, которая бы сделала честь любому армейскому огнемету. Но эта струя бессильно разбилась о едва заметную синеватую преграду в паре сантиметров от груди джина.

– Почему цепи не блокируют его магию?! – продолжая поливать пленника огнем, спросила трибун.

– Наверное потому, что они фейковые, – спокойно ответил ей Гордей.

– Фейковые?!

– Ненастоящие. Как та история про безжалостного Когтя-палача, которую ты всем рассказываешь.

Лиз взбесилась окончательно.

– Да что ты знаешь обо мне и Когте?!

– Мало. Однако у нас есть шанс расспросить его самого! Ваш выход маэстро!

Помимо центрального саркофага в склепе имелось еще несколько захоронений прямо в стенах. Они были прикрыты табличками с именами и датами. И после призыва Гордея, одна из них разлетелась в пыль и из образовавшегося проема высунулась голова Георгия. Его появление остановило Лиз, собравшуюся перевести поток огня на Гордея.

Лиз себя перестала контролировать, взгляд ее заметался как у загнанного зверя. Наконец она приняла решение – в ее руках возникли огненный меч и щит. Трибун Легиона собралась раз и навсегда покончить с источником ее столетнего страха. Или умереть.

Однако быстро умереть ей не дали. С треском разбились еще две таблички и склеп пополнился народом. Никитична, даже не вылезая из стеновой ниши, окружила Когтя и Гордея защитными коконами. А на ладонях спрыгнувшей на пол Марии заиграли синие блики.

Георг на операцию взял минимум сотрудников, чтобы предотвратить возможную утечку информации. Но и присутствующих с головой хватило бы для того, чтобы разорвать трибуна в клочья. А тут к ним еще и пополнение прибыло – лежавший в гробу джин легко скинул с себя фейковые оковы и сел. У Лиз на его счет не было никаких пустых надежд – после того, как она попыталась сжечь его дотла, она не сомневалась, что они присоединиться к ее противникам.

— Захотел отомстить? – Лиз сместилась к стене, чтобы хотя бы прикрыть спину, – после стольких лет?!

– Лиз, тебе не победить. Но и вредить я тебе не собираюсь. Отзови меч и ты останешься жива.

— Думаешь я буду молить о пощаде?! Встану на колени и прощение попрошу?! Знаешь, я сама себя наказала! Тысячу раз прокляла, что дала показания против тебя на комиссии. Я… я просто согласилась на предложение Игната и меня понесло! Иногда мне кажется, что это не я! Что мой разум захватил какой-то синий маг и подчинил!

— Лиз тебя проверяли перед комиссией, — напомнил ей Коготь, – ты точно не была под контролем.

— Да знаю я! Лучше бы я эту проверку провалила… — трибун опустила руки, щит и меч погасли, — давай не тяни.

— Я уже сказал, тебе ничего не угрожает, – успокаивающе произнес Коготь, — как ты говоришь — ты сама себя наказала. Но Лиз, тебе не стоит посвящать в детали нашей встречи Игната. Это приведет лишь к усилению вражды между Службой и Легионом. Я же больше не претендую ни на какую роль в Легионе. И претендовать не собираюсь. Так что давай оставим все как есть и забудем об этом разговоре.

Лиз выглядела окончательно сбитой с толку.

— Тогда зачем вы это все устроили?! В чем смысл?!

За Когтя ответил Гордей.

-- Считай это сеансом психотерапии. Групповой. Тебе же стало легче? Совесть меньше гложет?

Трибун не отвечала, она пристально смотрела на Георгия, стараясь понять, что же он задумал на самом деле. Но с таким же успехом она могла и фонарный столб разглядывать – Коготь ни жестом, ни словом не собирался выдавать своих намерений.

– Так я могу сейчас взять и просто выйти?

Шеф Службы кивнул.

– И запомнил Лиз – мы не враги и я не держу на тебя зла.

– Не верю. Ох не верю, – нервно улыбнулась трибун, – я сейчас чувствую себя наивной дурочкой, которой воспользовались самым противоестественным способом.

– Вот так и делай людям добро, лечи их подорванную собственной подлостью психику. Все равно благодарности не дождешься, – комментировал Гордей осторожное отступление Лиз к выходу.

Трибун постояла на пороге склепа, попыталась найти слова на прощание, но так и не подобрав их, одарила Гордея испепеляющим взглядом и вышла.

– Ну что, внучек, поздравляю тебя с приобретением могущественного врага. Так Лизку еще никто не унижал, – нарушила тишину Никитична.

– Одним меньше, одним больше – ничего страшного бабуль. Перегрызутся между собой, пока до меня доберутся, – Гордей выглянул наружу, – ушла, можно начинать.

Коготь подошел к стене и кулаком разбил табличку с захоронением. И вытащил из ниши еще одного замотанного в скотч мужчину. На нем и скотч был крепок и руны на цепях светились, гася все его магические умения. Гордей же помог выбраться из саркофага их «подсадной утке», коей оказался уже не раз выручавшим агентов бомжом Хастоном. Гордей протянул ему футляры с алмазами, полученными им от Лиз.

– Держи. Пять сотен. Как договаривались.

Хастон взял футлярs и вышел из склепа, подальше от остальных Одаренных, чтобы Искры к ним не притянулись. Потом открыл их и высыпал бриллианты на ладонь. Искры как рассерженные пчелы вылетели из рассыпавшихся в пепел камней и облепили Хастона. Глядя на это Гордей содрогнулся – ох и не сладко же сейчас придется кладбищенскому бомжу! Но вопреки его ожиданиям, Хастон не взвыл как простреленный навылет волк и не начал кататься по земле от боли. Бомж только слегка скривился, обернулся к Гордею и произнес:

– С вас еще три ящичка беленькой. С клюквенным вкусом, пожалуйста.

– Помню-помню, – махнул ему рукой Гордей, – доставкой все отправим.

– Благодарю вас! – бомж, как ни в чем не бывало, отправился по своим делам.

– Стальной мужик, – Гордей повернулся к своим коллегам, – у него какой ранг?

Однако отвечать ему никто не торопился. Коготь и дамы были заняты тем, что распеленовывали джина. На сей раз настоящего. Коготь с группой захвата за ним специально в Монголию слетал. Взяли шамана тихо, без боя и крови, когда он на вызов поехал дождь вызвать. Но особо счастливым шаман после освобождения не выглядел, а угрюмо посматривал исподлобья на окруживших его людей.

– Ты все слышал? – спросил у него Коготь.

– Да. Только не понял про четырехруких великанов.

– Это ерунда, которую придумал наш… эээ… – запнулся и тут же поправился Гордей, – актер. Ему надо было разговорить легионершу. Мы не знаем кто напал на вашу общину. Но это был не Георг. Не того человека, ты ненавидел все это время.

– А кто же тогда?

– Как я уже сказал – не знаем, – Гордей присел на пол возле единственного выжившего джина, – но постараемся выяснить, если ты поможешь нам.

– Что вы от меня хотите?

– Скажи нам где найти Высших. Или хотя бы Герольдов. Нам они для своих целей нужны, но и про трагедию с джинами мы у них заодно спросим.