— Ничего не поделаешь, дружище, все мы задействованы в одном большом эксперименте, имя которому — жизнь. Кстати, не принимай близко к сердцу мои излияния во время партии в шахматы. Это тоже был своего рода психологический эксперимент. Я сознательно сгустил краски и, кстати, убедился в том, что горизонт твоего сознания под воздействием «Псифа» расширился в значительной степени. Так что не воспринимай мои разглагольствования слишком уж всерьез.

— Я все равно никогда не соглашусь с тобой, Вик, в этом вопросе. Для меня неважно, отстаиваешь ты свою теорию в шутку, всерьез, или проводишь эксперимент над свинкой…

Кстати, забыл тебе сказать — сегодня я впервые испытал странное ощущение — будто где-то внутри возник центр напряжения или сгусток энергии. Причем, будучи под излучением, я точно знал его месторасположение и легко мог бы описать его — даже по форме и цвету, а сейчас не могу… Не забудь занести это в журнал опытов.

— Не волнуйся, не забуду, — Вирд несколько секунд молча смотрел на друга. — У меня этот симптом возник уже после третьего сеанса общения с «Псифом». До этого момента не мог говорить об этом, сам понимаешь, была бы утрачена чистота эксперимента. У тебя новый симптом возник только после двадцать седьмого сеанса. Здесь есть над чем подумать. Надо бы подключить к исследованиям несколько высокопрофессиональных медиков, имеющих доступ к современной диагностической аппаратуре, но и здесь все упирается в презренные деньги…

— Кстати, — Деннис едва заметно ухмыльнулся, — когда ты начинаешь вещать о деньгах и связанных с ними затруднениях, то напоминаешь философствующего угря в тот момент, когда он сообразил, что его поймали исключительно для того, чтобы поджарить на углях для услады гостей.

— «Пред человеком — орел, пред богом — червь…». Прекрасный рецепт для человеческого ничтожества! — парировал Вирд. — Усиленно рекомендую.

Президент шахматного клуба Рольф Рандал, сухонький старичок лет семидесяти, принял Клифа незамедлительно. Инспектор удивился, увидев в полукруглом президентском кабинете, напоминающем капитанский мостик, сидящего в кресле Лера, бледность лица которого особенно подчеркивали черный элегантный костюм и розовая сорочка.

«Дело становится достоянием публики, — усмехнулся про себя Клиф. — Впрочем, этого и следовало ожидать. Только дураку не придут в голову столь очевидные ассоциации. Однако стареет старина Шарки, стареет… Уж больно нетерпеливым стал. И наживку чересчур уж ярко-раскрашенную предлагает. Неужели, действительно, принимает нас за таких идиотов. А ведь был докой в своем деле, не первый год кормится черным бизнесом. И никогда не позволял себе такую «роскошь»: таранить закрытую дверь средь бела дня. Неужели умудрился обеспечить себе сверхпрочную «крышу»? Но если и так, все равно на него не похоже. Странно все это, может, я сам что-то проглядел, допустил логический просчет?» — впервые за минувшие два дня Клифа посетили сомнения — версия, кажется, начала давать трещину.

Президент кивнул на кресло, приглашая садиться, подвинул ящик с сигарами. Клиф устроился поудобнее, неторопливо прикурил «Гавану», достал потрепанный записной блокнот, потом повернулся к Леру:

— И что вы думаете о создавшейся ситуации? — поинтересовался он. — Ваши соперники, причем как раз те, от кого вы потерпели поражения, мрут как мухи. Может быть, вам удалось заключить соглашение с дьяволом или его ближайшими родственниками? А может, потусторонние силы здесь не виноваты и все объясняется гораздо проще? Как вы полагаете?

— Я здесь не причем.

— Причем, не причем, — Клиф окутался с ног до головы сизым сигарным дымом, — в этом мы еще разберемся. Скажите, где вы находились сегодня утром от восьми до девяти?

— Дома, — удивленно ответил Лер, явно не ожидавший подобного вопроса.

— Кто может это подтвердить? — продолжал допытываться инспектор.

— Пожалуй, никто, — ответил Лер.

— Вы не встречались с родителями, друзьями, соседями, знакомыми, любовницей, привратником, почтальоном, когда выходили из дома? Может быть, покупали в киоске газеты или сигареты? — задал Клиф очередные вопросы.

— Нет.

— Когда вы вышли из дома?

— Около десяти утра, и сразу же отправился в клуб.

— Ладно, пока остановимся на этом, — в голосе инспектора слышалась неприкрытая досада и раздражение. — Вы сами ничего не желаете мне сообщить?

Лер только покачал головой. Сеймен повернулся к президенту:

— Мне очень жаль, но я вынужден его арестовать. Весьма сожалею, но ваш турнир уменьшится еще на одного участника.

Рольф Рандал развел сухонькими, похожими на канареичьи лапки, ручками:

— Это настолько невероятно — нет слов, — его старческий голос вибрировал, как порванная скрипичная струна. — Неслыханно… Беспрецендентно… В жизни не приходилось сталкиваться с чем-либо подобным. Видимо, придется прервать первенство штата. И так уж турнирное положение стало крайне запутанным. Чуть ли не каждый день приходится изменять турнирную таблицу. А сколько протестов подано на протяжении одного турнира! Полюбуйтесь! — он потряс кипой синих листков. — Сорок четыре за две недели! Плюс ко всему прочему и атмосфера, сами понимаете… Сегодня совершенно случайно узнал, что журналисты заключают пари на то, кто станет следующей жертвой. Соревнования превращаются в какой-то балаган, цирк…

— Осмелюсь заметить, — тихо произнес инспектор, — в цирк с довольно мрачным уклоном, — и, повернувшись к Леру, продолжил: — Собирайтесь. Машина ждет у подъезда.

В управление они прибыли через полчаса. Всю дорогу Лер подавленно молчал. Клиф тоже не особенно стремился к поддержанию «светской беседы».

Включив свет в кабинете, инспектор молча указал Леру на кресло у стены. Усевшись на свое рабочее место, Сеймен включил персональный компьютер, несколько минут изучал появляющуюся на экране информацию, затем подключил к дисплейной системе принтер и совершенно неожиданным для Лера веселым голосом сообщил:

— Молодой человек, еще рано впадать в черную меланхолию. Думаю, через часок сможете отправиться домой, — бросил он с ободряющей улыбкой ничего не понимающему Леру. — Но есть одно условие: сидите в своей квартире, не высовывая носа абсолютно никуда, даже в магазин или газетный киоск. Если, конечно, не желаете пополнить траурный список коллег-шахматистов. Надеюсь, у вас в холодильнике имеются какие-то запасы съестного, хотя бы дня на два. Впрочем, я думаю, что все прояснится гораздо раньше. Еще раз повторяю: без моего телефонного звонка не покидайте квартиру, даже если будут ломиться в дверь и представляться моим именем или именами ваших родственников, друзей и коллег. Парольное слово, по которому узнаете, что звоню я: тридцать первое февраля. Договорились?

— Да, — только и вымолвил Лер.

— А пока придется подождать в соседней комнате. Дежурный сержант проводит вас.

Когда Лер вышел, Клиф неторопливо набил трубку и погрузился в размышления: «Значит, этот наглец Шарки является двоюродным дядюшкой Лера и, вероятно, готовится получить кругленькое наследство. Сегодня поступили сведения еще двух «свидетелей», которые сразу же «опознали» в спутнике Дива Сеймура Лера Корнуэлла. Однако один свидетель явно оказался незапланированным: старик дал отличную зацепочку. Родинка на шее — Гюстав Стренберг или Красавчик Ли — давно знаком нашим ребятам как человек из синдиката Шарки. И сходство с Лером, несомненно, имеется. Достаточно немного грима и все становится на свои места… И все-таки такая промашка старого лиса Шарки. Черт знает что! Весь мир проваливается в Тартар! Опытные, старые профессионалы начинают суетиться, как молоденькие созревающие кобельки, почуявшие сучку. Не понимаю…», — Клиф потянулся к селектору:

— Элридж… я по поводу пленок… Когда… о'кэй, через полчаса буду у тебя… Нет, порадовать тебя пока нечем… Не унывай, что-нибудь придумаем… Я постараюсь узнать… Давай поговорим при встрече…

«Когда Шарки узнает, что племянник арестован, наверняка решит, что дело в шляпе, тут-то мы тебя и прихватим, «дружище». Действовать надо быстро, пока он и его подручные не опомнились. Поиск Красавчика Ли активизирован, как только его задержат, начну раскручивать клубок. Не забыть бы заказать термос двойного кофе, впереди нелегкая ночь…».