Теперь, когда глаза блестели вечной белизной, крайне трудно было смотреть в них, пытаясь разгадать, о чём он думает. Слишком легко в них можно утонуть и приходилось прибегать к помощи ариуса, чтобы удерживать себя тончайшими нитями по эту сторону реальности. Кажется, он понял это, раз так быстро неприязненно прошёлся пальцами по сухим губам, чуть сощурившись и приглушив гипнотическое сияние.

— Кто же тебя так натаскал, девочка? Кто обучил дешёвым фокусам? — раздражённо протянул он, а я пожимаю плечами, подходя к решётке, и он как зеркало встаёт напротив.

— Не нравится? Уже не слабачка, не так ли? Небось гадаешь, какие ещё сюрпризы скрываются в этой пустышке и глупышке, или как ты меня тогда обозвал? — я наслаждалась моментом признания. Заметно, что ему действительно неприятно моё возросшее могущество. Это действовало как афродизиак, и я не удержалась, выудив ариус наружу и демонстративно подводя его к прутьям, от которых тотчас отшатнулся старый бог. — Боишься? И правильно делаешь.

Обернувшись, увидела, что шея Мали уже засияла золотом, готовясь прорваться новым заклинанием.

— Ты всё равно не сможешь убить меня, Селеста, — твёрдо ответил Ктуул, напряжённо глядя на творимую Амалией волшбу. — Никлос запретил тебе это!

— А ты как никто другой знаешь, что любую сделку можно обойти. Формально ты спишь, но посмотрите — вот он ты, влез в узкую лазейку и ворошишь жизни других. Я тоже так могу, — загадочно заговорила в ответ. — Сейчас узнаем, сколь много правды было в твоих словах.

Ктуул, будто догадавшись о чём речь, отступил вглубь клетки, он хлопнул в ладони и верхний свет погас одновременно с быстрым речитативом Мали, от которого заложило уши и заболели барабанные перепонки. Она направила руки во тьму и из пальцев вырвался золотой столп, моментально нашедший прижавшегося к стене вечного и поглотивший его с головой. Свет померк и настала тишина.

Мы обе подались вперёд, вставая вплотную к двери и всматриваясь в темноту. Горло девушки погасло, но моя сила работала и здесь, так что ариус выполз белым шариком, проходя сквозь прутья и устремляясь вглубь. Там он и нашёл опавшего Ктуула, который едва-едва мог дышать, с присвистом втягивая в себя воздух. Он сидел, прислонившись к стенке и раскинув руки в стороны, запрокинув голову. Его глаза утратили белый цвет, потемнели в серебристом неестественном освещении, но в них был разум.

Томар Бай тяжело опустил подбородок, глядя на нас, в особенности на дочь.

— Не стоило вам этого делать, — едва слышно проговорил он, дыша с такой натяжкой, что Маля всхлипнула, зажимая руками рот.

— Папочка, держись, мы освободим тебя! — заговорила она детским голосом, но он остался неподвижным, только чуть опустил веки, будто и глаза держать открытыми — невыносимая тяжесть.

— Он слишком опасен для тебя, Малёк. Он убьёт вас всех, — медленно говорил Томар, полностью закрывая глаза. — Я так устал… о вечные, я так устал…

— Папа, — взмолила Амалия, отступая назад.

И тогда тело колдуна зашевелилось, задрожало как студень, упавший на пол, его голова беспрестанно застучала о стену, широко-широко раскрылся рот и глаза в ужасе распахнулись, ногти заскребли по полу, ломаясь до крови. Через мгновение тело выгнулось дугой и опало.

— Нет-нет, так не должно было быть! — воскликнула Маля, кидаясь обратно к клетке. — Сэл, открой её! Ему нужна помочь!

Я ухватила её за плечо и оттащила назад. Вовремя — то, что было внутри Томара, вернулось. Оно как марионеткой управляло колдуном и подняло тело вверх, бросая прямо на дверь, отчего мы обе вскрикнули — старческая внешность напоминала бледное умертвие при ослабевшем свете ариуса.

— Пошли прочь, дрянные сучки! — оглушительным рёвом закричал Ктуул. — Не думайте, что я оставлю без внимания ваше безрассудство!

— Что ты делаешь с моим отцом?! — заорала Маля, каблуком ударяя по металлу двери, отчего зазвенели прутья и вечный отлетел назад, склоняясь будто кукла и возвращаясь в вертикальное положение, как от действия невидимых нитей вокруг локтей и подмышками.

— Он умрёт прежде, чем вы догадаетесь, как меня вытащить, не дав при этом Томару умереть, — расхохотался он, продолжая злобно разглядывать Амалию. — Определённо, когда он помрёт, я вселюсь в тебя, мелкая гадина! Никто не смеет мне мешать!

Я встала перед испуганной девушкой и холодно уставилась на него. Мой маленький шарик окреп, разрастаясь в широкое полотно, нависающее над напрягшимся Ктуулом.

— Будь уверен, я вышвырну тебя в клетку бездны ещё до того, как ты скажешь: «Клос»! Король Агондарий передаёт привет. Он ждёт тебя внизу, — процедила, распаляясь драконьим гневом и каждое слово сопровождая вспышкой ариуса, от которой он сжимался, отступая назад и щурясь будто в камеру запустили полуденное солнце.

— Мы ещё посмотрим, кто окажется в клетке, драгоценная Селеста. Не думай, что я прощу тебе грубость и неуважение. Ты дорога Никлосу, но Клосу, которым он скоро станет, такая обуза ни к чему. Вот тогда и посмотрим, чего ты на самом деле стоишь!

Никлос

«Стать невидимым. Просто исчезнуть, заплутав в коридорах, где за каждой дверью скрывается чьё-то желание, жаждущее тебя поглотить, переварить и выплюнуть».

Острые мысли досаждали Никлосу и он хмурился, становясь чёрной тучей в сонном предрассветном дворце. Как тень поднимаясь по тёмным лестницам, направляясь в свои покои, он не видел и не слышал ничего и никого, кто мог бы преградить путь, сбив или даже покалечив непрошенную преграду. К счастью, некому было встать перед ним, и он без происшествий добрался до своих комнат.

А в них застыл, замерев на месте в общей гостиной, неотрывно глядя на закрытую дверь к женской половине. Напольные часы отстукивали половину пятого утра, за окном продолжал развлекаться зимний дождь, успевший за ночные часы зарядиться мелкими ледышками. Никлос никак не может заставить себя сделать шаг и заглянуть. Он будто предчувствует, что там за дверью никого нет. Он будто заранее знает, что Селеста не просто так ввязалась в обидную ссору, что у неё была причина.

«Было бы желание, а уж как его воплотить… В конце концов, всегда найдётся тот, кто поможет…» — прозвучал в мыслях вкрадчивый голос, и король додумал эти слова: «Что подходит мне, подойдёт и ей». А значит и она движется по своему пути и вопрос лишь в том, кто первым дойдёт до цели.

Мужчина скривился, а потом резко свернул в свои комнаты, где дошёл до ванной и, врубив ледяную воду на всю силу вентилей, опустил голову вниз, подставляя горячую кожу под холодные струи. Немного помогло, но мелкий червячок отвращения к самому себе остался витать где-то в подсознании. Король изо всех сил старался его подавить, но чем больше старался, тем острее вгрызался этот червь в его душу. И Ник злился ещё больше, без повода срываясь на всех и вся.

Был один человек, который вытравливал из него гнев, но и он сбежал, оставив бессмысленную записку. Только логика и хладнокровие остановили короля от безрассудного желания выследить беглянку, чтобы наказать за побег. И он смирился, стараясь держать себя в узде. К несчастью, это срабатывало не всегда.

Вот и сейчас, минутная передышка подошла к концу и Ник поддался желанию и опрометью бросился в её комнату. Там он застыл посередине спальни, безмолвно наблюдая, как тихо она спит. Гнев как по щелчку сошёл на нет, и он успокоился.

«Значит просто устала. Всего лишь одна ночь. А потом она вернётся ко мне и…» Что-то насторожило мужчину. Какая-то неправильная деталь в общей предрассветной картинке безмятежной комнаты. Он прислушался, закрыв глаза, различая, как тихонько она дышит, посапывая во сне. Он чувствовал лёгкий аромат её духов. Ощущал присутствие ариуса.

Вот оно! Ариус! Ариус, который всегда реагирует на его присутствие, даже когда она спит. Белый дым просыпается и хоть немного, но откликается на присутствие нориуса. Сейчас он продолжал держаться вокруг девушки, и абсолютно на тьму не реагировал. Такое поведение озадачило короля, и он медленно подошёл к кровати, стараясь двигаться абсолютно бесшумно, понимая, как она расстроится, если проснётся из-за его присутствия.