Выйдя из спальни, он направился прямиком к своему учителю, зная, что уже не сможет заснуть в эту ночь. На подходах в лабиринте ему повстречался молодой человек, вышедший из тени на свет магической лампы.

Его золотистые кудри в темноте отсвечивали неестественной белизной, а голубые глаза чернели, когда он улыбался.

При взгляде на него острое чувство гадливости захватило Ника и он поморщился, сам себе не веря, что говорит с этим человеком на равных. Хотелось врезать по лицу, стирая мерзкую ухмылочку, в которой так и читалось понимание королевских чувств.

— Исчезни с глаз моих, — процедил Ник. — И придерживайся плана! Тебе не понравится то, что я сделаю с тобой, если всё запорешь!

— Как будет угодно, великий и могучий Клос, — медоточиво протянул мужчина, склоняя голову, пряча лихорадочный блеск в глазах.

Из-за сквозняков поднялся ветер, замигал свет лампы, на миг полностью погаснув. Но вот он загорелся вновь, показывая пустой коридор. Никлос задумчиво глядел в пустоту. Ему стало морозно. И этот лёд пробирал до костей.

* * *

«Тебе нельзя сомневаться» — шепчет голос в голове. — Ты не тот человек, которому такое позволено. Твои решения — безошибочны. Другие должны следовать за тобой, ведь ты — истина для всех. Мир должен подстраиваться под тебя, а не ты под него. Твоя сила — превыше всего».

Куда бы Ник не направлялся — голос следовал за ним, отражаясь в его поступках и решениях. Король чувствовал в себе право досыта кормиться из котла Жизни, полной ложкой зачерпывая блага, отбрасывая опостылевший пресный мёд, замещая его божественной амброзией. Упадок сил, длившийся почти всю осень, пропал, уступив место полноводной реке огромной мощи и Никлос только искал повод использовать свою ярость. Одно лишь удерживало его. Одна досадная мелочь, которую нельзя было изменить лишь волей и желанием. Требовалось терпение, чтобы сломить тростинку. Что же, умение сдерживаться было ему известно не понаслышке.

Поэтому он издали наблюдал за событиями, чётко контролируя каждый шаг и движение, каждый жест и взгляд, влезая в потаённые мысли, едва заметными толчками корректируя направление в нужную сторону.

Вот и сейчас, улыбаясь ей, ведя себя так, будто всё в порядке и над ними не навис меч судьбы, готовый вот-вот рухнуть вниз и отрубить чью-то надежду, Никлос поглядывал на часы, предполагая, в какой момент начнётся игра Селесты.

Он знал, как сильно она переживает и даже немного гордился тем, сколь много ей удалось провернуть. Разумеется, тщетно. Но определённо она обладала лидерскими качествами и талантом стратега. Поварись она в кастрюле интриг лет десять-двадцать, и даже он не ручался бы за то, что сможет предугадывать все её ходы. Но она так юна, а ставки рассчитаны на опытных игроков. Новичка ожидает только тот путь, который ему проложит самый опытный.

Никлос отбрасывал мысли, что это не он.

Когда в небе взорвался салют, он сосредоточился на Селесте, ожидая, какой она сделает ход. Её соучастница Амалия Бай под колпаком, в момент, когда она использует свои силы, будет нейтрализована ректором Болдером и помещена в камеру. Было жаль, что Винелия влезла в заговор Селесты, Ник не собирался удерживать девушку, решив отпустить сразу после праздника восвояси. Но теперь она вернётся в тюрьму, где над ней свершится справедливый суд. Зная о цене предательства, она осмелилась предать королевство ради своих чувств. Как бы люди не носились со сказками про влюблённых, верность короне превыше всего. А они оба были неверны.

* * *

Когда она поцеловала его, он растерялся, забыв о всех горьких мыслях, подсвеченных оранжево-красным салютом. Закрыв глаза, Никлос коснулся её шеи, чувствуя, как наслаждается Селеста его слабостью перед ней. Он не мог сосредоточиться ни на чём, кроме вкуса её губ, аромата духов и тем, как дрожат девичьи пальчики, сжимающие ворот мужской рубашки. Она держалась за него, будто позади пропасть, в которую вот-вот обрушится почва под их ногами.

И когда это произошло, сопроводившими грохотом и криками, Селеста отпрянула назад, прикусив раскрасневшиеся губы, недоверчиво глядя на короля, словно сомневаясь в том, что только что сделала.

Крик Милан отрезвил Никлоса. Он почувствовал себя обведённым вокруг пальца. И кем! Селестой! Девушкой, за которой следили лучшие мыши королевства! Её чистосердечный, без капли лжи ответ насторожил короля, однако придраться было не к чему, кроме настороженной тьмы, промелькнувшей на дне невинных глаз. Селеста знала, что происходит, но времени на полноценный допрос не было, нужно скорее спуститься в город. А её отказ идти с ним лишь подстегнул короля действовать.

Что бы там не случилось — он справится. И с лгуньей тоже разберётся. Теперь ему даже не терпелось увидеть ужас в её глазах. Вот такая мощная волна гнева поднялась от злых слов Селесты.

Оставив девушку под защитой Акселя, он бросился прочь от дворца, внутренне принимая, что точка невозврата окончательно пройдена. Будущее белокрылой предопределено.

* * *

Город вспыхнул как спичка под огненным дождём морского дракола. Исполинский зверь, выбравшись на берег, резвился в волнах голубого огня, разрушая улицы и сжигая попавшихся под оскаленную пасть людей. Городская стража, превратившись в драконов, пыталась противостоять твари, и прямо на глазах Ника обратилась в смоляную жижу, окропившую замерших горожан, тем самым спалив их лица, обрекая на мучительную смерть.

Шок и трепет, город полнился криками умирающих и испуганных людей. Повсюду виднелись тела мёртвых, а в небо поднимался масленый пепел, оседавший на шкурах спешащих на помощь солдат.

К прожорливому драколу присоединялись иные чудища, более понятные военным, и Никлос отпустил их сражаться с известным злом, сам же устремляясь наперерез монстру, вскинувшему голову к огням дворца. Он не пустит тварь в свой дом. Достаточно того, что она уже успела натворить с его городом!

Сорокаметровый монстр заметил приближение чёрного дракона, подсвеченного всполохами от остатков фейерверков. Заревев металлическим скрежетом, вздёрнув голову вверх, насыщая глотку сине-голубым огнём, она выпустила в приближающуюся фигуру длинную струю жидкого огня, намереваясь за раз уничтожить ненавистного подводным миром короля, но тщетно — путь преградила чёрная сеть, замедлившая пламя, а потом и вовсе остановившая её, пока Ник поднырнул под летевшего монстра, когтями пытаясь коснуться светящегося брюха.

Когда он почти дотянулся до мягкой белизны живота, дракол извернулся и отшвырнул его с такой силой, что король врезался в крышу здания, насквозь проломив её. От удара он трансформировался человеком и под проливным дождём синего огня, бросился вниз, скользя по оплавленным камням к выходу из западни, когда тварь, цепляясь за черепицу, устремилась следом, щедро заливая улицы обжигающим пламенем.

Ник только и успевал выставлять заграждения из нориуса над головами не успевших скрыться горожан, тем самым раз за разом упуская возможность вновь обратиться драконом. Последней точкой стала маленькая девочка, оказавшаяся прямо на пути твари, когда та спустилась вниз, преграждая королю путь. Дракол намеревался проглотить завизжавшую девчушку и этого мгновения хватило Никлосу, чтобы взлететь вверх и обратиться драконом, вставшим на пути монстра.

В полёте бросившись на монстра, Ник как бочка врезался в лапы существа, роняя того на землю. Выпуская когти, он пытался добраться до глотки, вновь насыщавшейся голубизной, когда тварь второй парой лап схватила его за крылья, оттаскивая от себя и вновь отбрасывая в сторону. Никлос воспользовался силой тьмы и оказался позади дракола, бросаясь на треугольную голову монстра, и он почти достал тварь, когда та, вывернувшись под немыслимым углом, выпустила мощную струю огня прямо в драконью морду.

Пронёсшийся рёв на миг остановил полыхающую кровавую бойню. Глаза сражавшихся устремились в небо, куда ринулся чёрный дракон, объятый голубым огнём. Его мотало из стороны в сторону, но огонь не унимался и тогда от отчаяния и невыносимой боли, ослеплённый король пал в морскую пучину прямо в гущу сражения, шедшую под предводительством освобождённого Акроша Адегельского.