– О Великий, – улыбнувшись, произнес визирь, отвечавший за разведку. – Наши люди в городе Белеве слышали разговор Белого волка с другими старшинами урусов и литовским князем. Он там все объяснил. Никакого жертвоприношения не было. Белый волк их просто посадил на кол, даже трупы, разозленный тем, что эти мерзавцы наловили среди прочего маленьких мальчиков для утех.

Султан нахмурился.

Он прекрасно знал об этом порочном бизнесе. Но ничего не предпринимал, хотя ислам прямо запрещал такие мерзости. Это его не касалось, тем более, что занимались подобным не его подданные, во всяком случае открыто…

Сулейман немного походил по залу.

На несколько секунд остановился у янычара в доспехах сотенного помещика. Подумал. И вернулся на свое место.

– Ты, – указал он на самого старого советника, – я хочу, чтобы ты разузнал все про этого князя Всеслава, варангов и все-все, что так или иначе касается этой истории.

– Да, о Великий.

– Ты, – обратился он к визирю, что говорил про связи с торговцами мехом, – действуй. Пускай Царю болтают всякие гадости про Андрея.

– Да, о Великий.

– А ты, – кивнул султан в сторону великого визиря, – разберись с изменой. Я хочу знать, кто предал меня. И виновные должны предстать перед моим судом.

– Да, о Великий…

1555 год, 24 июля, Тула

Царь совершил небольшой вояж по южным пределам тульских владений. И как-то приуныл.

Реальность оказалась намного хуже челобитных. И, признаться, он не сильно понимал, каким образом поместные вообще не службу вышли. С чего? А то ведь злые языки болтали всякое. Дескать, прибедняются. «Вышли же на службу, вышли. Значит есть с чего. А ты их не слушай, болтунов брехливых.»

Сейчас же он испытывал острое желание вырвать языки тем, кто ему подобное советовал. Потому что разорение на южных рубежах все еще оставалось тотальным. Пепелище на пепелище. И людей практически нет. А те, что есть – при виде конных сразу в лесах прячутся да буераках. Причем сноровисто.

Не помогло даже то, что их звали русским говором. И кричали, что свои.

Не выходят. Не доверяют.

Видно дела здесь обстояли совсем мрачно. Считай пустырь лежал, южнее Тулы. Да и севернее, как Государь понял, не шибко-то и лучше. Но там хотя бы татары тотально все не порушили да не пожгли. И пепелища чередовались чаще с жилыми деревушками да сельцами, застроенными почти исключительно землянками.

Оттого особенно приметным оказалось то, какой яркой, на фоне всего этого безобразия, сияла звезда вотчины Андрея. Тут тебе и ухоженные посевы. И покосы великие. И по реке активное движение. И крепость эта каменная, активно строящаяся. С толстенными стенами, которые даже пушками[61] не проломить. Ежели запастись провиантом, то в такой можно годами осаду держать.

«Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги» – вспоминал Царь слова Андрея раз за разом. И задумывался раз за разом. Но не всегда в том ключе, в котором хотел молодой сотник.

Крепость его получалась по размеру, конечно, заметно меньше тульского кремля. Но кардинально крепче. А главное – дешевле. Во много раз дешевле. Иоанн Васильевич с полчаса наблюдал за тем, как пять бригад по три человека в каждой «лепили» римские кирпичи с помощью ручных пресс-форм. Быстро и ловко. Как горячие пирожки. Да, их прямо сразу нельзя было использовать. Требовалось время. Но уже через трое суток их укладывали верхним слоем. А через пару недель можно и поверх еще один слой класть. И кирпичей этих требовалось на порядки меньше, чем в обычной кладке. Ведь большая часть пространства стены заполнялась смесью из обычной земли и слабого известкового раствора.

Он знал, в какую «копеечку» обошелся его деду Московский кремль, перестроенный на итальянский манер из кирпича. И оценил, ЧТО можно было «отгрохать» по технологии Андрея за те деньги. Толстенные стены, которые не взять даже самой мощной артиллерией. А поверх них еще и пищали поставить добрые, чтобы были далеко и не давали вражеским осадным орудиям работать. Ведь без толстых стен их туда можно поставить только всякую малокалиберную шелуху.

«Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги» – вновь вспомнил он. И переключился на размышления о том, сколько средств Андрей вложил за эти пару лет в свою вотчину. И сколько стоило снарядить полторы сотни воинов добрыми доспехами да конями.

Это же огромные деньжища!

Особенно доспехи.

В кузницу сам Иоанн Васильевич не заходил. Чего он там увидит интересного? Все равно не разбирается в этом ремесле. Но он отметил главное – он маленькая. И людей в ней трудится не богато. А значит, что? Правильно. Андрей где-то все это снаряжение покупал. Но где и у кого? И на какие средства? Вопрос. Ведь на Руси таких броней не производили. Да и у татар их нет. Откуда тогда они взялись?

Государь потер лоб и глаза.

Он не забыл выяснить у этой Алисы – передал ли Андрей деньги тем, кто привозил ему краску. Оказывается, передал. Только вот беда – их никто не видел. Вообще. Об этом уже расспрашивали его люди. Выходила какая-то чертовщина. Неизвестные привозили краску тайно и тайно же забирали деньги. Но как? Там ведь много денег? Как их тишком вынести, чтобы никто не заметил?

«Может быть стоило обыскать крепость?» – пронеслось у Царя в голове мысль. Но он ее отбросил в сторону. Глупо. Даже если деньги где-то там и были, то эти двое их без всякого сомнения добротно спрятали.

Кроме того, если честно, оснований для демонстрации ТАКОГО недоверия у него не было. Ведь Андрей последовательно действовал в его интересах. Ну, прилипало у него к рукам что-то. Всякое бывает. Вот у бояр и побольше прилипает. Только пользы от многих не в пример меньше.

Вопрос про деньги, это обстоятельство, впрочем, никак не отменяло. Ведь если он не передал деньги краску, то откуда она взялась? Неужели обманул своих партнеров? Сумма-то приличная. Тут у любого соблазн возникнет. А если передал их долю, то откуда у него самого деньги? Много денег. Тысячи и тысячи…

Иоанн Васильевич выпил сбитня[62].

Потер лицо.

И попытался оценить объем расходов этого сотника более хладнокровно. В уме, так как черкать не имел привычки…

Но не удалось. Только он погрузился в расчеты, как в помещение вежливо постучавшись, вошел слуга.

– Что у тебя? – раздраженно воскликнул Царь.

– Государь, ты просил незамедлительно сообщить, если появится весточка от Шереметьева.

– Да? И что же? Она появилась?

– Остатки его отряда подходят к городу.

Царь нервно дернул щекой и вскочил, чуть не опрокинув стол, за которым сидел. Выругался. И решительным шагом покинул помещение, направившись навстречу этому отряду. Понятное дело – верхом. Вместе со своей свитой, к которой спешно присоединялись командиры остальных полков и кое-какие старшины.

Подходящий отряд не блистал.

Даже невооруженным взглядом было видно – люди изнурены и едва держатся на ногах. Покрытые пылью, вперемежку с потом, вид они имели далекий от товарного. Все-таки столько дней в дороге. А как от них воняло! М-м-м… Даже для XVI века эти «духи Франции» били по ноздрям, вышибая слезы у наиболее слабых духом. Однако, несмотря ни на что, отряд соблюдал маломальский порядок и держал боевое охранение. Более того, на удивление бодро отреагировал на приближение Царя, отправив ему несколько встречающих…

– Прости Государь, что стоять перед тобой не могу, – нервно сжимая борта повозки, произнес Шереметьев – первый воевода похода. Поранили меня тяжко, не оправился еще.

– В ногу, гляжу.

– В ногу. Саблей распластовали. Как не загнила – не ведаю. Чудо, не иначе.

– И меня прости, Государь наш, – тихо произнес Басманов, бывший вторым воеводой. – Еще сильнее поколотили. И ногу порубили, и руку. Даже лежать и то – тяжело.