Взяв себя в руки, я попытался отринуться от мятущихся эмоций и включить трезвую логику. Но понимание так и не приходило. Причем тут Лиза⁈ У злодеев, если у них и имелся какой-то интерес, то был он только ко мне самому. Обременять себя заложником им ни к чему. Их главным бонусом было заткнуть фонтан по имени Корнеев. Перед тем, по возможности, как следует его вычерпав. Информационно. И сделать это непременно следовало тихо, и приватно. Без привлечения постороннего внимания и уж, тем более, без нездорового ажиотажа.

И этот шанс они уже бездарно упустили. Если совсем честно, то еще полчаса назад я не верил, что мне сейчас что-то угрожает со стороны ссученного капитана. Ссученный-то он ссученный, но при этом он ни разу не дурак! Заночевав не дома, я просто перестраховался.

Во-первых, он знает, что теперь я буду настороже и вряд ли порадую их шайку своей искренней откровенностью. Даже, если они меня прихватят. Им тогда придётся действовать грубо и грязно. А это новые тяжкие грехи к розыску и время, которого у них и без того нет. С другой стороны, просчитать, как я буду торговаться за Лизавету, они тоже не могут. От сопливого летёхи-беспредельщика можно ожидать чего угодно. Любых непрогнозируемых фортелей. Про мои чудачества во время отсидки в ИВС, опер Губанов знает не из армянского радио. Это, во-вторых.

Однако, если эти упыри пошли на столь нерациональный шаг, как воровство Лизы, то какой-то жгучий интерес их всё же гложет. И какие-то исходники для любопытства у них наверняка есть. Должны быть такие причины. Что ни говори, но не просто же так они сумели связать мою персону со своим подельником Лунёвым. Я такого повода не давал и зачистил того качественно. Однако, поди ж ты, но они разнюхали что-то и связали меня с ним. Видать, еще что-то прознали. Помимо того общеизвестного обстоятельства, что я по поручению своего руководства расследовал спиртовое дело. И, что-то прознав помимо этого, переполнились инстинктом самосохранения и прониклись ко мне жгучим любопытством. Всё это вполне укладывается в формулу «дважды два равно примерно четырём».

Но снова на ум приходит мысль, что использовать для этого похищение Лизы крайне нерационально. Именно сейчас им это делать, более чем, нерационально. Слишком уж ситуация напряжена во всех силовых структурах города. И потому овчинка запросто может оказаться дешевле её выделки. На шесть порядков может оказаться дешевле! А ведь эти суки еще и Левенштейн посвятили в наши высокие отношения! Теперь еще и Пану надо куда-то ныкать. Не дай бог, если прибьют эти твари мою тётку…

По уму, им бы сейчас сидеть тише воды и ниже свежесостриженного газона. А того лучше, зажав жопу в горсть, бечь саженными прыжками куда-нибудь подальше от данной неприветливой местности. Потому как наследили они в этом городе сверх всякой меры и по самому высокому прейскуранту. И пусть санкции за похищение человека по нынешнему кодексу невелики, но у них в активе и без этого дорогостоящих подвигов накопилось. Покушения на жизнь мента и хищение у государства в особо крупных, это не фунт изюма. В любом случае, на мазок лба зелёным бриллиантином, этих деяний им хватит за глаза. Особенно, если учесть, что все происходящие процессы нынче находятся под пристальным вниманием понаехавших столичных фискалов. Жаждущих крови и наград за вскрытые ими злодейства и прегрешения на землях здешней провинции.

Нет, по моему разумению, ни сама Левенштейн, ни Лиза никоим образом интересовать жуликов не должны были! А про месть за кореша Лунёва, я даже и думать не стал. Потому что это даже не смешно. Этот рыцарский мотив чужд прагматичным босяцким нравам, не та это публика. Им сейчас гораздо интереснее и выгоднее вести себя скромнее и о себе ничем не напоминать. Чтобы и первая, и вторая волна розыска, и всех последующих репрессий прошли над их головами.

С этими мыслями я и зашел в квартиру. Опасаться, что на подступах к ней опер Губанов и его бандитствующий ассистент меня зачистят, на мой взгляд, было глупо. Слишком уж задорого они приобрели входной билет на встречу со мной, повязав себя Лизой.

Квартира меня встретила мертвенной тишиной. Заглянув в дверь гостиной и никого там не увидев, я не разуваясь, прошел дальше вглубь коридора.

Сгорбленная Пана с потухшей «беломориной» между пальцев одинокой вороной сидела за кухонным столом. Оглядев меня пустым взглядом, она вяло подпалила угасшую папиросу и глубоко затянулась.

— Рассказывайте! — забыв про этикет и пропустив приветствия, потребовал я, — Что случилось и как это произошло? Как она пропала?

Не глядя на меня, Пана начала излагать. Говорила она сухо и монотонно. Будто бы она не человек, а робот устаревшей конструкции. И как я ни старался поймать её взгляд, глазами она со мной встречаться избегала.

Из услышанного я понял, что посланная вчера в гастроном Елизавета домой так и не возвратилась. Ушла она из дома примерно в обед и вернуться должна была не позже, чем через полчаса. Какие-либо варианты с легкомысленным её опозданием иметь места не могли. Так как послана она была в магазин не абстрактно, а с целевым заданием купить сметаны для дозревающего на плите борща. Лиза в этом жилище, можно сказать, старожил, а потому давно уже в курсе, что борщ в этом доме, это не просто рядовое первое блюдо. Зная, что борщ, это святое и, значит, купив сметану, задерживаться вне дома без веской на то причины она не стала бы.

Далее, со слов Паны я узнал, что упыри, вернее упырь, позвонил на домашний номер часа через полтора после пропажи племянницы. Рассчитали они всё верно и ждать, когда обеспокоенная бабка начнет названивать в милицию, не стали. Всё правильно, им нужен был контакт со мной, а не дополнительная реклама в среде правоохранителей.

— Они вечером сегодня позвонят, — отсутствующе произнесла в сторону холодильника Левенштейн, — После восьми. Сказали, если ты с ними не договоришься, то Лизу мы больше не увидим. Никогда не увидим.

Я машинально отметил, что капитан Губанов и здесь не отклонился от трезвого здравомыслия. Незачем подражать опереточным злодеям из импортных фильмов про мафию и обещать доставку заложника по частям. У профессионалов всё проще. Нет тела — нет дела. Даже, если дело и возбудят, то это совсем не то, когда перед общественностью появляется реальный труп. Особенно, если это труп несовершеннолетней девчонки.

— Ты её найдёшь? — всё тем же неживым голосом спросила Пана, — Я слышала этот голос и точно знаю, что тот человек не шутил! Скажи, пожалуйста, что им от тебя нужно?

Ответить мне было нечего. Я действительно не знал, для чего меня тянут на стрелу перешагнувшие черту жулики. Сутки назад я думал, что знаю и понимаю. А сегодня в голове пустота на эту тему.

— Я не знаю! Думаю, что они сегодня вечером сами об этом скажут, — опустился я на стул напротив Левенштейн, — Могу только догадываться, что это связано с работой.

— Они еще меня предупредили, чтобы мы не вздумали в милицию обратиться! — подняла на меня Пана свои, полные боли, глаза.

— Я сам милиция! — пожал я плечами, — Вы не волнуйтесь, Пана Борисовна, я заберу у них Лизу! Вы же понимаете, если им от меня что-то нужно, то ничего они с ней не сделают! — твёрдым голосом заверил я тётку, отнюдь, не будучи в этом уверенным.

Бандюки взяли Лизавету где-то на улице, а это значит, что рожи у них были ничем не прикрыты. Здесь балаклавы еще не в ходу. А из этого следует, что их морды она срисовала надёжно и вполне детально. Из чего вывод следует только один, отпускать Лизку им нет никакого резона. Они и меня постараются утилизировать, если таковую возможность я им предоставлю.

— Может быть, мне опять наверх обратиться за помощью? — с мелькнувшей в глазах надеждой обратилась ко мне встрепенувшаяся Пана, — Знаешь, Сергей, если еще и эту девочку убьют, то я вряд ли её смерть переживу! Я это чувствую, Серёжа! Привязалась я к ней, она мне родная, ты же всё сам понимаешь!