— Скажи нам честно, Сергей, ты, что, ты всё-таки на соседей шпилишь? — после долгой и задумчивой паузы прорезался молчаливый Дергачев. — Ведь так получается?

Обида, которую я незамедлительно продемонстрировал в ответ на оскорбительное предположение Дергачева, мне не помогла. Ни его, ни Захарченко в сомнения, которые могли бы трактоваться в мою пользу, она не повергла. Оба моих старших товарища по служению внутренним делам нашего государства смотрели на меня угрюмо. И подозрений своих гнусных скрывать не считали нужным. А ведь вроде бы не так давно прояснили мы уже с подполковником этот скользкий вопрос! Но вот он снова, да еще так некорректно встал. Как стручок у пионера перед плохо замазанным окном женской бани.

Суетиться и как-то переубеждать профессионально-недоверчивых сыскарей не имело никакого смысла. Это было бы даже не столько глупо, сколько вредно. Для меня, в первую очередь, вредно. По этой причине я не стал тратить своих нервов на туземные танцы с бубном и кастаньетами.

— Товарищ полковник, оправдываться и доказывать, что на связи у гэбни не состою, я не хочу! И не буду, — без должной учтивости огрызнулся я, — Да, чего там, в сотрудничестве с ними я бы не признался вам в любом случае! Даже, если бы в их секретных подвалах хранилось моё агентурное дело с моим же рабочим псевдонимом! Василий Петрович, вы же опытный агентурист и сами всё это отлично понимаете! — состроил я на своей физиономии усталое равнодушие беспросветного импотента от рождения. Минуту назад огульно обвинённого в массовых изнасилованиях чувашских школьниц.

И этот мой выпад не возымел позитивных для меня последствий. Руководители районного органа внутренних дел смотрели на меня не мигая и, судя по выражению их лиц, продолжали видеть перед собой засланного казачка.

— Не сочтите за наглость, товарищ полковник, но я бы вам просто посоветовал поинтересоваться по этому поводу у генерала Данкова. Уж он-то точно знает, что с комитетом у меня интимной дружбы нет! Вот, ей богу, вы просто задайте ему этот прямой вопрос и всё! Это же вполне уместно, Василий Петрович! — не обращая внимания на недобрые лица старших товарищей, продолжал упорствовать я, — Заодно и лишний повод пообщаться с генералом у вас будет! — опрокинув в рот остатки коньяка из бокала, я положил на язык дольку лимона. — Ну разве я не прав, товарищ полковник? Вы же таким образом сразу двух зайцев подстрелите! Интересующий вас вопрос проясните и о себе лишний раз ему напомните! — не постеснялся я проявить очередную вольность, с кислым выражением на лице из-за лимона во рту. Параллельно изображая грусть безвинно оскорблённого человека.

— А не слишком ли ты припух, лейтенант⁈ — не снёс непринуждённого формата моего общения с Дергачевым его заместитель, — Или, может быть, ты думаешь, что всё так просто? Вот так взял и запросто позвонил генералу⁈ Даже, если это будет Василий Петрович?.. Ты же по своему малолетству ни черта не понимаешь, что ты тут перед нами сейчас городишь! Да генерал Данков… Это же…

Дергачевский любимец клокотал, как перегретый купеческий самовар на масленицу. Прежде, на моей памяти всегда пребывавший в невозмутимой лености амурского тигра, Захарченко несолидно задёргался. Он вдруг всерьёз и как-то уж слишком суетно разгорячился. Совсем уж неподобающим для хозяина дальневосточной тайги образом.

— Ты же пацан еще, Корнеев! — с усилием прервав всплеск взыгравших эмоций, зам по опер шумно выдохнул и откинулся на спинку стула, — Чтобы такие вещи начальнику райотдела советовать! Начальнику, Корнеев! Райотдела!! — капитан, один в один, как главный басмач одной из шашлычных республик новой России, торжественно поднял указательный палец вверх, — Ты сначала послужи, сынок, лет десять и малость ума наберись! Совсем чуток! Хотя бы для того, чтобы понимать, что вслух такие глупости произносить нельзя! Особенно при начальстве такого уровня, как товарищ полковник! И как я! — после секундной заминки, решительно добавил главный сыщик Октябрьского РОВД. Чем вызвал у меня очередной приступ искреннего к себе уважения. Уважения к нему, к капитану Захарченко, разумеется.

Зам по оперработе вроде бы уже почти успокоился, но своей возбуждённой мимики он пока еще должным образом не обуздал и потому не контролировал. И когда капитан повернулся за моральной поддержкой к подполковнику Дергачеву, на лице его блуждала какая-то непонятная улыбка. Улыбка, больше похожая на насмешливо-осуждающую гримасу опытного, но слегка близорукого гинеколога. Совершенно неожиданно для себя разглядевшего во глубине интимного зева интеллигентной пациентки щербатую пуговицу от солдатских кальсон.

— Виталий, Виталий! — резко и довольно существенно повысил голос начальник РОВД, — Успокойся! Ты чего так разошелся-то? — внимательно слушавший меня Дергачев недовольно поморщился, — Всё нормально! И ты знаешь, я даже думаю, что лейтенант дело говорит! — главный мент района неуверенно посмотрел на обособленно стоящий на приставном столике аппарат.

На его лбу заблестел выступивший мелким крапом пот. Василий Петрович колебался.

— Хуже-то точно, не будет! — подбодрил я неплохого в общем-то мужика, — Вы же по делу, товарищ полковник. Тем более, что ему тоже интересно узнать, какого это беса обком ко мне, простому следаку, так расположился. Не жопой, как обычно, а самым приветливым местом лица. Набирайте, товарищ полковник! Смелее!

— Да ты совесть-то имей, Корнеев! — взвился возмущенный капитан, даже не оглянувшись на шефа, — Совсем охамел⁈ Ты слова-то выбирай, когда такие инстанции упоминаешь! За такие речи тебя в лучшем случае на Магадан служить отправят! На южном побережье моря Лаптевых будешь у пингвинов паспортный режим проверять! А заодно и нам вместе с тобой перца под хвост насыпят по самое первое число! — теперь уже совсем без шуток забеспокоился Захарченко.

— Заткнись! — вроде бы негромко, но очень убедительно и весомо скомандовал начальник Октябрьского РОВД. Как хотелось надеяться, не мне, а своему заместителю, — И ты, Сергей, тоже меру знай! Ты порой и вправду пределов не видишь! Тебя иногда так заносит, что в камеру отвести хочется. Лично!

Последние три фразы Дергачев проговаривал уже по инерции и без жгучего раздражения. Поднимая с аппарата трубку, он машинально вытер лоб тыльной стороной ладони и бросил на меня взгляд, которого я так и не понял. Но и не испугался.

— Подполковник Дергачев, начальник Октябрьского! Здравия желаю, товарищ майор! — как на плацу во время строевого смотра, представился он в трубку.

Эвон как! Моему удивлению не было предела. Сначала сеанс беспрецедентного эксгибиционизма в кабинете начальника следствия в личном исполнении означенного, а теперь вот Дергачев. Который тоже решил не стесняться интимных прелюдий в присутствии своих подчинённых. Как-то ненормально это. Может какая буря сегодня магнитная? Случились дни критические у Солнца и на нём, к стыду Вселенной, появились предосудительные пятна, как на белых джинсах мажорки-тусовщицы? Кавие-то природные явления своей непреодолимой силой напрочь лишили руководителей Октябрьского РОВД начальственного разума. И руководящих же навыков в общении с подчинёнными.

По всем канонам милицейской бюрократии, никак не должен был подполковник звонить начальнику областного УВД в моём присутствии. И даже в присутствии своего друга, и верного зама Захарченко делать это было неуместно. Категорически неправильно это делать! Нет, определённо, день сегодня какой-то особенный.

Этот мой немудрёный вывод подтвердил и капитан. Который снова и теперь уже гораздо глубже погрузился в летаргическую гибернацию.

— Прошу соединить меня с товарищем генералом! — отчаянно потея уже не только лбом, но по-прежнему произнося слова твёрдым голосом, заявил своему телефонному визави подполковник, — Две минуты! — уточнил он, под конец всё же дав слабину перед адъютантом Данкова.

Следующие минуты оба топ-менеджера Октябрьского РОВД напряженно ждали. А я, пользуясь их анабиозом, по тихой грусти еще набулькал себе коньяку. И с интересом глядя на двух волкодавов, непонятно почему сделавшихся вдруг ссыкливыми пекинесами, принялся неторопливо смаковать напиток.