— Не получится с отдыхом! — уже окончательно придя в себя, хрустнул пальцами Захарченко, — В четверг по тяжким заслушивание в городе будет. Совместно с прокуратурой. Справка справкой, но ты же понимаешь, что Тютюнник без меня там не отобьётся! Не вывезет. А, если еще, не дай бог, в моё отсутствие несколько кренделей по тяжким на райотделе в плюс повиснет, то хана нам с тобой обоим будет! И без Москвы не поздоровилось бы, а тут еще эти столичные суки понаехали, и землю носом роют!

В кабинете повисла тягостная тишина. И подполковник, и капитан сидели, глядя в разные стороны. Дальнейший разговор, несмотря на обилие служебных проблем, не клеился. Было много поводов, чтобы обсудить неотложную текучку, но оба чувствовали себя перегоревшими. Даже Дергачев, который еще минуту назад испытывал вибрирующую радость от удачного и многообещающего общения с начальником областного УВД.

— Слушай, Вась, а, если откровенно и строго между нами, ты скажи, тебе самому не обидно, что это писюлька сопливого награждают, а не тебя, к примеру?

Без какого-либо логичного перехода немигающим взглядом уставился на своего друга капитан.

— Я против Корнеева ничего не имею, парень он толковый и, главное, не гнилой, но… Непонятно мне, Петрович, всё это! А, если мне что-то непонятно, то я начинаю тревожиться и опасаться, ты меня знаешь. Не должно такого быть! Тем более, что я верю почему-то этому лейтенанту! Ну, что не работает он на Комитет. Но тогда скажи мне убогому, Петрович, почему такое счастье этому пацану, если он не блатной и на ГБ не работает?

Получив недвусмысленное указание от начальника РОВД сидеть в своём кабинете и ждать звонка, я со спокойной душой забил на требование майора Данилина прибыть к нему тотчас, как только выйду от Дергачева. Честно говоря, не ждал я каких-то положительных эмоций от общения с Алексеем Константиновичем. И потому еще раз встречаться с ним не хотел. По крайней мере, до вечерней оперативки. К тому же, работа, отписанная мне в виде богом проклятых уголовных дел, в лес серым волком от меня не убежала. Она ждала меня в служебном сейфе и наличием своим давила на моё сознание тяжким грузом.

— Сергей! — раздался знакомый голос от противоположной двери, когда я зазвенел ключами у своей, — Зайди!

Лидия Андреевна пыталась выглядеть невозмутимой, но получалось у неё это плохо. Руки она заняла приготовлением чая, а вот покрасневшие щеки и беспокойные глаза, предательски выдавали её волнение.

Дабы не повторять прежних ошибок, зайдя в кабинет, я сразу же повернул барашек замка. И только после этого приступил к сеансу релаксации начальницы. Благоразумно обождав пока Зуева распорядится кипятком, я шагнул к ней и по-товарищески обнял. Уважительно стиснув её шикарную задницу сразу двумя горстями.

Против обыкновения, вырываться из моих рук Лида на этот раз не стала. Напротив, она с готовностью прильнула всем телом, обвила руками шею и потянулась к моему лицу губами.

Видимо, успела заметить, что дверь я закрыл на замок. А потому ничьи любопытные глаза наших с ней служебно-дружеских соприкосновений не спалят. Мне даже показалось, что моя подруга по мне соскучилась. По-настоящему.

— Ты почему не в больнице? — оторвавшись от меня, заботливо обеспокоилась Зуева, поглаживая меня по щеке, — Я знаю, тебя же эти мерзавцы по голове ударили! — она осторожно принялась кончиками пальцев исследовать мой ушибленный затылок. — Говорят, ты в стационаре только ночь провёл, а утром уже самовольно ушел! Болит? — нащупав шишку, оставленную мне криминалом, моя любимая начальница сострадательно всхлипнула.

— Душа у меня болит, Лида! — я еще крепче притиснул к себе ягодицы капитанши, — За сроки по уголовным делам! Вы же с Данилиным мне их не продлите! И еще я по тебе соскучился, любимая! — потянулся я губами к её рту, который после моих последних слов начал растягиваться в улыбке.

— Приходи сегодня! — отдышавшись после интенсивного обмена бактериями ротовых полостей, выдохнула Зуева, — Я курицу в духовке сделаю, как ты любишь! — выдала она аргумент, не согласиться с которым по её мнению, мне было бы трудно.

Вообще-то наносить частные визиты в ближайшие вечера я не планировал. Слишком уж насыщенными были последние дни этой недели. Мне хотелось провести всё своё внеслужебное время, валяясь на своём диване. В заботливом окружении Паны и Лизы. Однако, в красивых глазах, по-собачьи преданно глядящих на меня снизу вверх, было столько мольбы и надежды, что отказаться от приглашения я не посмел.

— Ну, конечно, душа моя! — с жаром поддержал я Лиду, — Я сам хотел к тебе сегодня напроситься! Если бы ты знала, как я скучал по тебе все эти дни! Ты ведь такая красивая! — я покрепче прижал к себе заботливую начальницу, чтобы она не разглядела на моём лице чего-то, не совпадающего со сказанным.

Кто-то нервно подёргал дверную ручку со стороны коридора. И почти сразу же оттуда послышался недовольный голос Антонины.

— Не знаю! — кому-то раздраженно ответила она, — Нету их обоих! Ни Корнеева, ни Зуевой! А мне Алексей Константинович велел его найти! Говорят, что от Дергачева он уже минут десять, как ушел. А ни у Данилина, ни здесь так и не появился!

Тихого голоса её собеседницы я не узнал, хотя и предположил почему-то, что это была Алдарова.

— Всё, иди! — Лидия Андреевна нехотя отлипла и мягко подтолкнула меня в сторону выхода, — Но только не сразу, пусть они уйдут! И вот возьми! — она всё же решила сохранить мой визит в тайне от коллектива. Но отпускать без гостинца не захотела.

Прислушавшись, я удостоверился, что за дверью наступила тишина. И отомкнув замок, стремительным броском пересёк коридор. Кабинет меня встретил канцелярской затхлостью. Открыв створку окна настежь, я положил на свой стол вкусно пахнущий свёрток.

Вялые сомнения относительно приготовления чая прервал звонок телефона. Свято помня указание начальника райотдела, я не медля поднял трубку.

— Где тебя носит? — из куска пластмассы мне в ухо ворвался возмущенный визг возбуждённой Тонечки, — Почему я должна за тобой бегать⁈ — не давая возможности ответить, засыпала она меня глупыми вопросами, не требующими ответов.

— Да иди ты в жопу! — не захотел я подавлять в себе первородную детскую непосредственность. И заодно с этим окончательно передумал греть в чайнике застоявшуюся воду. Идти в туалет за свежей водой мне тоже было лень.

Положив трубку на место, я полез открывать сейф с залежами ненавистного мне процессуального шлака. Дабы, не теряя времени, начать его тщательное и вдумчивое просеивание. Чтобы потом и крепко сосредоточившись, по возможности выявить скрытые в нём крупицы истины. Да, по возможности…

Раскладывая на столе корки с материалами уголовных дел, я уже немного сожалел о только что проявленной искренности. Коря себя за чрезмерно детскую честность, и уныло прикидывая, что же можно будет вскорости противопоставить геене огненной. Необузданной и безумной. По какому-то странному недоразумению названную при рождении красивым женским именем Антонина.

Ленивый ход моих мыслей был прерван внезапным грохотом.

Прежде эта дверь так шумно распахивалась лишь единожды. И как мне помнится, от хамского пинка майора Ахмедханова. Сейчас повторилось всё то же самое, но теперь это уже был не дикий моджахед. А обезумевшая данилинская посыльная.

Мне стало настолько грустно, что почему-то захотелось встать на четвереньки. И, подбежав к ногастой дуре, укусить её. Прямо за изящную лодыжку, обтянутую заграничными колготками. На мои деньги, кстати, купленными.

Моментально представив, как безмерно удивится Тонечка такому моему поступку, я невольно улыбнулся.

Кровожадных моих помыслов Тонечка не ведала и посему продолжала вести себя раскрепощено.

— Ты чего лыбишься, скотина⁈ — опрометчиво переступив порог и шипя по-гадючьи, двинулась она к моему столу, — Ты чего себе позволяешь, урод⁈ Меня в нашем РОВД еще никто в жопу не посылал! — руководствуясь какой-то своей изощрённо-извращенной логикой, пристыдила меня смертельно оскорбившаяся девица.