Кладовщик-литератор по-прежнему стоял там, куда я его давеча отшвырнул и хлопал глазами в сторону полюбившейся ему ветеранки. Смотрел он на неё, жалко ей улыбаясь. Чувство вины сочилось из его выразительных семитских глаз и смешивалось оно с возрастающей ненавистью. Которая с двух сторон, от его бабы Мани и него самого, была обращена на меня.

— Ты зачем его сюда притащил⁈ — злобно оскалилась Мария Антиповна, попеременно бросая полные лютой неприязни взгляды то на Вязовскина, то на меня и непонятно, к кому из нас обращаясь. — Господи, какой же ты придурок, Лёша, ну когда ты наконец поумнеешь⁈

Я решил не принимать близко к сердцу хулительные слова расстроенной женщины. Судя по последней фразе, придурком мадам Ирсайкина считала всё же не меня. Сзади послышалось наполненное жгучей обидой пыхтение героя-любовника.

— Это не я его, это он меня сюда притащил! — из-за моей спины плаксиво огрызнулся творческий кладовщик. — Он меня силой заставил тебе позвонить!

— Вон оно, что!! — перекосившись лицом, злобно выдохнула, глядя на меня любительница юношеской плоти, — И чего тебе от меня надо? Зачем сюда-то припёрся? Прислал бы повестку и я сама бы к тебе явилась! Прямо в кабинет!

Я смотрел в глаза злобствующей тётки и терпеливо ждал, когда она выговорится. Чтобы в самый подходящий момент оглушить её неудобным вопросом. И смотрел я на неё очень внимательно.

Быть может, потому и разглядел в её горящих углями зрачках что-то нелогичное и не соответствующее её словам. Особенно мне не понравился её торжествующий взгляд, который она бросила мне за спину. Туда, где я оставил ликёро-водочного Иуду.

Повинуясь условным рефлексам, я шагнул в сторону и почти успел обернуться, когда боковым зрением зафиксировал движение со стороны тыла. И резко подался назад, навстречу этому движению.

Удар мотыгой пришелся по спине и частично по левому плечу. И, слава богу, что черенком, а не рубящей металлической частью. Если бы я не подшагнул к бойцовому кладовщику, а, наоборот, попытался от него отодвинуться, то отточенной железякой мне бы прилетело по голове. Или по хребту. Что тоже ни разу не сахар.

Нет, спина и плечо не отсохли, но сразу же налились нехорошей и деморализующей сознание болью. Захотелось прямо здесь лечь на правый бок и подогнуть под себя ноги. Но перед этим кого-нибудь убить каким-нибудь негуманным способом. Вопреки всем Женевским конвенциям. Я сделал еще шаг навстречу вероломному агрессору и изо всей силы впечатал кулак этому «кому-то» прямиком в челюсть. Лязгнув зубами, Алексей Мордухаевич артистично закатил глаза и грузно обрушился на земляной пол сарая.

Опавшего наземь кладовщика какое-то время можно было не опасаться и это меня радовало. Но одновременно с этим не радовало то, что баба Маня вдруг оказалась женщиной решительной и способной на самые опрометчивые поступки. Которые, по моему мнению, ну никак не согласовывались с её почтенными летами и дородной фигурой. С некоторым запоздалым удивлением я отметил, как она, переваливаясь по-утиному и сжимая в руках какое-то кухонно-бытовое орудие, резко засеменила в мою сторону. Двигалась она неуклюже, но, можно сказать, что вполне стремительно. И абсолютно безмолвно.

Именно эта мясницкая молчаливость вкупе с искрящейся из глаз жаждой моей смерти и убедила меня в вероятности самого плохого исхода. Для меня. Зрачки её ведьмячьих глаз переполнялись непреклонной решимостью. И кровожадных намерений они не скрывали.

Вступать в единоборство с безумной бабкой, вооруженной тяпкой для рубки капусты мне не хотелось. Я счел это самым пошлейшим из ведомых мне пижонств. И потому, бодро управившись за полсекунды, я выдернул из-за спины когда-то затрофееный у Воронецкого ПМ. Не теряя драгоценного времени, передёрнул затвор и направил ствол на не по годам шуструю разбойницу.

Видать и в моих зерцалах злобная мадам Ирсайкина углядела, что-то этакое. Что никоим образом не совмещается с общечеловеческими принципами гуманизма. То самое, что ни один разумный человек проверять на собственной шкуре никогда не станет. Вот и баба Маня, судя по тому, с какой резкостью она включила экстренное торможение, из ума еще не выжила. Выражение её глаз пока никак в лучшую сторону не поменялось и добрее, уж точно, не стало. Однако, остановилась она, как вкопанная.

— Да ты совсем охерела, сука старая⁈ — с максимальной для данной пиковой ситуации вежливостью, поинтересовался я у тяжело дышавшей и не очень молодой женщины, — Я ж тебя, паскуду, сейчас возьму и просто пристрелю! Как бешеную собаку. Угандошу тебя в строгом соответствии с действующим законодательством! — я поднял ствол еще чуть выше и теперь зрачок ПээМа смотрел точнёхонько в переносицу свирепой хищницы.

Разумеется, я блефовал. Пристрелить, конечно же, бабу Маню можно и даже должно, но тогда уж придётся валить и её бойфренда. По той простой причине, что пистолет у меня в руках левый и его применение по гражданке Ирсайкиной официально оформить будет сложно. Мало того, потом еще придётся изощряться и прятать трупы. А это неблагодарное занятие мне уже порядком поднадоело. Лимит везения в части, касающейся сокрытия жмуров, я уже давно выбрал. И стоит отметить, выбрал я его с немалым дефицитом далеко наперёд. Да и девяностые, в стиле которых я в последнее время всё чаще действую, слава богу, пока еще не наступили. Н-да, такая вот загогулина, понимаешь…

Но бабка, к счастью, мыслей читать не умела и вдруг нешутейно меня порадовала. Тем, что поверила в этот блеф и к словам моим отнеслась с полнейшей серьёзностью. Глаза её померкли. А нервно поигрывающее советской косметикой лицо, напрочь утратило оргазмический румянец взбесившейся пенсионерки. Заметив эту метаморфозу, я более уверенно продолжил поковку железа в непосредственной близости от кассы.

— Да, пожалуй, так я и сделаю! — будто бы рассуждая с собой, кивнул я самому себе. — Там на тяпке твои пальцы остались, так что всё будет в пределах необходимой обороны! Ты, курва старая, покушаясь на мою жизнь, прекрасно знала, что я мент! К тому же у тебя судимость уже имеется. Так что прокатит моя версия! Как по маслу прокатит! А этот пидор, — небрежно ткнул я большим пальцем за плечо, — Этот пидор подтвердит всё, что я скажу! Он и так сдал тебя со всеми потрохами. Причем, сделал это письменно! А, чтобы не загреметь на пятнашку, он и на свою родную маму даст любые показания!

Пришлось наложить на лицо тень тягостных раздумий. А затем изобразить решимость к совершению самых непопулярных и бесчеловечных поступков.

— А ну-ка иди сюда ближе! — изображая волнение, я облизал губы и поманил к себе левой рукой застывшую бабу, — Давай, старая, сюда ближе подходи, я сказал!

Мадам Ирсайкина, еще несколько секунд назад летевшая с благим умыслом срубить мне полбашки, сейчас с диким ужасом в глазах несогласно мотала головой. Категорически отказываясь приближаться ко мне на более интимную дистанцию. Еще через мгновение её ноги подкосились и она шмякнулась грузной жопой на земляной пол сарая. Не отрывая от меня глаз, баба Маня начала подвывать и вяло отмахиваться от меня обеими руками, как от малярийного комара в болотных сумерках.

Меня такое неспортивное поведение старой фармазонки несколько удивило. Происходящее царапало сознание отсутствием логики и перебором бабкиных эмоций. Слишком уж много чего эта тётка повидала в своей жизни, чтобы вот так быстро испугаться самой начальной стадии моей бутафории. Уж я-то хорошо знал, что Мария Атиповна Ирсайкина ни разу не простодушная пионерка и даже не комсомолка. А уж особо тяжких грехов за ней числится столько, что об их количестве лучше и не вспоминать! И с учетом всех этих факторов мне как-то не верилось в её детский испуг, который мне почему-то показался искренним. Никак не вязалась такая быстрая и паническая реакция с цинизмом и столь насыщенной биографией этой битой жизнью гиены.

Почему-то до меня не сразу дошло, что алёшина пассия просто-напросто может знать или догадываться о чем-то очень специфичном. Со мной связанным. Например, о том, что это именно я беззастенчиво зачистил некое количество алаяров из их спиртоводочной мафии. Включая и тех мудацких уголовников в ИВС. И еще, совсем недавно Губанов и Скобарь интересовались мной у рыжей Аллы относительно Лунёва. Так что не исключено, что и его пропажу эта переспелая распутница, наверняка, тоже связывает со мной. С большой долей вероятности можно предположить, что и про незавидную судьбу горе-киллеров баба Маня, скорее всего, тоже уже в курсе. А поскольку это она сама, недрогнувшей рукой послала их по мою душу, то и сомнениями по поводу того, кто является автором их утилизации, она не терзается. Да и глупо было бы подозревать мутного мента в том, что лежит на поверхности и просматривается вполне отчетливо.