Мгновенно и скорее рефлекторно, чем сознательно, Джеймс накрыл его пальцы ладонью и крепко сжал.

— Завтрак и лекарство будет через минуту, — сообщил КРИС. — Я знаю, что ты не хочешь есть, но думаю, лучше все-таки позавтракать.

— Ладно, ладно, — Джеймс улыбнулся краешком губ. — Черт, мне правда стыдно за то, что я вчера тебе наговорил.

— Я не совсем понимаю значение этого слова, но уверен, что это неприятное чувство, которое совершенно излишне, — ответил КРИС.

— Джеймс, Джеймс… — вздохнул Тай. — Ты давай еще перед нами извинись — буквально вижу, что это следующий шаг.

Джеймс улыбнулся и обернулся к нему через плечо.

— Ты прав, — признал он. — Мне ужасно этого хочется.

Майкл посмотрел на него удивленно и покачал головой:

— Забыли, — произнес он. — Если кто и должен извиняться, так это я. А у тебя… у тебя накипело.

— Да, наверное… — Джеймс перестал улыбаться, но тут подоспел завтрак, и он осторожно был вынужден забрать у робота поднос.

— Я попытался сделать кашу, — извиняющимся тоном произнес КРИС. — Из плюсов: она сладкая и горячая.

Если бы Майкл улыбался, улыбка бы тоже сползла с его губ. Что имел в виду Джеймс под своим "наверное"? Наверное, накипело? Или наверное, извиняться? Неужели Джеймс и сейчас не верит его словам, приняв вчерашнее неуклюжее признание за манипуляцию или новый заскок? Или за желание вновь, как он сказал, пройтись сапогами по его сердцу?

— Я, правда… не хотел вчера… не ожидал, что ты так отреагируешь, — начал Майкл, посмотрев на Джеймса виновато. — Но я не мог больше. Надо было тебе, наконец, сказать. То, как действительно. Как на самом деле.

Джеймс, уже занесший над кашей ложку, резко её опустил и сжал в кулаке черенок. Сглотнул с усилием, да так и замер.

— Да что ж ты такой тупой-то? — прорычал Валентайн. — Вчера так вовремя выступил, сегодня снова… Ты что, правда, ни черта не понимаешь?!

— Тай, не надо, — Джеймс все-таки отмер и покачал головой. — Я рад, что ты это сказал, — он вымученно улыбнулся Майклу. — Я долго ждал.

Выпад Валентайна Майкл пропустил мимо ушей — не до него было. А вот от взгляда Джеймса в груди защемило. Майкл кивнул ему, а затем обхватил за плечи, прижимая к себе. Несколько секунд он его не отпускал, но затем хватку ослабил.

— Я пойду в душ, — сказал он Джеймсу. — А ты съешь, пожалуйста, все. И ложись, — напоследок он заглянул ему в глаза и встал с кровати.

Джеймс кивнул ему и послушно взялся за ложку, а Валентайн отвернулся, пряча горящий взгляд.

— И правда, сладкая и горячая, — пробормотал Джеймс, попробовав первую ложку. — И на этом плюсы заканчиваются.

— Не заканчиваются, а начинаются, — Валентайн приободряюще обнял его. — А ну-ка дай попробовать, — улыбнулся он и, взяв Джеймса за руку, в которой он держал ложку, зачерпнул кашу из тарелки. Попробовал на вкус, промычал нечто одобрительное и снова улыбнулся своей самой сияющей улыбкой. — Вот так и выявляются любимчики!

— Вам я побоялся класть сладкие полисахариды, — тут же оправдался КРИС. — От них может начаться брожение в желудке. У Джеймса, конечно, оно тоже может начаться, но я решил, что психотерапевтический эффект важнее.

— Спасибо, КРИС, — улыбнулся Джеймс, глядя, впрочем, только на Валентайна.

— Ты ешь быстрее, пока не остыло, — Валентайн кивнул на тарелку и поцеловал Джеймса в висок. — Ты мне нужен здоровым и сильным, — он снова улыбнулся и, погладив Джеймса по голове, наконец, отстранился, чтобы не мешать.

Вот только Джеймсу оказалось плевать на еду, в самом прямом смысле: стремительно потянувшись к Валентайну, он опрокинул тарелку с кашей на кровать, влез в нее ладонью, но, кажется, совершенно не обратил на это внимания, жадно целуя.

Для Валентайна это не стало неожиданностью, но все же в первые секунды он замешкался. Но только в первые. Не разрывая поцелуй, он потянул Джеймса на себя, надавил ему на плечи, укладывая на спину и наваливаясь сверху. И перенял инициативу — как он делал это всегда — то и дело углубляя поцелуй, а порой лишь едва касаясь губами губ Джеймса. Руки сами заблуждали по любимому телу, трогая с жадностью, почти безумно. А когда по его собственному телу пронеслась дрожь, Валентайн поднял голову.

— Я раньше все гадал, почему меня никогда, ничуть не беспокоило то, что ждет нас в будущем? — проговорил он хрипло, улыбаясь совершенно сумасшедшей улыбкой. — Когда мы снова начнем относиться друг к другу, как старые, добрые друзья? Теперь я понял… — и снова потянулся к губам Джеймса.

— В будущем… — прошептал Джеймс, гулко сглотнув. — Мне нравится, как это звучит… — тут он вдруг схватил Тайя за запястья, оттолкнулся ногой и опрокинул его на постель — прямо в кашу. — Никогда! — прорычал, нависая сверху. — Никогда не смей больше умирать! Никогда, слышишь?.. — добавил уже совсем другим тоном и разжал пальцы.

Чем Тай и воспользовался — схватил Джеймса за шею и надавил, побуждая наклониться совсем близко.

— Не могу обещать, что уйдем мы в один день, — проговорил он, неотрывно глядя Джеймсу в глаза. — Но еще лет семьдесят планирую просыпаться с тобой в одной постели, безудержно трахаться и валяться в каше! И это как минимум! — второй рукой он обвил Джеймса поперек спины и притянул к себе.

Джеймс рассмеялся, глядя на него безумно счастливым взглядом.

— КРИС обещал лет триста, — он сверкнул глазами. — Он что-то там с генами сделал. Исправил типа.

— Тем лучше! — выдохнул Валентайн, сжав Джеймса так крепко, что оставалось надеяться, у того не хрустнут ребра. — Кстати, за тобой должок, — его глаза хитро сверкнули. — Ты не забыл про приватный танец? И хотя до моего дня рождения еще далеко, я требую уплатить неустойку.

Джеймс только усмехнулся и покачал головой.

— Хоть и прошло пять лет, но танцевать лучше я не стал, — хмыкнул он. — Но обещание есть обещание, конечно же. Возможно, у нас даже получится выпить так, чтобы я не разрыдался, вот тогда и поговорим.

— Когда ты выпьешь, с тобой не разговаривать надо, — рассмеялся Валентайн. — Тебя надо валить и трахать. И всячески развращать… — он перешел на шепот, будто их кто мог подслушать. — Всякими непристойностями… — произнес он на самое ухо.

— Так было раньше, — ответил Джеймс таким же шепотом и чуть погрустнел. — Я уже давно научился пить. И даже не заливать ничего, а просто… Для души.

На долю секунды Валентайн посерьезнел, но широкая улыбка снова озарила его лицо.

— Научился значит… Для души… — повторил он за Джеймсом. — Ну, ничего! Очень постараюсь отучить тебя от бесполезного пьянства! — его ладони скользнули вниз по спине и остановились на пояснице.

— Боюсь, тебе от очень многого придется меня отучить, — Джеймс наклонился ниже, вглядываясь ему в глаза. — Хотя кое-что я сумел перестать делать сам. Глотать снотворное, когда не спится, и антидепрессанты, когда становится ясно, что оно не помогает. Пытаться геройствовать, где надо, и где не надо. Звать тебя ночами… — он оборвал сам себя и впился в губы Валентайна безумным поцелуем-укусом. — Я умер вместе с тобой, — выдохнул, отпустив его на мгновение. — Господи, Тай… — снова утянул его в поцелуй.

Валентайн ответил горячо, страстно, но больше не перехватывая инициативу, а позволяя Джеймсу действовать так, как тот хотел.

— А ты не бойся, — произнес он, когда Джеймс отстранился, позволив ему сделать глоток воздуха, — мы справимся со всем на свете. Обещаю тебе, — он замолчал, поцеловал Джеймса в сумасшедшем порыве, и снова заглянул в самые глаза: — Я все исправлю. Тебе не придется больше… — фразу он не закончил, да и необходимости не было. За Валентайна говорили глаза, руки, дыхание. И невероятная по силе жажда прикосновений.

Джеймс отвечал ему сторицей, и именно ему первому начала мешать одежда — он задрал на обоих рубашки, прижимаясь животом и грудью к обнаженной коже в явной попытке быть еще ближе. В этом было мало сексуального — скорее, попытка выразить бьющие через край эмоции, — но дыхание все равно участилось.