Только с приходом армии Л. Лукулла под Амис (середина июля) Митридат оказался вынужденным отступить на юго-восток, в сторону Армении. В Амисе и Евпатории, двух своих столицах, в Темискаре, по преданию, бывшей столице амазонок, в Синопе он оставил сильные гарнизоны.

Л. Лукулл не стал преследовать Мятридата. Он расположил часть своих войск рядом с войсками Л. Мурены у стен Амиса, а остальные разделил для осады Евпатории (командующий Аппий Клавдий) и Темискары (командующий М. Помпей).

Вторую половину года римляне провели в осаде этих крепостей.

Только один раз за оставшиеся месяцы 73 года Л. Лукулл поколебался в решении вести длительную осаду — когда Митридат с 40-тысячным войском и 4 тысячами конницы с целью разведки вражеских замыслов от Кабир вновь двинулся на север, к побережью.

Предполагая, что он ищет битвы, Л. Лукулл снял с укреплений из-под Амиса часть войск и двинулся ему навстречу. Это движение вызвало у его воинов сильнейшее раздражение. Митридат их интересовал теперь гораздо меньше, чем Амис с его богатствами. И дерзкие крикуны из фимбрианцев, привыкшие критиковать и не повиноваться полководцам, возбуждая массу, говорили:

— Вот ведь и теперь мы могли бы легко взять Амис, этот цветущий и богатый город, стоит только живее взяться за осаду, но нам приходится все бросить, чтобы идти за этим человеком в Тибаренскую и Халдейскую пустыни воевать с Митридатом!

Такие речи находили сочувственный отклик у воинов. Но Л. Лукулл делал вид, будто он ничего не знает и не слышит.

Приблизившись к неприятелю и проведя первые стычки, Митридат убедился в согласии Л. Лукулла на сражение. После некоторых колебаний царь решил не рисковать недавно набранным войском и повернул назад к Кабирам.

Тогда и Л. Лукулл, к удовольствию воинов, приказал повернуть назад к Амису.

Так закончилась на малоазийском, вифинском и понтийском театрах военных действий кампания 73 года.

Город Капуя принадлежал к числу самых знаменитых городов Италии. Находился он в области с исключительно плодородными землями, с чудесным, мягким климатом, позволявшим получать обильные урожаи. Основали Капую, по преданию, в VI веке до н. э. этруски во главе с жрецом Каписом (латин. capis — жертвенная чаша). Гробница его сохранялась в городе и во времена Спартака. В стену ее была вделана медная доска с надписью: «Если когда-либо будут открыты кости Каписа (то есть если гробница будет вскрыта), то его потомок падет от руки родственников, а затем месть за него будет сопряжена со страшными бедствиями для Италии».

Этрусское влияние долго держалось в Капуе и способствовало тому, что город в короткое время набрал силу, приобрел значительные богатства и могущество. Улицы его были застроены великолепными общественными и частными зданиями. Город окружали мощные стены. Население отличалось образованностью, тесными связями с Этрурией, Грецией, Африкой, утонченным вкусом, умением всласть пожить.

Капуя выводила в окрестные земли колонии и далеко распространила свое влияние. Ее торговцы развозили изделия местных опытных ремесленников по многим странам тогдашнего мира. На местных рынках встречались купцы из разных земель.

Будучи городом значительным по экономическому, политическому и культурному влиянию, Капуя сама претендовала на крупную роль в политической жизни Италии. Поэтому она враждебно относилась к Риму, претендовавшему на власть над всей Италией.

Во время 2-й Пунической войны Капуя стала на сторону Ганнибала, надеясь с его помощью сокрушить Рим (полководец Карфагена сулил, что Капуя будет столицей Италии и что римляне вместе с прочими станут от нее получать законы!). Война оказалась неудачной. Рим после многих тяжелых поражений все-таки победил. Войска его осадили Капую и взяли ее. Члены сената Капуи и многие представители знати, враги римлян, покончили самоубийством. С остальными расправились сами победители: одних казнили, других заключили в тюрьму, третьих выслали в другие города, где они и закончили свои дни, большинство жителей продали в рабство. Из старого населения римляне пощадили главным образом некампанцев: купцов, ремесленников, вольноотпущенников. К ним они добавили местных пастухов и переселенцев из Рима.

Чтобы Капуя снова не воспрянула, римляне (после разрушения Коринфа и Карфагена они только ее считали для себя настоящей соперницей) все земли города, все общественные здания обратили в собственность римского народа, уничтожили «на вечные времена» городскую общину, сенат, народное собрание, общественные должности (без этих опор население становилось неспособным к совместным действиям).

Судом стал заведовать ежегодно присылавшийся из Рима префект, практически сосредоточивший в руках всю реальную власть.

Сулла еще больше укрепил власть Рима над городом, расположив на конфискованных землях Кампании колонии своих ветеранов (25 тысяч человек). Ветераны в короткое время слились с местной знатью, превратившись, как говорил Цицерон, в людей «благонамеренных и твердых». Обладая большими средствами (восточной добычей, захваченным имуществом проскриптов), в короткое время они произвели значительные преобразования в области Капуи, построив новые дома и виллы, производя насаждения виноградников и оливковых деревьев, наполняя все окрестности стадами скота и толпами новых рабов. Они широко тратили средства на театры, пиры и подкупы народа в Риме, чтобы доставить должности своим друзьям и единомышленникам.

Их привольная и богатая жизнь вызывала страшную зависть у так называемых «порядочных людей», мелких и средних рабовладельцев, не сумевших обогатиться в эпоху гражданской войны, стыдившихся по моральпым соображениям покупать имущество проскриптов.

Почти десять лет жизни на широкую ногу, недостаточно умелое ведение хозяйства, к чему у ветеранов не имелось привычки, привели в расстройство состояние многих колонистов, а через 20 лет, ко времени консульства Цицерона, довели их до судебных повесток и приговоров, публикаций о продаже с аукциона имущества. Характеризуя их положение, Цицерон говорил правду (63 г.): «Увлекаясь постройками, как настоящие богачи, наслаждаясь очаровательными поместьями, услугами многочисленной челяди, роскошными пирами, они впали в такие долги, что, если бы им и захотелось избавиться от них, пришлось бы воскресить из мертвых Суллу; в некоторых поселянах — людях маломочных и бедных — они возбудили надежду на грабежи, имевшие место в прежние времена».

Такова была расстановка сил и настроения в округе Капуи в 73 году, когда наконец городской префект, осаждаемый со всех сторон жалобами и изъявлениями недовольства на разбой гладиаторов и беглых рабов, обещал принять против этого решительные меры и нанести удар по Везувию, где, как стало известно, находился центр повстанческого движения.

Префект действительно послал на Везувий сильный отряд со включением в него части местных ветеранов. Но из этой попытки ничего не вышло. Получив своевременно необходимую информацию, Спартак подтянул к Везувию действующие поблизости отряды, легко опрокинул пошедших на штурм капуанских легионеров, устроил им резню и захватил значительную добычу. Последнюю тут же разделили между всеми участниками боя. Оружие легионеров перешло в руки тех, кто сражался еще оружием гладиаторов.

Весть о поражении капуанского войска молниеносно облетела юг Италии. Скандал получился грандиозный. Никто не понимал, как такой конфуз мог произойти. Сенат в Риме был раздражен: обстановка, и внешняя и внутриполитическая, не очень-то радовала, поражение у Везувия еще больше осложняло положение, внушая дерзкие надежды рабам, должникам и наиболее бедной части собственного народа.

Рассмотрев все обстоятельства, относящиеся к делу, сенат поручил консулу М. Лукуллу принять самые энергичные меры для прекращения мятежа. М. Лукулл, брат Л. Лукулла, воевавшего с Митридатом, в это время готовился к отъезду в провинцию Македонию, которую дал ему «жребий» для войны с вновь напавшими на нее фракийцами. После обсуждения возможных кандидатур на роль военачальника против Спартака он остановил свой выбор на преторе того года Г. Клавдии Пульхре (113—? гг. до н. э.). Он поручил ему набрать для экспедиции шесть когорт (3 тысячи человек) и избавить с ними Кампанию от шайки, засевшей на Везувии,