– Вот и все, – повторила я тихо. – Где мой "Магнум"?

– Не "Магнум", а "Таурус", – поправил Сергей. – "Магнум" – это тип патрона. Револьвер только чайники так называют.

И добавил, помолчав:

– Его вернули фирме, а деньги оставили в качестве компенсации за моральный ущерб.

– А-а-а, – протянула я. – Все равно новый куплю. И убью его из сорок четвертого калибра. Говорят, если все шесть зарядов высадить, от башки ничего не остается.

Я сделала паузу, наслаждаясь произведенным впечатлением.

– Верба, ты все еще бредишь, – выговорил он, наконец. – Кого ты решила убить?

– Ясно кого. Это что, по-твоему, несчастный случай? Неужели ты не понял? Их всех убил Седой. Это его почерк. Возможно, он охотился на Джефа, возможно, главным для него был Семен Федорович, но скорее всего он убивал Машку. Снова убивал Машку. На остальных, то есть на экипаж и семьдесят девять пассажиров, ему, конечно, наплевать. Это его стиль. И раз убита Машка, значит, теперь очередь Машкиных родителей, то есть нас с тобой. Правда, со мной у него ничего не получится. Я же заговоренная. Вот тут-то и понадобится оружие сорок четвертого калибра.

Он слушал меня и я читала в его глазах легкую панику, торопливую толкотню отчаянных вопросов: "Обнять ее? Прекратить монолог поцелуем? Закричать? Налить коньяка? Или вколоть дозу? Только чего – ЛСД, транквилизатора, усыпляющего?"

Он ничего не сделал. Я сама замолчала, шагнула к нему, прижалась щекой к груди. К чему говорить еще что-то – он не понимает меня. И от этого захотелось плакать. Но я уже не могла плакать. Слезы остались в тех, предыдущих жизнях, в этой – посреди необъятной и грязной решетки будней сиял самородным золотом лишь начищенный до зеркального блеска толстый короткий ствол револьвера "Таурус" 44 "Магнум".

По ночам мы с Сергеем любили друг друга. Страстно, по-настоящему. Мы и днем продолжали любить, было все: нежность, ласки, общие интересы, юмор, доступный лишь нам двоим, доверие, понимание, откровенность, но исчезло нечто большее и, быть может, главное, что связывало раньше – исчезла общая цель. После той трагической потери цели наши сделались окончательно разными. Он не понимал, зачем копаться в прошлом и мстить загадочному злодею, а я не понимала зачем копаться в будущем и пытаться осчастливить человечество, которое у нас ничего такого не просит. Это было очень тяжелое непонимание, и отношения наши сделались странными. Весьма странными.

Бороться в одиночку – это красиво и романтично. Но союзники все равно нужны любому. И я нашла себе нового союзника. Я снова отправилась в Непал. Сергей знал об этом и не возражал. Там, на Тибете, в одинокой хижине великого отшельника, в комнате для медитаций – да, именно в комнате для медитаций – я еще раз рассказала все, от самого начала и до последних подозрений по поводу катастрофы. Он слушал, не задавая вопросов. Потом произнес:

– В этой истории есть страшная тайна. Чего ты хочешь от меня?

– Разгадки. Хочу, чтобы ты рассказал мне, где найти Седого.

– Но я не волшебник, Таня. Не телепат, не лозоходец и не медиум. Я просто ученый. Мне казалось, что ты поняла это еще в прошлый раз.

– Ты лукавишь, Анжей, – не поверила я. – Ты же творишь настоящие чудеса с людьми.

– С людьми, – подчеркнул он последнее слово. – Люди – это мой рабочий материал, как глина у скульптора. А вон они, мои чудеса. – Он кивнул в сторону огромных книжных стеллажей. – Кто не поленится прочесть это все, а после чуть-чуть пораскинуть мозгами, тот сможет делать почти то же самое, что и я.

– Почти, – поймала я его на слове.

– Разумеется, почти. Ведь каждый человек индивидуален. А некоторые, – он улыбнулся, перефразируя Оруэлла, – индивидуальнее других. Естественно, чтобы писать, как Пушкин, недостаточно знать русский язык в том же объеме, что и он, но если буквально в том же, это уже полдела. Так что в первую очередь, именно знания позволяют мне изменять людей. И если бы ты привела мне Седого, я бы, пожалуй сумел сделать его другим, но сделать Седого из воздуха, из ничего – не могу. А розыск – не моя профессия. Во всяком случае, ты знакома с этим делом намного лучше меня.

– Так что, считать этот долгий пассаж отказом в помощи?

Я еще не злилась, но была уже близка к этому.

– Нет, – он отрицательно покачал головой. – Я попытаюсь помочь тебе. Я ведь слушал очень внимательно, и услышал гораздо больше, чем ты сказала. Поэтому теперь послушай меня. Ты ведешь свое расследование обычным способом, и тот, кого ты называешь Седым ведет его параллельно с тобой. Убегая от тебя, он одновременно идет по пятам. Разумеется, он не всесилен, но могуществен, изощрен, многолик и многорук. Поэтому он будет всегда на шаг впереди. Старая задача про Ахиллеса и черепаху. Асимптота, бесконечное приближение.

Я вздрогнула, услышав это слово.

– Чтобы шагнуть по ту сторону недостижимого предела, – продолжал Анжей, – нужно выйти из плоскости тривиальных представлений, отбросить стандартную логику, положиться на то, что мы называем интуицией. Поверь ощущениям, а не мыслям. Попробуй обобщить все известные тебе факты по какому-нибудь совершенно случайному признаку. Найди парадоксальные аналогии в своей судьбе и судьбе Маши, Маши и Ясеня, дяди Семена и твоего тренера, Рамазана и Кости Градова, словом всех, кто мог иметь к этому, хоть малейшее отношение. И даже тех, кто ни малейшего отношения не имел. Аналогии обязательно найдутся. Попробуй понять, что они означают. Вывод придет сам собою. Это единственный путь. Ни я, ни кто другой не раскроет за тебя эту тайну, но я чувствую, что даю правильный совет.

При этом имей ввиду: обычное рутинное расследование, то есть сбор и накопление информации, сколь угодно пустой и даже лживой, совершенно необходимо. Без достаточного числа фактов, без достаточного приближения к заветному пределу, скачок по ту сторону невозможен. Это как вольтова дуга: чтобы она возникла, требуется определенное напряжение и определенное расстояние между электродами. Я говорю не слишком сложно? – он улыбнулся. – По-моему, все в объеме учебника физики для седьмого класса.

– Да, – сказала я почему-то шепотом. – Да. Спасибо тебе, Анжей.

В тишине послышались раскаты далекого грома, и крупные капли редкого в этих краях дождя забарабанили по пологой крыше, выложенной сплошь солнечными элементами.

– И что он сказал? – спросил Сергей, встретив меня в аэропорту.

– Нанда сказал, что я должна непременно найти Седого.

– Буквально так и сказал? – не поверил Сергей.

– Ну, не совсем, в общем смысл был такой, – выкрутилась я.

– Тогда объясни, какой именно: должна в смысле обязана или должна в смысле найдешь в любом случае?

– Во всех смыслах. Ясень. Чего ты ко мне привязался, литератор отставной? Анжей не против, чтобы я занималась этим расследованием, он даже за. Потому что, если я не найду Седого, то просто сойду с ума.

– Ну, это-то тебе не грозит, – улыбнулся Ясень, и я узнала в нем того прежнего Сергея, из давней, давней эпохи, четыре года назад.

– Скотина, – откликнулась я ласково. – Сам-то – гигант мысли!

– При чем здесь гигант мысли? – подколол он еще раз. – Я не имел ввиду, что тебе сходить не с чего – просто такое событие два раза не случается.

Я бы ему, конечно, ответила и на это, но тут мы подошли к машине. Еще метров с десяти он отключил сигнализацию, и я присвистнула: Ясень приехал на новом "ниссане-террано", мощном и удивительно обтекаемом трассовом джипе последней модели.

– А где "патроль"?

– Дома стоит. Этот пока не мой, дали покататься, предлагают поменять. А я попробовал – ну, удобно, конечно, комфортный он, приемистый, а "патроль" все равно лучше.

– Но это тоже специсполнение? – спросила я.

– Конечно. Может, для тебя взять?

Я оглядела пижонский кожаный салон, погладила обтянутую мягким баранку, тронула ручку передач.