— Это неважно. Ты их увидишь закованными в цепи и с обнаженной под удар шеей, — сказал Единый.

— Все равно интересно.

— Один — с созвездием гидры, сплетенной из семи разных змей, другой — смертник с духами двух гигантских червей и почему-то луны…

Эш усмехнулся.

— Где только он такую редкость отыскал?..

— А главное, для чего. В бою он непродуктивен, а вот конфликт с хтоническими духами ему был бы обеспечен — конечно, будь у него время на развитие этого конфликта. Потом чайка в сочетании с духом орла, Тигр. И, не поверишь, есть даже один абсолютно стерильный персонаж, который кроме метки дингира больше не обрел ни одной стигмы.

Эш неприметно выдохнул.

Чудак с посохом и одержимой тварью вместо кошки. Выжил, значит.

Между вариантами быть убитым по пути или все-таки добраться до острова живым Шаккан вытянул счастливую карту.

Наверное.

Потому что Эш понятия не имел, чем же все в итоге закончится.

Но в целом все пока складывалось неплохо.

Оставалось только выбрать идеальный момент. Вот только когда он наступит, идеальный?.. И как понять, что это именно он, и не упустить?..

—… Твое эмоциональное состояние в последнее время меня настораживает, Эш, — прямо заявил Единый. — Может быть, ты бы желал начать обсуждение деталей операции?..

— Нет, не сейчас, — отмахнулся от него парень. — И не переживай за меня. Нормально все. Тоскливо здесь только…

— Отчего же, мой мальчик? Смотри — весна вступила в свои права.

— Какая-то здесь очень молчаливая весна, — хмыкнул Эш. — Даже птиц не слышно.

— О, скоро здесь будет невероятно шумно — многие перелетные виды, прежде чем лететь на мой континент, останавливаются здесь, чтобы отдышаться с долгой дороги. Тебе понравится. А потом зацветут ситары — этот гибрид растет только здесь, на острове. Впереди новая жизнь, Эш. И ты станешь ее творцом.

Парень усмехнулся.

— Да, по крайней мере — я постараюсь… — мрачно сказал он.

— Тебе, наверное, неприятно думать о смерти дингиров? — продолжал расспрашивать Единый.

Эш глубоко вздохнул.

— Не мне тебе рассказывать, что однажды я уже убивал безоружных. Но говорить об этом я не хочу.

Он поднялся с кресла и направился к выходу из зала.

— Понимаю, — сочувствующим тоном любящего родителя отозвался Единый. — А еще я заметил, что ты совсем перестал курить…

— Берегу смесь для более трудных времен, — без запинки соврал Эш, сворачивая по коридору к лестнице. — Ладно, я постараюсь больше времени посвящать обучению.

— Впереди рассказ про третью мировую войну. Мне казалось, тебя эта тема волнует.

— Теперь, когда я готовлюсь развязать четвертую, уже не так сильно, — признался Эш. — А теперь, если ты не против, я бы хотел немного помолчать и хорошенько выспаться…

Он вытащил из уха «болталку», с которой теперь почти не расставался, и ленивой походкой отправился в свою берлогу с крошечным окошком.

Ночью ему снился тигр. Огромный, серебристый, как луна. Он шел по темному полю, касаясь головой черного неба, и воздух был наполнен стрекотом сверчков и родными ароматами.

Здесь пахло совсем иначе.

Воздух на острове напоминал разбавленную тюремную похлебку по сравнению с густым наваристым супом с приправами — ни вкуса, ни запаха, ни сытости в нем не было.

То ли дело дома…

А потом он вдруг проснулся.

И сразу понял, что что-то изменилось.

Снаружи доносился непривычный гомон.

Выглянув в окно, Эш увидел, что на ветвях деревьев, на земле и в небе все вдруг ожило. Сотни черных пичуг с зеленоватым отливом и крапинками на перьях голодно сновали туда-сюда в поисках пропитания.

— Они прилетели… — проговорил Эш, не веря своим глазам.

Сердце в груди заколотилось.

Все, время пришло!

Началось!

— Они прилетели, ворон!..

Схватив со стола оставшийся с вечера хлеб, серый и невкусный, Эш бросился на улицу, оставив пуговицу-«болталку» на столе.

Роботы у входа не стали его задерживать.

Эш бросил первые крошки на землю, и черное облако с довольными вскриками тут же смели всю еду, бесстрашно кружа над своим кормильцем и требуя добавки.

— Мои хорошие… Мои бродяги! — Эш бросил еще немного крошек и двинулся чуть в сторону от строений, ближе к берегу.

Сунув пустую трубку в рот, он дрожащими руками развязал кожаный мешочек, который вместо курительной смеси туго наполняла серая пыль.

Растерев щепоть по ломтю, Эш принялся крошить его птицам. Те жадно хватали смешанные с пылью крошки и тут же улетали, точно вместе со спорами обретали частицу чужого разума, который гнал их туда, за море, в вотчину Единого. Нетерпеливый ветер срывал с его пальцев белые пушинки, утаскивая их вдаль, пряча в траву и волоча по камням к морю.

Быстрее, еще быстрее!

Споры разлетались в стороны, засевая вокруг Первого.

Того, кто был задолго до Единого, но не превратил мир людей в центр разведения скота.

Того, кто не вмешивался в ход войны — но и не участвовал в ней через двадцать лет после своего появления, как это сделал Единый. Того, кем были пропитаны все, кого любил Эш. А значит, их существование должно было стать следующей преградой тому, чтобы принц наконец-то стал полноценным королем.

Эш выбрал Первого, потому что тот не лгал. Не скрывал своего лица. Не строил устройств в Иркалле, направив их агрессивной стороной к границе с людьми.

Возможно, он был диким и кровожадным, как древнее божество еретиков — впрочем, почему «как»?

По своей сути Первый был единственным живым богом на этой планете. Он принадлежал миру Эша и состоял из плоти, крови, духов и энергий. И не чужаку из-за моря решать, жить этому миру со своим свирепым божеством, или умереть вместе с ним.

Бросив опустевший мешочек наземь, Эш глубоко вдохнул всей грудью.

От этого вдоха у него закружилась голова, как если бы он впервые глотнул свежего воздуха после долгого заточения.

Вот и все. Обратной дороги нет. А значит, и колебаться больше незачем.

Обернувшись на строения, Эш увидел, как застыли роботы.

У кого-то осталась поднята одна нижняя подпорка, кто-то повторял одно и то же недозавершенное движение головой.

А потом все, как один, обернулись к смотревшему на них парню.

Эш широко улыбнулся — в первый раз за все время пребывания на острове.

Единственное, о чем он сейчас жалел, так это о том, что не слышит реакции Аварры, до которого, наконец, дошло, что случилось.

Интересно, он и сейчас пытается увещевать Эша со словами «мальчик мой», или все-таки сорвался на грязные ругательства?..

Хотя для того, чтобы ругаться, нужно все-таки быть человеком.

Железные уродцы рванулись к Эшу, но тот ударил их потоком воздуха — сильно, наотмашь. Все его тело горело от побежавшей по жилам энергии — давненько он не использовал своих способностей.

Роботы попадали на землю с глухим стуком, как спелые груши. Испуганные птицы взмыли вверх с тревожным гомоном, а Эш бросился к своему бункеру — там, под землей, сейчас спали Ларс и Дарий.

Он бежал, а за спиной, на побережье, начинали лязгать боевые машины. Обернувшись, Эш краем глаза увидел поднимавшихся на поверхность подводной лодки железных монстров.

— Тринадцатый! — прогромыхал вдруг над островом громкий металлический голос. — Тринадцатый, ты совершил непростительную ошибку! Думаешь, что победил меня? Ты лишь причинил мне новые хлопоты! Но на этот раз — очень серьезные. Ты будешь уничтожен, тринадцатый. Ты и твои люди будут уничтожены!

— Посмотрим, — прошептал Эш, влетая в бункер.

И тут прямо на него из полумрака вывалился робот без головы.

— Твою ж!.. — выругался Эш, едва успевая уклониться в сторону. Железная кукла с лязгом рухнула на каменный пол, продолжая дергать конечностями, как перевернутый жук, а перед собой Эш увидел разгоряченное лицо Ларса.

— Че происходит-то? — крикнул он.

— Я посеял Первого, — быстро проговорил Эш. — Теперь нам бы выжить и выбраться отсюда!