— Да твою ж акаду! — следом за ним ругнулся Эш.

Собрав все оставшиеся силы, он распахнул полубесчувственные крылья и взмыл вверх.

Перемахнув через стену, он устремился за железным монстром.

Эш сорвался с высоты вниз, чувствуя, как начинает темнеть в глазах. Когти со скрежетом вонзились машине в башку. Руки онемели.

Ну давай же!..

И он рванул свою добычу изо всех сил.

Что происходило дальше, Эш не видел. Он только слышал противный хруст, будто ломались кости или выламывались суставы. Парень закричал.

Он даже не понял, был ли этот крик человеческим или птичьим.

А потом Эш упал, но самого удара об землю он не почувствовал.

Вокруг стало тихо.

Боль растаяла, баюкающая тьма мягко обняла парня за плечи, и на какое-то время он словно застыл в каком-то вязком, успокаивающем небытие.

Постепенно темнота перед глазами расступилась, боль вернулась и Эш увидел над собой небо и склоненные лица людей.

Никто из них не был ему знаком, ни стигматики, ни горожане. Но мужчины выглядели встревоженными и озабоченными, а девушка справа вообще плакала над ним, будто над родным.

И все это происходило в полной тишине.

«Я умер?» — мысленно спросил Эш у ворона.

«Нет. Но твое тело исчерпало себя до конца. Ему потребуется время, чтобы восстановиться» — ответил ворон.

Эш моргнул.

Впервые в жизни он вдруг осознал, что даже это простое движение век требует усилий.

— Он жив!.. — услышал он едва различимый женский возглас. И люди вокруг оживились, на губах появились улыбки. Чьи-то крепкие руки бережно приподняли Эша, кто-то поднес к его губам ковш воды.

Холодная вода плеснулась ему в пересохший рот, струйками потекла из уголков по подбородку на грудь. Звуки становились все отчетливей, взгляд окончательно прояснился.

Растолкав воинов, к Эшу прорвался Аншар.

— Смотри-ка, живой! Тринадцатый! И в чем только жизнь у тебя держится! Да, господин?

Он схватил легкого и маленького по сравнению с собой Эша за плечи и рывком поднял на ноги.

От пронзительной боли захотелось вскрикнуть, но парень только стиснул покрепче зубы.

— Стоишь? Можешь стоять?..

— Да стою я, — с трудом проговорил Эш.

— Да здравствует колено священной акады Великой Матери! — грянули вдруг голоса откуда-то из-за спины.

Эш с трудом повернул голову, и среди толпы горожан увидел немногочисленное войско из крепости. В их числе был Дарий. Он махнул Эшу рукой и заулыбался, придерживая за поводья своего коня и Полудурка, все еще прозрачного и жуткого.

Здесь же стояли Червь и бедный Гидра, похожий на один огромный кровоподтек.

— Да прославятся наши хранители! — выкрикнули стражники, потрясая оружием.

— Слава хранителям! — донеслись откуда-то из-за их спин множество мужских и женских голосов.

Эшу вдруг стало жарко.

От всех этих взглядов, слез, множества голосов и улыбок у него одновременно кружилась голова и мучительно жглось под ребрами.

Его, вчерашнего раба, сейчас приветствовали, как великого господина. Потому что он, приговоренный к смерти изгнанник, сам только что избавил от гибели сотни людей.

Юноша без роду и племени. Никто. Мясо для кормления духов-хозяев.

А теперь он стал человеком, дерзнувшим бросить вызов судьбе и богам. И целый город знал это.

Вот только одного не знал благодарный Уршу: что все эти несчастья случились из-за того, в ком видели защитника и благодетеля.

И все эти люди с улыбками и слезами на глазах даже предположить не могли, что их близкие только что погибли по вине Эша. Потому что железные монстры пришли не за местными стигматиками, и не за живыми душами горожан.

Они пришли за Эшем.

А все остальные просто попались под горячую руку.

Парень отвел глаза, стараясь не встречаться взглядами с теми, кто так искренне сейчас его чествовал. В груди становилось все жарче, и жжение этого пламени почти перекрывало даже мучительную боль в руках.

«Не отводи взгляда. — мрачно сказал вдруг ворон. — Посмотри на них. Посмотри внимательно, Эш, идущий вослед Энмешу. Они благодарны тебе. Они обнимают тебя, как родного. Запомни этот момент, потому что — кто знает? Может, очень скоро это воспоминание сможет удержать тебя на краю пропасти.»

«Боишься, что однажды свихнусь?» — отозвался Эш.

«Опасаюсь, что ты потеряешь якорь».

«Если уж на то пошло, якорь нужно искать не снаружи, не в одобрении толпы, а внутри себя, — возразил Эш. — Ведь люди способны обожествлять и казнить с одинаковой легкостью.»

Опираясь на Аншара, Эш двинулся вперед. Держаться на ногах у него получалось неплохо, а вот руки по-прежнему висели, как плети, и парень их практически не чувствовал.

Люди расступились перед ним, давая дорогу. К Эшу потянулись десятки рук, чтобы хоть на мгновение прикоснуться к фальшивому носителю фальшивой акады, как к храмовой святыне.

Он шел сквозь толпу, чувствуя, как минута величайшей славы превращается для него в пытку.

И тут среди множества других голосов парень разобрал слабый старушечий голос.

— Храни тебя акада, сынок! Дай тебе боги долгой и счастливой жизни…

Остановившись, он обернулся на звук и увидел низенькую и кругленькую старую женщину в белом чепце и с заплаканным морщинистым лицом.

— И тебе, — сказал Эш.

Женщина вдруг протолкнулась к нему поближе и, ухватившись за бесчувственную руку парня, потянулась к его лицу белоснежным платком.

Эш позволил ей стереть кровь со своей щеки.

А старушка вдруг приглушенным голосом спросила:

— Ты ли это?.. Тот, что был обещан преданием? Тот, что защитит всех людей от напастей?

— Понятия не имею, — искренне ответил ей Эш, и его голос прозвучал устало и хрипло. — Но я сделаю все, чтобы это оказалось именно так. Клянусь своей совестью.

Раненых героев с площади доставили прямо к лекарям.

За счет казны городского совета всем троим обработали раны и ссадины, с головы до ног умаслили бальзамом, который хоть и был похуже, чем подарок Единого, но обжигал как надо.

Гидра орал во всю глотку, Аншар выл и рычал, мучимый снадобьем и одновременно накатившим эхом, а Эш погрузился в медитативное состояние, с помощью которого мог сосредоточиться не на боли, а на своем дыхании.

Возможно, именно из-за этого он в этот раз не уснул, а погрузился в легкую дрему, сквозь которую слышал богатырский храп Гидры и хриплое с присвистом дыхание Аншара, наконец-то забывшегося тяжелым и тревожным сном. Еще время от времени раздавалось поскрипывание старой скамьи под Дарием, который остался караулить товарищей.

А в соседней комнате звучали голоса лекарей.

Они обсуждали своих пациентов.

Из любопытства Эш сосредоточился на этом звуке, и голоса стали отчетливей и понятней.

— Белый много крови потерял… — рассуждал один из целителей, и Эш узнал голос — это говорил полноватый дядька с гладкой рыжеватой бородой и большой черной бородавкой на щеке. — Как он только на ногах держался — ума не приложу.

— Молодому носителю досталось больше, — скрипуче заметил другой, старик с лысиной на полголовы. Его голос было трудно спутать, но манера говорить у старика была невнятной и гнусавой, отчего не все слова звучали понятно. — Не думаю, что он когда-нибудь еще сможет взять в руки меч, если только сама акада его не исцелит.

— Да, раздробленные кости… — вздохнул третий, самый молодой из всех лекарей, худой и длинный, как жердь.

— Особенно правая рука, — продолжил старик. — Даже если срастется, будет короче левой. Да и со связками там беда — он не сможет управлять пальцами…

— Он молод, силен и он — носитель акады, — прервал его рыжебородый. — Не нам судить, что он сможет, а что — нет.

— Это ведь к нему приходила девушка? — спросил молодой. — Или к парню со змеями?

— К нему, — отозвался рыжебородый. — К Эшу из Сорса…

Дальше разговор зазвучал тише, а потом молодой проговорил.