В конце концов, возможно, что я себя просто накрутила после рассказов герцога Гейрлейва и пережитого стресса. Вот теперь мне и чудится подвох там, где его нет.

Мужчина продолжал нависать надо мной, дожидаясь ответа. И я неоднозначно пожала плечами, не решив, утвердительный или отрицательный ответ в данной ситуации лично для меня будет менее опасен.

— И где же ваш драгоценный супруг? — с легким укором в голосе продолжил свой допрос герцог Камерон, — Чем таким важным он занят, раз решил оставить свою прелестную жену в гордом одиночестве?

Нет, ему гостей разве мало? Нашел, к кому прицепиться…

Но вслух я произнесла другое:

— Он отошел… припудрить носик, — с заминкой завуалировала я тягу к естественной нужде.

Ляпнула первое, что пришло в голову. Ну, а что еще прикажете говорить хозяину вечера, в личных вещах которого варварски порылись, и теперь, радостно размахивая уликами, отправились исполнять свой гражданский долг? То есть, сдавать неугодных и неверных короне. Правильно, правду в таком случае говорить ни в коем случае нельзя.

Ведь не составит же никакого труда министру быстро обнаружить отсутствие в бальном зале начальника тайной канцелярии. А так выходит, что отлучился он по срочному и невинному предлогу. И вот-вот вернется, как только зов природы его отпустит.

Как по мне, пусть хоть и незатейливая, но вполне достоверная и логичная отговорка. Искреннее не понимаю, почему ее используют только в отношении к леди, которым с завидной регулярностью необходимо отлучаться в дамскую комнату. Как-будто у мужчин подобных потребностей нет.

Герцог Камерон в ответ громко расхохотался. Да так, что в нашу сторону начали недоуменно коситься.

— Вы превосходны в своей непосредственности, леди Гейрлейв, — обласкал меня министр финансов.

И не дав мне возможности опомниться и возмутиться, всучил в руки один из бокалов, которые подхватил с подноса у пробегающего мимо официанта.

— За ваше здоровье, — отсалютовал мне своим бокалом герцог Камерон.

Опустошать содержимое лежащего в руке хрустального бокала я не спешила, помня об успокоительной настойке, которая не очень хорошо сочетается с алкогольными напитками, пусть и такими слабыми. И даже не то, что не сочетается, а прямо-таки запрещено смешивать две эти вещи. И пусть действие успокоительной настойки уже закончилось, рисковать мне не хотелось.

А потом мой взгляд, бездумно скользящий по залу, лишь бы не смотреть на герцога Камерона, запнулся на месте, наткнувшись на знакомую огненную шевелюру, который тут быть по определению не должно было. Но она была, и даже не одна.

Любовница герцога Гейрлейва излучала уверенность, спокойствие и счастье. Да, эта безупречно красивая женщина выглядела до отвратительного счастливой и довольной жизнью. И вот уж совсем не была похожа на женщину, пару дней назад расставшуюся с любимым человеком.

«Так, быть может, расставания никакого и не было?» — тут же шепнул неприятный внутренний голос. И мне пришлось согласиться с доводами разума. Я ведь сама в тот же день сказала герцогу Гейрлейву, что настоящего брака у нас не будет. Так что, руки у супруга были развязаны, и необходимость расставаться с любовницей совершенно отсутствовала.

Рядом с ней стояла та самая примадонна, подошедшая ко мне в театре Харпендера и завязавшая странный разговор. Зато теперь многие ее слова становились все более понятными. Как и причины, по которым любовница герцога ворвалась в его дом через два дня после памятной встречи.

Женщины о чем-то активно переговаривались, и любому дураку было понятно, что они гораздо больше, чем просто знакомые. Не сводя глаз с огненноволосой красотки, я залпом осушила бокал прежде, чем успела сообразить, что делаю.

Герцог Камерон, от которого не укрылось мое внимание к одной из своих гостей, понимающе протянул над ухом:

— Стало быть, до вас дошли столичные слухи?

О каких слухах идет речь, гадать не приходилось.

— А еще я слышала, что на подобные вечера приглашаются только семейные пары.

Можно было бы предположить, что любовница герцога Гейрлейва счастливая обладательница законного супруга. Но что-то мне подсказывает, что в таком случае она бы не стала так бурно выражать свое негодование по поводу женитьбы ее визави.

— Для красивых женщин всегда можно сделать исключение, — невозмутимо пожал плечами министр финансов, — Особенно когда они об этом так проникновенно просят.

Наконец, когда я нашла в себе силы отвернуться от любовницы своего мужа, мне показалось, что в последний момент она повернулась в мою сторону, и ее красивое лицо озарила предвкушающая улыбка.

В этот момент бальный зал перед моими глазами покачнулся и поплыл. А в груди разлилось странное тепло, которое продолжало нарастать, заставляя все мое нутро напряженно сжаться.

Все эти катаклизмы, происходящие в собственном организме, подняли во мне волну паники и беспокойства. Потому как это было совершенно не похоже на действие легкого алкоголя на организм. И даже не похоже на побочный эффект после смешивания алкоголя и успокоительной настойки.

Что же за гадость я выпила? А в том, что всему виной подсунутый герцогом Камероном напиток, я поняла по взгляду мужчины. И на встревоженный или обеспокоенный он не походил. Это был спокойный, торжествующий взгляд.

— Теперь настал мой черед повеселиться, леди Гейрлейв, — произнес министр финансов, расплываясь в широкой, довольной улыбке.

А меня обдало такой волной жара, что я покачнулась, не выдержав порыва, и, схватившись за стену, начала медленно оседать.

— Не так быстро, — почти ласково прошептал герцог Камерон, подхватывая меня за талию и рывком дергая вверх.

— Леди Гейрлейв, что с вами? — с обеспокоенным видом воскликнул герцог Камерон, подхватывая меня крепче и прижимая к своему боку так, чтобы я не свалилась снова.

И тон у министра финансов был такой искренний и невинный, словно он понятия не имел, что со мной происходит.

На оклик хозяина вечера к нам стали заинтересованно оборачиваться. Кто-то смотрел удивленно, кто-то обеспокоенно, но два взгляда, полных злорадства и предвкушения я почувствовала из другого конца зала. И мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому они принадлежат.

— Леди Гейрлейв нужен свежий воздух, — тем временем безапелляционно произнес герцог Камерон, — Я ее проведу, сообщите герцогу, — произнес мужчина.

И отчего-то мне показалось, что он точно знает о том, что Алмира сейчас не то, что в зале, его даже в особняке нет.

Министр финансов перехватил меня за талию и, не встретив моего сопротивления, уверенно повел к выходу из зала. Гости покорно расступались, что-то обеспокоенно шепча нам в спину.

Но сейчас я не могла сосредоточиться на их словах. Вообще не могла не на чем сосредоточиться. Перед глазами продолжало плыть, превращая бальный зал в круговерть из пестрых, ярких точек. Тело бросило в жар, дыхание участилось. В груди стало тесно, и заботливо затянутый супругом корсет сейчас только мешал, не давая вдохнуть глоток воздуха полной грудью. А кожа стала такой чувствительной, что я сквозь слои одежды чувствовала жар, исходящий от ведущего меня прочь герцога. Прикосновение ткани к горящей коже так раздражали, что хотелось немедленно скинуть с себя платье и облегченно выдохнуть. На лбу выступила испарина, и я подумала о том, что идея выйти на свежий воздух не такая уж и плохая.

— Чем вы меня опоили? — хрипло поинтересовалась я, облизывая вмиг пересохшие губы.

Ощущения были похожими на то, что я испытывала с герцогом Гейрлейвом в кабинете министра. Но лишь на самую малость. Сейчас они были в разы, в десятки раз острее.

— Я? — удивленно вскинулся герцог Камерон, — Леди Гейрлейв, к чему такие голословные обвинения? Я всего лишь подал вам бокал с напитком, который проносил мимо официант. Если и стоит предъявлять претензии, то к нему.

Я слабо улавливала смысл сказанных министром финансов слов. Мысли то и дело возвращались к жарким картинкам из чужого кабинета, запуская по телу новые волны жара и…предвкушения.