С этими словами Федоренко вышел.

Марков развернул бумажную карту Баренцева моря. Из капитанской каюты вынесли все бумаги, даже сняли фотографии со стен. Здесь не осталось ничего, к чему возвращаться. И в первую очередь, здесь не будет работы. У Маркова остались лишь жена и сын, которые ждут его в Мурманске. Но чем он будет там заниматься? Просиживать весь день напролет на кухне, облаченный в парадный мундир, и рассказывать морские байки?

Проложенный курс отмечала простая красная линия, но в том, чтобы провести «Байкал» через полюс, не было ничего простого. Как только подлодка покинет мелководное Баренцево море, дно начнет стремительно понижаться серией последовательных впадин: Нансена, Амундсена, Полярной. Большие глубины будут чередоваться с хаотически расположенными зонами тектонических разломов и подводных гор. На поверхности тонкий молодой лед, образующийся у берегов Сибири, по мере приближения к Канаде будет становиться толще и прочнее. Штормы ломают ледяные поля, затем сминают осколки в торосы, прочные, как броня.

Курс, проложенный Марковым, выглядел очень простым, но в действительности стоящая перед «Байкалом» задача была необычайно сложной — и дело было даже не в необходимости избегать контактов с другими подводными лодками. Каждая новая миля была не похожа на предыдущие; каждый час приносил новые трудности.

«Байкалу» предстояло подняться к Северному полюсу, затем снова спуститься на юг и пройти через мелководный Берингов пролив. Субмарина могла развить скорость в двадцать узлов и дойти до места назначения за неделю, но при этом она производила бы сильный шум. За тысячи миль отсюда «Байкал» ждали два китайских эсминца, чтобы сопроводить его до военно-морской базы в Шанхае. Марков понимал: для того чтобы благополучно добраться до них, ему потребуются все десять суток до последней минуты.

Правда состояла в том, что Федоренко не кривил душой, говоря о жестких временных рамках. Тихоокеанский флот не сможет бесконечно долго не допускать американского присутствия в российских территориальных водах. Если Марков собирается привести «Байкал» к месту встречи в назначенный срок, ему надо будет поторопиться, пересекая Северный Ледовитый океан в направлении Берингова пролива. Затем придется сбавить скорость. Подходы к проливу изобилуют отмелями, а сам пролив даже летом забит плавучими льдами. Зазор между тем, чтобы не задеть морское дно днищем подлодки и не налететь рубкой на подводную часть айсберга, будет составлять считанные метры.

Марков предпочел бы плыть вдоль границы плавучих льдов, прячась за их скрежет и грохот. Он предпочел бы затеряться в пустынной центральной части Тихого океана, а затем пройти к Шанхаю в одиночку. А не плетясь в хвосте у какого-то китайского эсминца. Однако его предпочтения никого не интересовали. Там, далеко впереди, «Байкалу» назначена встреча. На карту поставлена профессиональная честь Маркова, и он во что бы то ни стало точно в срок приведет свой корабль в намеченное место.

КАЗУС БЕЛЛИ²

4 августа

Национальный океанографический университет Тайваня,

Тайбей.

Девушка в короткой джинсовой куртке, обернувшись, спросила:

— Вы уже перешли на выпускной курс? Здорово. А мне учиться еще два года.

Джеймс Ли Чжень промолчал, моля бога о том, чтобы девушка отвернулась от него и пристала со своими вопросами к кому-либо другому.

Но ту явно заинтриговала его отчужденность. Жаркое августовское солнце избороздило лицо девушки струйками пота. Она обмахивалась плакатом, на котором было изображено лицо пожилого мужчины, перечеркнутое наискосок жирной красной чертой, и подпись всего из трех иероглифов: «БАЙ ДОН ТАЙВАНЬ!» «Руки прочь от Тайваня!»

— Какие у вас планы на сегодняшний вечер? После митинга протеста мы устраиваем вечеринку.

Джеймс покачал головой.

— Никаких планов.

— Замечательно! В таком случае присоединяйтесь к нам. Вы говорите с акцентом. Откуда вы?

— С острова Цземой. Мои родители рыбаки. Были рыбаками.

Девушка в джинсовой куртке сразу потеряла к нему интерес. Подняв тщательно подведенные брови, она подалась назад, неистово обмахиваясь веером, как будто Джеймс внезапно испортил воздух. Девушка нагнулась к уху своей соседки, и они быстро поменялись друг с другом местами.

Кто-то хрипло пролаял в мегафон:

— Они уже едут!

Студенты, собравшиеся на демонстрацию протеста, зашевелились. Над толпой поднялось несколько плакатов. Было слишком жарко, и никому не хотелось двигаться без крайней необходимости, расходуя энергию. Тропическое солнце ощущалось с физической явственностью. Оно буквально поливало двор Тайваньского Национального океанографического университета жидким расплавленным теплом. Ветер гнал бурую пыль, поднимавшуюся в воздух маленькими смерчами. Университетский городок был построен на вершине каменистой горы, которая господствовала над бухтой Килун. Здесь не было ни деревьев, ни тени. Никакого спасения.

Даже по тайваньским меркам океанографический университет считался третьеразрядным учебным заведением, и студенты здесь не столько думали о том, как завязать деловые контакты, необходимые для дальнейшей карьеры, сколько занимались непосредственно изучением моря. Вот почему Джеймс Ли Чжень выбрал именно этот университет.

Он чувствовал, как пот струится по его щуплой груди, прилепляя футболку к коже. Дорогой темный костюм будет безнадежно испорчен, и это тоже огорчало молодого студента. Костюм подарили ему на совершеннолетие родители.

Джеймс Ли Чжень родился и вырос на крохотном островке Цземой, расположенном всего в каких-то трех милях от побережья материкового Китая. Тайвань с него казался таким же далеким, как Токио, в то время как Китайская Народная Республика зловещей черной волной поднималась на западном горизонте — неумолимая, никуда не отступающая.

В 1949 году Мао Цзэдун направил тридцать тысяч солдат Народно-освободительной армии через узкий пролив, чтобы отбить остров у ненавистных гоминьдановцев. Он не потрудился посоветоваться с местными рыбаками, которые предупредили бы его о песчаных отмелях и сильных течениях вокруг Цзэмоя. Застрявший на мелководье десант был практически полностью истреблен.

С тех пор спорную границу пересекали только артиллерийские снаряды. Орудия националистов вели огонь по материковому Китаю, откуда отвечали тем же. И хотя большие зеленые громкоговорители, установленные на побережье материка, из которых в свое время слышались яростные пропагандистские вопли, теперь передавали тайваньскую поп-музыку, пляжи по-прежнему оставались заминированными, а солдаты все так же укрывались под толстыми железобетонными скатами блиндажей. В отличие от других ран холодной войны, Цзэмой никак не желал затягиваться.

И вот на фоне такой политической неопределенности Джеймс находил успокоение в предсказуемости моря. Океан подчинялся строгим, понятным законам. По приливам и отливам можно было сверять часы. Друзья и враги Тайваня могли меняться каждый день, но течение Куросио оставалось постоянным.

Семейство Ли жило морем. Рыбацкий траулер «Синьхуа» всегда возвращался в порт низко сидящим в воде, с трюмами, полными рыбы. Часть улова доставалась жителям острова. Другая по закону отдавалась гоминьдановским войскам, размещенным на Цземое. Третья, как правило, теми или иными путями оказывалась на другой стороне мелководного пролива, в материковом портовом городе Сямыне, где за нее давали большие деньги. Можно сказать, коммунистический Китай косвенным образом послал Джеймса Ли Чженя учиться в университет.

Молодой студент обернулся. Бетонная лестница, ведущая наверх в прохладное, полутемное святилище океанариума, оставалась свободной от демонстрантов благодаря деревянным барьерам, усиленным двойной шеренгой угрюмых, обливающихся потом полицейских.

Далеко внизу виднелся порт Килун. Обычно кишащий торговыми и рыболовецкими судами, сейчас он словно вымер, и причиной тому была не природная катастрофа, а политическая. Китай уже вернул Гонконг и Макао. Тайвань оставался на дереве последним плодом. Как долго немногочисленным островитянам удастся противостоять миллиардному материковому Китаю?