— Именно в этом и кроется причина того, что произошло с «Батон-Ружем»?

— Да, черт побери. Я вовсе не хочу сказать, что акустик не должен был предупреждать Ванна о близости к айсбергу. Но задайтесь вопросом: а почему он этого не сделал? Что помешало ему вопить, как резаной свинье, о том, что «Батон-Руж» вот-вот налетит на лед?

— Паника?

— Знаете, что страшнее любого столкновения? Человек, который боится сказать в глаза своему командиру, что тот неправ.

Набежавшая волна окатила шумовик. Тот забулькал, загромыхал, окутанный белой пеной.

— Все произошло очень быстро, — продолжал Браун. — Мы сидели на хвосте у того «Тайфуна», и вдруг этот русский разворачивается и мчится на нас, словно он — тяжелый грузовой состав, а мы сидим перед ним на рельсах. Командир приказал резко заложить руль вправо, и через пятнадцать секунд мы налетели на айсберг. Прозвучал сигнал аварийной тревоги, сообщающий о возникновении течи. Соленая морская вода вступила в контакт с аккумуляторными батареями, и отсеки начали заполняться ядовитым газом. Мы резко нырнули вниз. У меня на глазах замечательные люди плакали, а капитан тем временем учинял разнос акустику за то, что тот не предупредил его об айсберге.

— Ванн не попытался спасти лодку?

— Да, наверное, что-то спасти он действительно пытался. — Браун отстегнул страховочный конец. — Если я свалюсь за борт, не забудьте бросить мне конец.

— Без боцмана «Портленду» никак не обойтись.

— Вспомните об этом, когда вам дадут свою лодку.

Осторожно спустившись по палубе, Браун подсунул ломик под магнитную защелку и нажал на него. Шумовик сразу же оторвался от борта.

— Боцман, — сказал Стэдмен, — я хочу, чтобы вы досконально разобрались в том, что произошло между Скавалло, Бледсоу и Энглером.

— Энглер служил на «Портленде» еще до прихода Ванна.

— У него проблемы. От него ушла жена. Я только что видел радиограмму. Она ушла, не заплатив за квартиру, и в следующий понедельник домовладелец вышвырнет вещи Энглера на улицу. Как вы думаете, что нам делать?

— Я подам кое-кому дымовые сигналы и посмотрю, как нам быть.

— До Норфолка далеко.

— У нас есть свои средства. — Под этим Браун имел в виду сеть боцманов, истинных хозяев Военно-морского флота Соединенных Штатов. — Энглер — тот еще фрукт, но он все-таки один из нас. Ладно, пора возвращаться. Отнесем командиру его приз.

Стэдмен и боцман поднялись к Ванну на открытый мостик. Браун протянул шумовик.

— Командир, что с ним делать?

— Выбросьте в океан, боцман. Мы не охотники за сувенирами.

— Слушаюсь, сэр.

Браун зашвырнул металлическую коробку далеко за борт. Подняв фонтан брызг, шумовик напоследок еще раз издал гулкий стук, не желая признать свое поражение, и скрылся под водой.

«Байкал».

Подводная возвышенность Персей.

Центральная часть Баренцева моря.

Передав управление кораблем старшему помощнику Гаспаряну, Марков прошел в носовые отсеки, чтобы поговорить с глазу на глаз со старшим механиком.

Главный машинный пост занимал отсек, расположенный непосредственно перед внушительной рубкой, зажатый между центральным командным постом и ракетным отсеком. Всеми механизмами огромной субмарины можно было управлять из одного места, и Грачев сидел, словно паук, в центре своей атомной паутины.

Марков вошел в тесное помещение через дверь со стороны кормы. Спереди, за большим круглым водонепроницаемым люком, находился ракетный отсек. Две другие двери в переборках по правому и по левому борту соединяли машинный пост с двумя основными прочными корпусами лодки, в которых размещались кубрики экипажа. Остальная часть машинного поста, вплоть до последнего квадратного сантиметра, была занята управляющей аппаратурой, датчиками, тумблерами, переключателями и рядами одинаковых циферблатов. Перед приборными панелями стояли четыре кресла, обтянутые дешевой синей махровой тканью. Свободный участок переборки над датчиками температуры реакторов был завешан фотографиями молодых красивых женщин: это были финалистки поисков невесты, которые вел с помощью почты Грачев. Каждый член экипажа имел право голоса. Марков прочитал имена финалисток: Анжелика из Севастополя и Фатима из Бишкека.

На фотографии Анжелика стояла на берегу небольшой речки, прислонившись к скале. Две тончайшие розовые полоски ткани изображали купальник. Киргизка, чувственная молодая женщина с длинными черными волосами и большими карими глазами, была в строгом черном платье и туфлях на низком каблуке.

— Ну и как? — указав на фотографии, спросил Марков, усаживаясь рядом с механиком.

— Анжелика ведет с большим отрывом.

— Я вижу, почему.

— И это увидят все. Поставишь все премиальные на такую девушку, а потом появится какой-нибудь бандит, сделает ей более заманчивое предложение — и прощай, Анжелика. С другой стороны, какое-то время, наверное, с ней будет очень забавно.

Марков сменил тему.

— Я хочу, чтобы ты подготовил для Федоренко программу обучения. Он спрашивал, не хочешь ли ты остаться вместе с ним в Шанхае?

— Терпеть не могу этого ублюдка!

— Значит, ты ответил «нет»?

— Слушай, если нам платят деньги за то, чтобы привести этот корабль в Китай, я ничего не имею против. Но учить китайцев управлять им? Нетушки! Ты сам ведь ни за что не согласишься на это.

— Я до сих пор думаю.

— Думаешь! — презрительно фыркнул Грачев. — Как только мы придем в Китай, ты сойдешь на берег и отправишься домой вместе с матросами-срочниками.

— Почему ты так в этом уверен?

— Все очень просто. Я тебя хорошо знаю.

Встав, Марков потрепал старшего механика по плечу.

— Ты прав.

— Подожди, — окликнул его Грачев. — Ты еще не проголосовал.

Марков посмотрел на двух лидеров, а также на многочисленных Татьян, Ирин и Светлан.

— Девчонка из Бишкека надежнее.

Грачев улыбнулся. Судя по всему, сам он склонялся к той же мысли.

— Надежность дорого стоит, — сказал старший механик. — Я знал, что ты меня поймешь.

«Портленд».

В радиорубке по-прежнему дежурили лейтенант Бледсоу и радист Энглер. У Бледсоу на губе белела узкая полоска лейкопластыря. Энглер прилежно изучал какие-то диаграммы. Одного этого было достаточно для того, чтобы у тех, кто знал его хорошо, появились подозрения.

Энглер, невысокий мускулистый парень с коротко остриженными волосами и пышными пиратскими усами, имел репутацию отчаянного забияки. Отправляясь в бар в обществе Энглера, можно было расстаться с надеждами вернуться на корабль в чистом и целом мундире. Если в заведении оказывалось слишком спокойно, Энглер, чтобы оживить обстановку, хватал первого встречного и отвешивал ему затрещину.

В радиорубку заглянул Стэдмен.

— Вы уже расшифровали сообщение?

— Почти закончили, — ответил Бледсоу, возившийся с шифровальной машиной «КГ-84». — Все будет готово через минуту.

— Я бы хотел поговорить с вами о том, что произошло сегодня утром. Когда сменитесь с вахты, подойдите ко мне. Я буду в кают-компании.

Спустившись на одну палубу вниз, старший помощник прошел вперед в офицерскую кают-компанию.

На большом телевизионном экране под потолком была карта Тайваньского пролива. Зловещие стрелки, красные и синие, устремлялись навстречу друг другу и встречались в середине пролива.

Стэдмен застал в кают-компании лейтенанта Дэна Кифа, старшего торпедиста «Портленда».

— Что случилось?

— Какого-то большого китайского шишку только что взорвали на Тайване. Похоже, дело серьезное.

Стэдмен повернулся к телевизору. На экране появился авианосец, с палубы которого взлетали реактивные истребители-бомбардировщики.

— Как приятно находиться на противоположном краю планеты.

— Полностью с вами согласен.

Старший торпедист напоминал библиотекаря, который терпеть не мог выдавать книги читателям. Крылатые ракеты «Томагавк» и торпеды «Мк-48», находившиеся в ведении Кифа, содержались в идеальном состоянии и были готовы к применению, однако мысль о том, что они выйдут из-под его контроля, очень беспокоила лейтенанта.