— Согласен с вашим предложением. Передайте Бам-баму, что завтра к этому же времени нам будет нужна полынья.

— Слушаюсь, командир.

Стэдмен встал, собираясь уходить.

— Старпом!

— Да, сэр? — спросил Стэдмен.

— Я хочу, чтобы вы назначили кого-нибудь приглядывать за Скавалло. Я не имею в виду, что надо будет всюду ходить за ней по пятам. Меньше всего на свете нам нужно, чтобы она подняла крик насчет сексуальных домогательств. Но мы должны познакомиться с ней поближе. И документально это оформить. Я хочу, чтобы как только она оступится, это было бы зафиксировано.

— Слушаюсь, командир. — Более обременительного задания Ванн не смог бы придумать. — Я постараюсь кого-нибудь найти.

— И не забудьте про тренажер, — бросил ему вдогонку Ванн. — Он должен быть убран к следующей смене вахт.

4 августа

«Байкал». Банка Галя.

Тесная кабина штурмана Бородина в центральном командном посту была отделена от остального отсека простой занавеской. Лампа на длинной гибкой ноге освещала бумажную карту акватории вокруг архипелага Земля Франца-Иосифа. Бородин неторопливо и тщательно занес в навигационный журнал скорость и курс «Байкала», а также время, прошедшее с момента последнего определения местоположения.

Навигационный компьютер «Накат-М», бывший в 1986 году последним словом техники, выдавал ту же самую карту и те же самые данные, но полагаться на них нельзя было ни в коем случае. Закончив расчеты, Бородин мог поставить свою жизнь на их достоверность — к чему, впрочем, в конечном счете все и сводилось.

Осторожно поставив карандашом на карте точку, Бородин сверился с текущими показаниями глубиномера и гравиметра. Земное притяжение кажется такой постоянной, такой надежной величиной, однако чувствительные приборы способны обнаруживать малейшие изменения. Карта этих изменений помогала Бородину определить точное местонахождение «Байкала». Работа была медленной, кропотливой, но зато она позволяла добиться абсолютно надежных результатов.

Подводная лодка шла вдоль самой оконечности банки Галя, узкой каменистой отмели, выступающей в Баренцево море от Земли Франца-Иосифа. До Северного полюса оставалось всего трое суток пути. Затем «Байкал» повернет на юг, хотя для того, кто на полюсе, юг будет повсюду.

Пока что подлодка находилась в зоне припая и айсбергов, перемещавшихся под действием течений, которые в этой точке Северного Ледовитого океана были направлены преимущественно на север. Вскоре «Байкал» достигнет полярной шапки торосистых льдов, чей хаотический шум поможет ему скрыться.

Бородин еще раз проверил все вычисления и лишь после этого позволил себе поставить на карте точку и провести священную черту. Мелководье над банкой Галя осталось слева по борту. Если бы лодка налетела на отмель, у тех, кто находится на борту, остались бы какие-то надежды на спасение. Когда «Байкал» дойдет до Полярной впадины, где глубины достигают пяти тысяч метров, об этом нечего даже будет и думать. Случись катастрофа — и экипаж подлодки просто навсегда бесследно исчезнет из мира живых.

Кто-то резко отдернул занавеску за спиной штурмана.

— Бородин, у вас проблемы с навигационным компьютером?

Бородин обернулся. Капитан Федоренко имел дурную привычку всюду появляться без приглашения. Штурман вспомнил, что Федоренко на подводной лодке чужой; бывалые подводники в тесноте отсеков относились к желанию уединиться с большим уважением.

— Я не привык доверять машине, товарищ капитан первого ранга.

— Командир, который боится собственной тени, и штурман, не доверяющий своим инструментам. Хорошо хоть вы не пользуетесь секстаном.

— Я захватил с собой секстан.

— Не сомневаюсь в этом. Ну так вы знаете, где мы находимся?

— Знаю.

— В таком случае, покажите мне. — Федоренко мельком посмотрел на экран навигационного компьютера, затем на карту с проложенным курсом, после чего его взгляд остановился на фотографии красного «Вольво», прикрепленной над столом. — Это ваша машина?

— Будет моей, когда я вернусь домой.

— Знаете, в Шанхае нас будет ждать много работы. Вы сможете остаться в качестве инструктора, и тогда по возвращении домой купите себе «БМВ». Или даже джип «Чероки».

«Чтобы стать похожим на бандита?»

— Я подумаю.

— Подумайте хорошенько, Бородин. — Посмотрев на бумажную карту, Федоренко повернулся к экрану компьютера. — Кажется, вы с ЭВМ пришли к одному мнению.

— Не совсем. — Бородин указал на белый крестик на экране. — Если компьютер прав, мы вот-вот сядем на мель на банке Галя. Если же прав я, отмель останется в двух с половиной километрах к востоку от нас.

— Когда вы в последний раз корректировали «Накат» с помощью навигационного спутника?

Бородин удивленно посмотрел на него. Вопрос был достаточно разумный. «Быть может, он знает больше, чем я думаю».

— Данные со спутников я снимаю каждый час.

— Мне кажется, корабль с двумя штурманами никогда не может быть уверен в том, что точно знает свое положение. Кто из вас прав? Вы или компьютер?

А что можно сказать про корабль с двумя капитанами? Белый крестик неумолимо приближался к мелководной банке. Вот он зашел на нее.

Бородин оторвался от экрана.

— Судя по всему, прав был я. А теперь прошу меня извинить. — Он пододвинул к себе «каштан». — Товарищ командир, говорит штурман Бородин. Мы проходим банку Галя. Поверните на курс ноль пятнадцать.

Капитан Марков сидел в своем приподнятом кресле. Он повернулся к двум офицерам у пульта управления рулями.

— Новый курс ноль пятнадцать. Держать глубину погружения девяносто метров.

Выйдя из закутка Бородина, Федоренко прошел в центральный командный пост. Взглянув на дисплей указателя скорости, он заметил:

— Мы стоим на месте.

— Скоро это изменится, — ответил Марков.

Впереди по курсу, на смену разрозненным плавающим льдинам, приходил так называемый «припай», ровные однородные поля, застилавшие поверхность арктических морей между островами. Припай не тает и не ломается даже летом. Он очень гладкий; вмороженные в него айсберги встречаются крайне редко, а то их и вообще нет. Маркову требовалось наверстать время, и сейчас был самый подходящий момент для этого.

— Акустик? Что у нас над головой?

— По-прежнему плавучие льды, командир, — доложил Беликов. — До сплошного ледяного покрова еще около двух километров.

— Товарищ командир, говорит штурман. Глубиномер показывает, что сейчас у нас под килем четыреста метров.

Снизу никаких препятствий, на которые можно было бы налететь, и скоро ничего не останется и вверху. Отлично. Марков включил свой «каштан».

— Грачев, — обратился он к старшему механику. — Как поживают твои двигатели?

— Пока что удовлетворительно. Кстати, они и твои двигатели тоже.

— Капитан Федоренко хотел бы увеличить скорость.

— А он хочет, чтобы мы добрались до Шанхая? Эти двигатели уже несколько лет не работали с полной нагрузкой.

— Вошли под край припая, — доложил Беликов. — Толщина льда постоянная — полтора метра.

«Байкал» мог бы запросто пробить такой тонкий слой.

— Именно поэтому я и хочу узнать, на что они способны. Средний вперед на обоих двигателях. Игорь, встряхни старушку. Разгоним ее до двадцати четырех узлов.

— А почему бы и нет? Атомы свободны.

Протянув руку, Грачев передвинул два рычажка, увеличивая выход перегретого пара из теплообменника вторичного контура. Выход большего количества пара означает увеличение притока холодной охлаждающей жидкости, которая имеет большую плотность. Более плотная вода поглощает больше радиации от стержней, отчего повышается их температура и увеличивается мощность реактора.

В турбины хлынул пар. Два бронзовых гребных винта, установленные в защитных обтекателях в кормовой части «Байкала», начали вращаться быстрее. Для того, чтобы разогнать огромную субмарину весом почти сорок тысяч тонн, потребовалось какое-то время. Лодка набирала скорость медленно, постепенно. Сейчас она становилась как никогда неудержимой.