Бродячие музыканты пели песни о девуш­ках—временах года, и люди на улицах Херста прекращали дела, некоторые выбегали из домов и лавок, чтобы взглянуть на странствующих артистов, которые проходили и проезжали по деревне. Труппа состояла из одетых в живопис­ные разноцветные костюмы жонглеров, акроба­тов, певцов и предсказателей судьбы.

Там, где проходила труппа, слышались кри­ки и смех, грохот барабанов; жонглеры подки­дывали высоко в воздух яркие шары, акробаты кувыркались и ходили «колесом».

Артисты существовали на свой страх и риск, потому что изображали жизнь тех, кого развле­кали, а закон не защищал ни их жизни, ни собственность. Законы существовали лишь для тех людей, кто занимал в обществе признанное Место, а артисты считались своеобразными из­гоями.

Прекрасная девушка с каштановыми волоса­ми пристала к этой труппе около шести лет на­зад. Она хотела путешествовать и разыскать, если сможет, своих потерянных сестер. Совер­шенно случайно обнаружилось, что у нее чудес­ный голос.

Девушку звали Сприн. Она вместе со всеми пела про времена года, то есть про себя и своих сестер, но ни разу никому не обмолвилась, что она – одна из времен года.

Пронесся слух, и распространялся он подобно лесному пожару, что первые две сестры Мюа находятся в Сатерленде. Отовсюду потянулись молодые женщины, заявляя права на титул отсутствующих наследниц.

Сприн должна была сама увидеть тех других в Сатерленде. Она узнает сестер, как только увидит их; Сприн была уверена в этом. Правда, прошло время, но разве трудно будет распознать собственную плоть и кровь?

Она искала так долго, а ее товарищи по труппе не догадывались, что Сприн поет о своей семье. Хранить тайну казалось восхитительным, Сприн слышала, как на улицах часто звуча­ло имя «Отем», и взгляд ее устремился к высо­кой башне на далеких холмах. Они отправятся туда, чтобы развлекать гостей на празднестве.

Оно начнется после грандиозного турнира, кото­рый должен состояться через неделю. Хозяин замка возвращается из Франции с королем Генрихом, но никто не знает, придет ли сюда сам Генрих. Молодая женщина, называющая себя Отем Мюа, тоже только что вернулась из путе­шествия, в котором, как полагали, искала давно потерянных сестер.

Может быть, эта Отем – самозванка, обманщица? И притворялась все шесть лет?

Сатерленд. Какие тайны откроются ей там?! Сприн терялась в догадках.

По мере приближения турнира вереница жи­телей отдаленных мест подтягивалась к воротам Сатерленда.

Молодые женщины осаждали стражников, крича и заявляя, что они– пропавшие сестры Отем Мюа. Некоторые стражники громко смея­лись и спрашивали: «Какая именно?», в боль­шинстве случаев ответом становился бессмыс­ленный взгляд. Кое-кто из девушек был настой­чив – настолько, что стража просила Отем Мюа выйти и самой посмотреть, нет ли среди присут­ствующих ее родственниц.

Отрицательно качая головой, Отем уходила совершенно измученная после того, как целая очередь женщин со светлыми, рыжими, кашта­новыми и самыми невообразимыми оттенками волос проходила перед ней; причем каждая де­вица утверждала, что она из рода Мюа.

Одна женщина так энергично бросилась к Отем, что сбила ее с ног. После этого случая Отем производила осмотр с высокой стены. Эта про­цедура отнимала много сил и изнуряла девуш­ку. Отем впала в уныние.

Элизабет, всплескивая руками, расхаживала в гостиной.

– Чем вызваны подобные поступки? Как столько женщин могут вести себя столь глупо и опрометчиво? Неужели эти юные леди не по­нимают, что их обман легко разоблачить; их фа­милия вовсе не Мюа, а черты близко не напо­минают родственниц Отем? – возмущалась она.

– Не будь так жестока к ним, – ответила Отем с тяжелым вздохом. – Принадлежность к роду Мюа – вещь довольно-таки захватывающая… Наверное, им хочется иметь большую любящую семью.

– Очень мило с твоей стороны, Отем, что ты защищаешь этих самозванок, но в одном ты абсолютно права: любовь – желанное чувство. Я благодарна Ориону – он научил меня любить более глубоко.

– Я слышала, что это ты помогла ему. Он был опустившимся человеком до того, как ты появилась здесь. Это был пьяница с очень вспыль­чивым характером, – в воздухе зазвенел смех девушки, – его называли «Драконом Херстмонсо» и говорили, будто на обед он ест детей.

– Орион? – Элизабет тоже рассмеялась, потом лицо ее посерьезнело, глаза увлажни­лись, в голосе появились нежные нотки. – Не­ужели он был таким? – прошептала она. – Я с трудом это припоминаю, сейчас он совершенно другой человек.

– И все благодаря любви, – задумчиво про­изнесла Отем, поглаживая рукав сорочки с гоф­рированным манжетом. – Истинная любовь де­лает мужчину и женщину добрее друг к другу, заставляет заботиться о благополучии других.

Элизабет приподняла брови:

– Именно так чувствовала себя ты?

– Да, именно так. И теперь мне не хватает ощущения, что жизнь настолько прекрасна, что хочется плакать. Не надо ни в чем притво­ряться. Все становится на свои места. Мы живем в чудесном мире, и не важно, что происходит с нами. Даже самые жаркие ссоры восхитительны!

Элизабет рассмеялась:

– Значит, ты познала любовь, Отем, нашла ее.

– Да.

– Он вернется к тебе.

– Как? – Отем почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди.

– Любовь отыщет способ, – Элизабет улыб­нулась. – Вот увидишь. Просто поверь в это.

О, она верила, она так верила!

Он ждал. Августовский воздух мягкими го­рячими волнами обволакивал ело. Вдалеке на тренировочном поле ясный свет заката искрил­ся на стали оружия и доспехов.

Он ждал.

Прячась в тени деревьев, он добежал до ста­рой стены, забрался по толстым канатам вино­градной лозы наверх и обвел взглядом внутрен­ний двор.

Он увидел ее в ту минуту, когда она выходи­ла из дома. Девушка смеялась, откинув назад голову. Красота ее стала еще ослепительнее; на ней было ярко-синее платье с длинными ру­кавами, которые заканчивались кружевными гофрированными манжетами, волосы потоком живого огня струились по плечам. Рядом с ней шла Элизабет и незнакомая светловолосая девушка.

Она притягивала его, как пламя притягивает мотылька. Но он остался на месте, не сделав ни единого движения в ее сторону, просто вни­мательно смотрел, как она шла с Элизабет и той молодой женщиной.

Затем он увидел выбежавшую из дома Сонг и Май-Ли, которая поспешно направлялась вслед за девочкой.

Отем чувствовала на себе чей-то присталь­ный взгляд. Ощущение было невероятно силь­ным, девушка даже невольно затаила дыхание.

Отойдя в сторону от остальных, Отем тихо застонала, сделала пару глубоких вздохов и ог­ляделась, прикрыв глаза ладонью от слепящего солнца. Потом пошла дальше.

– Куда ты? – окликнула ее Элизабет, беря Сонг за руку, а Май-Ли рассмеялась и взяла ручку Мари-Николь. – Разве ты не хочешь пой­ти с нами посмотреть, как рыцари тренируются на поле, готовясь к турниру?

– Я пойду прогуляюсь, – ответила Отем. – Я недолго.

Девушка пристально посмотрела на старую стену и крепко зажала в руке драгоценный ка­мень Уиндраша.

Сейчас она была одна, но чувство, что за ней наблюдают, не покидало ее.

В конце старого парка росли большие, ста­рые деревья, по стволам которых взбирались тяжелые виноградные лозы, образуя в некоторых местах полог среди самых высоких деревьев.

Под виноградником была прохладная тень, там росли дикие розы, их прелестные нежные цветы источали божественный аромат. До Отем донесся какой-то неясный звук, и она направи­лась к винограднику, решив, что там играют дети. Девушка страшно удивилась, услышав тихое радостное ржание, причем ржание очень знакомое!

Отем приблизилась к месту, откуда доноси­лись эти звуки, обогнула заросли молодой зеле­ной поросли и онемела от изумления.

Перед ней стояла ее лошадь!

– Гоуст, – едва слышно шепнула она. Гоуст тут же подбежала к девушке и ласково потерлась бархатистой мордой о плечо.