Кровь Гвендолен побежала быстрее, когда она рассматривала молодого монаха, стоявшего с пойманной рыбой. На миг глаза их встрети­лись, 'и девушка представила его рыцарем в сверкающих доспехах, а затем он оказался пол­ностью… Гвен залилась ярким румянцем. По­том часто заморгала, желая избавиться от осле­пительного образа. Он снова стал монахом в коричневой рясе, и все же… Гвен могла поклясть­ся, что он тоже смотрел на нее, будто она была принцессой или кем-то столь замечательным. После ужина, состоявшего из жареной рыбы, разбавленного водой кислого сока и черствых овсяных лепешек, дождавшись, пока уснет Гвендолен, Торолф заговорил с Тайрианом:

– Я понял, что кроме поисков светловолосой девушки ты преследуешь еще какую-то цель. Какова она?

Они посмотрели друг на друга, но Тайриан ничего не сказал.

Торолф ждал.

Тайриан изредка поглядывал на спящую девушку. Хотя Гвендолен вела себя, как печаль­ный ребенок, она заполнила его жизнь прият­ным трепетным светом. Глядя на Гвен, он почув­ствовал легкую дрожь, пробежавшую в груди.

– А вот это – моя тайна, – наконец отве­тил Тайриан.

– Как интересно, как необычно! – восклик­нула Отем, глядя на старый город, пристроив­шийся на склонах Ист-Клифф.

Хрупкие домики и мастерские, какие только можно вообразить, ютившиеся в лабиринтах живых изгородей, еще не проснулись для хло­пот нового дня. Виноградная лоза покрывала пологие склоны, создавая впечатление, что зеле­неет сама земля.

– Стренгшалч, – произнес Рейн.

– Что?

– Саксонское название Уитби. Плоскодонные рыбачьи лодки качались у причала, над крытыми соломой хижинами кру­жились чайки.

Отем оглянулась на дорогу, по которой они пришли, на зеленые и тускло-красные цвета леса и холмов, оставшихся позади. Затем снова посмотрела вперед – огромные скопления се­рых камней виднелись меж деревьев; домишки рискованно цеплялись за серые скалы.

– Здесь очень красиво, – сказала Отем, об­нимая Гоуст за шею. Лошадь в ответ нежно фыркнула, и девушка улыбнулась. – А что еще Вы знаете об этом месте, сэр Гардиан?

– Здесь расположено религиозное братство, основанное на месте аббатства в 656 году. Кэдмон, пастух, который стал отцом английского духовного гимна, умер здесь в 680-м, в том же году, что и Святая Хильда.

– Какая святая?

– Это монастырь ордена бенедиктинцев. Его настоятельница Хильда противостояла притяза­ниям Рима на духовном синоде в 664-м. Своим названием Уитби обязан датчанам, разграбив­шим его в IX веке. Он снова был отстроен уже как колония датчан. После того, как Уитби стал самым процветающим городом в округе, Виль­гельм Завоеватель вновь разрушил его. Затем было множество даров, взяток, и борьба продол­жалась вплоть до конца прошлого столетия.

Отем снова села в седло.

– Имеет ли это какое-то отношение к пош­линам?

Рейн удивленно приподнял бровь, услышав вопрос:

– Да. Сэр Александр Перси претендовал на наследственное право продавать и покупать в Уитби, не выплачивая пошлины.

На лице девушки появилось какое-то стран­ное выражение.

– В чем дело? Ты что-то неожиданно вспом­нила?

Отем только сейчас заметила, что затаила дыхание, и с шумом выдохнула:

– Да! У Винтер выступала на теле сыпь, если она съедала немного земляники.

– О! И это все? – Рейну этот факт показался совершенно незначительным.

– Пойдем, Барри, – сказала Отем, отводя взгляд от его грязного лица. – Мы должны узнать, здесь моя сестра или нет.

– Скажи-ка, – обратился к ней Рейн, когда его великолепный рыжий конь пошел рядом с белой лошадью, – откуда ты знаешь, что твоя сестра здесь, а не в Кирклее?

– Я же говорила тебе: мне сообщили люди в лесу, и я видела сон. Я вошла в длинную уз­кую комнату, в ней царил полумрак, но был и свет, кружившийся и поднимавшийся вверх. Он напоминал очень мелкую серебряную пыль. Я увидела деревянные скамейки с высокими спинками… Это место создавало впечатление чего-то холодного и пустого вроде кладбища. В полумраке сквозь серебристую пыль я разгляде­ла Винтер, она сделала слабый жест рукой. Я подошла поближе и смогла различить шелко­вистое сияние ее волос в тусклом дымчатом све­те. Это была она, Винтер. Я попыталась пой­мать ее взгляд, но в той полутемной комнате это было очень трудно. Винтер приблизилась, шурша белой мантией при каждом шаге. Свет кружился вокруг нее тихим водоворотом, клу­бился подобно легкой рассветной дымке, отра­жающейся в воде. Мимолетная улыбка осветила ее лицо, и Винтер заговорила: «Приди ко мне, сестра. Когда ты подойдешь ближе, ты услы­шишь шепот молитв, шуршание сутан; ты уви­дишь реку, впадающую в залив. Иди туда, где Кораблекрушение стало обычным делом». А по­том, – закончила Отем, – она исчезла, смешав­шись с игрой теней вокруг.

Рейн приподнял вымазанную грязью бровь.

– Как ты узнала, где именно находится то Место, где разбиваются корабли и тонут люди?

Отем рассмеялась, взглянув на грязного муж­чину в лохмотьях, восседавшего на прекрасном Ноне:

– Я говорила тебе: мне сказали еноты. Не нотты, – добавила он со смешком, – а еноты.

Рейн рассмеялся вместе с ней:

– Ах нет, ты говорила, что это были и нотты тоже.

Но смех их быстро стих. По мере приближе­ния к аббатству казалось, будто древняя пыль могил оседает на них.

– Ты почувствовала?

Отем посмотрела на вершину холма с разва­линами монастыря и разросшимся кладбищем.

– Да.

Путники устремили взоры вдаль – туда, где сверкала ровная поверхность моря. Низкие об­лака ходили над водной гладью, проливая сле­зы, как причитающая вдова над могилой.

По телу Рейна пробежала дрожь.

– Черт побери, у меня такое чувство, будто кто-то только что прошел по могиле матери.

Отем с любопытством взглянула на него:

– А как насчет могилы отца?

– И по ней тоже, – ответил Рейн, рассеянно поглаживая по шее Вермильона.

Повисла тишина. Отем отвернулась, и улыб­ка тронула ее губы.

Ей удалось выведать одну из тайн Рейна. Его родители умерли.

Отем дала волю эмоциям и разрыдалась.

– Вот, возьми, – сказал Рейн, протягивая небольшой квадратный кусочек ткани. – Не надо плакать. Мы попытаемся еще раз. Успо­койся, девушка, возьми и вытри слезы.

Всхлипывая, Отем взяла ткань и приложила к глазам. Рейн наклонился, поцеловал залитый слезами уголок рта девушки, оставив грязное пятно, и она улыбнулась:

– Спасибо, Барри.

– Тебе и вправду нравится Барри?

– Да, – голос ее прозвучал тихо и печально.

Они шли по грязным переулкам и извилис­тым, вымощенным булыжником улицам, веду­щим к восточному берегу. Их выставили из монастыря, а настоятельница Аманда Миранд даже не выслушала их. Вернее, одного Рейна. Отем так боялась услышать, что Винтер умерла или что ее нет в монастыре, что не решилась войти внутрь.

Спустился туман и укрыл город серой дым­кой. Рейн, обняв девушку за плечи, спросил:

– Ты готова пойти в гостиницу? Она коротко рассмеялась:

– Ты пойдешь в таком виде?

– Почему бы и нет? – Рейн пожал плечами. – Я и раньше появлялся с тобой в таком виде.

Или ты вдруг решила, что Барри производит отталкивающее впечатление?

– Нет.

– Тогда давай войдем и немного поедим.

У подножия Ист-Клифф в гостинице «Чер­ная лошадь» бывалые моряки рассказывали ис­тории о трудной жизни в море, где крушения кораблей и смерть в бушующих волнах стали обычным делом.

– Как интересно, – произнесла Отем, огля­дываясь вокруг.

Рейн хохотнул:

– Ты уже говорила это раньше! Ответом ему было неопределенное пожатие плечами.

Неожиданно он сказал:

– Я все-таки поговорил немного с аббатисой, пока ты ждала снаружи.

– Что? Почему ты сразу не сказал мне? – возмутилась Отем.

– Я сказал аббатисе, что ты – сестра Вин­тер, а имя твое – Отем.