Сказать-то легко. А вот сделать…

Однако вернемся к метлам, ступам и ведьмам. Как гласит восточная мудрость: когда ученик готов, приходит учитель. Наверное, с отчаяния и в тоске глубокой я взялась наконец-то за книжки, которые мне приволок Шаман.

Читались они медленно и тяжело. И вовсе не потому, что сюжеты плохие. Нет, сюжеты как раз хорошие, даже захватывающие, но перевод настолько отвратительный, что я порой с трудом продиралась через тяжелые словесные конструкции, испытывая почти непреодолимое желание все это переписать. Но, тем не менее, блажь — своими глазами увидеть наяву описываемую в этих книжках сказочную реальность — начала меня преследовать с постоянством боя часов на Спасской башне Кремля.

— Такая большая, а в сказки веришь! — ехидно подзуживал меня разум.

— Ну и что, подумаешь, большая. Все писатели сказочники и фантасты — взрослые люди, но ведь пишут же. А если не поверишь, то не сможешь хорошо написать. Да и что я забыла на этой грешной земле?

— А как же Женька? — услужливо подсказало глупое сердце. — А родные и друзья? Работа, в конце концов?

— Так я же не насовсем. Подумаешь, работа. Мне, между прочим, отпуск положен. А в отпуске я еще и заболеть могу, так что он на время болезни увеличится, могу выпросить недельку за свой счет. А друзья и родные меня поймут. Может быть, кто-то и в компанию напросится. И уж что касается замечательного Евгения, то его еще год тут не будет, поскольку его фирма приостановила дела в Москве, и если он появится, то только в отпуск. А если и нарисуется к положенному времени, не факт, что это его появление не окажется последним в наших отношениях.

— Ну, хорошо, — соглашался разум. — А если ты там, в сказочном мире, встретишь еще одного Женьку? И он полюбит тебя всем сердцем, и не захочет отпускать?

— А я возьму его с собой, может быть ему здесь больше понравится! И пусть тогда здешний, земной, локти кусает.

Дни летели за днями, похожие друг на друга. Внеся некоторое разнообразие, промелькнуло лунное затмение, за ним воспоследовало солнечное. Собственно, разнообразие для меня состояло в том, что я приложила массу усилий, чтобы пронаблюдать хотя бы одно из них, но так ничего и не увидела. Из чего сделала вывод: пусть те, кому по должности положено, изучают эти загадочные явления природы, а я и без затмений небесных светил проживу, и ничего при этом не потеряю.

А потом начались дождь и слякоть поздней осени. Отопление никак не включали, голые ветки березы стучали в окно, было холодно, промозгло и тоскливо. После работы, когда не было репетиций и спектаклей, никуда не хотелось идти, и я, закутавшись по самые уши, коротала время за книжкой или компьютером. По телевизору шла сплошная галиматья, щедро сдобренная столь же содержательной рекламой. Можно было бы конечно побегать по гостям, но совершенно не было охоты тащиться куда-то в такую мерзопакостную погоду, разве что в соседний дом к Зоське. Но с ней мы и так виделись чуть ли не каждый день, а два-три раза в неделю так точно. Мефистофель полностью разделял мое мнение, тихо мурлыча у меня на коленях и оживляясь только в предвкушении «Вискаса».

Как-то холодным дождливым вечером я сидела за столом и гоняла по монитору команду героев из компьютерной игрушки. Миф методично вылизывал хвост. Рассказ-«капустник», задуманный к новогодним праздникам, почему-то не хотел продолжаться и застрял где-то посередине, едва миновав основную сюжетную завязку. Потому я подумала — переключусь ненадолго на игру, может уставшее вдохновение отдохнет, и мы с ним продолжим сочинительство. Хотя, на самом деле, я пребывала в некотором недоумении, потому как если уж я дорывалась, фигурально выражаясь, до бумаги и карандаша, то остановить меня было не под силу якорной цепи, в том случае, конечно, если кто-нибудь взял бы на себя труд приковать к ней мои руки. Обычно, когда я садилась за текст, всякие глупости, облаченные в слова, сами так и выскакивали из меня, только успевай записывай.

Я уже подумывала переделать сей эпохальный труд в каком-нибудь другом ключе, и, закурив новую сигарету, углубилась в приключения героев игры, как вдруг прямо посередине комнаты буквально из воздуха появилась барышня, причем, смутно знакомая, с какой-то неизвестной девицей на руках, не подающей признаков жизни. Положив девицу на диван, барышня, испустив вздох облегчения, почему-то сразу повернулась к зеркалу и стала критически себя разглядывать.

Я машинально сделала тоже самое и… с ужасом обнаружила, что с зеркальной поверхности друг на друга смотрят два совершенно одинаковых лица! Иными словами, в комнате находилась я сама собственной персоной, в джинсах и свитере, с Мефистофелем на коленях, и другая, тоже… — Я!!! С изрядно отросшими волосами, одетая во все кожаное, плюс несчастная незнакомка в разорванной одежде и, похоже, пребывавшая без сознания.

Кот, что удивительно, даже ухом не повел и, как ни в чем не бывало, вальяжно потягиваясь, прошествовал к лежащей на диване барышне, понюхал ее, издал удовлетворительное «Мрр-р-р!» и растянулся у нее на груди. Все это, начиная с момента появления гостей, произошло, можно сказать, за считанные секунды.

Я прореагировала на это «явление Христа народу» строго соответственно ситуации — обратилась в соляной столп, а та сомнительная субстанция, каковую я гордо именовала своими мозгами, мгновенно улетучилась в неизвестном направлении.

— Валерьянку, свечи, «святую» воду, нашатырь и теплую ванну. Быстрее! — сказала «кожаная» моим голосом.

Но соляной столп, что характерно, не собирался ни рассыпаться, ни таять. Я так и сидела, отвесив челюсть до коленок и выпучив глаза.

— Алиса, очнись, нет времени. Все объясню потом, я твой двойник с другой планеты. Вернее, с этой. Не важно, быстрее! Да шевелись же! У меня максимум полчаса! У нас там вышли крупные неприятности, и надо было срочно и во что бы то ни стало перебить астральные следы, поэтому я и очутилась здесь. Ну и Милке помочь надо в себя прийти. Она волшебница очень сильная, полуэльфка, но ей не повезло, и я еле ее вытащила из заварухи. Блин, ты долго еще сидеть будешь? — я почувствовала, как меня рывком сдернули со стула и поставили на ноги.

Впрочем, бывали редкие случаи, когда я соображала достаточно быстро. Один из них, как ни странно, и произошел — я «включилась», вышла из ступора, и бросилась в ванную. В это время Алиса номер два шарила в холодильнике в поисках лекарств. Бутылку со «святой» водой она уже оттуда извлекла и поставила на стол. (Эту воду приволокла мне одна моя знакомая после какого-то церковного праздника, хотя я никогда ничем таким не пользовалась, бесов не изгоняла, о молитвах, конечно, имела представление, но наизусть не знала ни одной, предпочитая обходиться своими силами без божественного вмешательства.) Тем временем двойняшка разыскала валерьянку и аммиак.

Взявшись за дело всерьез, мы сообща разбили три ампулы аммиака, раскрошив их по полу в пыль, прежде чем сумели хоть что-то набрызгать на вату из оставшихся двух. От резкого запаха по всей квартире и мертвый бы ожил, но посторонняя девица даже бровью не повела. Так и валялась на диване, пока Алиса номер два не сунула снадобье ей под нос.

Прореагировав на резкий запах, Мефистофель возмущенно мавкнул, спрыгнул на пол и, гордо задрав хвост к небу, ушел утешаться к миске с молоком, с опаской косясь на дверь в ванную комнату. Льющаяся там вода вызывала у кота отнюдь не радостные ассоциации.

Очухавшись, Мила с ужасом оглядывала мою квартиру, но мы не дали ей времени на переживания, общими усилиями раздели ее и засунули в ванну.

— Свечи и святую воду, — скомандовала я номер два.

Свечи были на полочке прямо перед носом. Мила, все еще с вытаращенными глазами, застыла, как изваяние. Правда, что ли, с другой планеты? Похоже на то. Между тем моя двойняшка зажгла свечи, я принесла святую воду и лошадиную дозу валерьянки, разведенную опять же святой водой (странно, раньше я всегда в таких случаях пользовалась кипяченой), и мы в четыре руки принялись приводить Милу в божеский вид.