— Воспринимай это длительным отдыхом, — Андрей подошел и зачерпнул горсть волос, убирая назад. — Поживешь за границей, выучишься, если захочешь... Подрастишь дочку. С деньгами проблем не будет. Если все будет хорошо, съездишь через пару лет к родственникам. Кац за тобой присмотрит.

Этот Кац с ледяными глазами пугал не меньше, чем враги Андрея.

Я немного почитала о нем, чтобы знать, с кем буду иметь дело. Не киллер, но тоже нелегкое прошлое. Очень нелегкое.

— Скоро заберу документы, — продолжил он. — Он оформит визы, и что еще надо. Я не отправлю, куда попало свою дочь. Вы будете в безопасности.

Он бы еще утешал меня, если бы не зазвонил телефон. Андрей взглянул на номер, чертыхнулся.

— Опять он… — он заглянул мне в глаза. — Вообще об этом не думай, слышишь? Главное, выбраться, дальше все будет хорошо. Лен, извини, мне придется ответить. Да?

Андрей поднес трубку к уху и вышел из кухни.

Я оперлась на стол, прижав ладонь к пояснице — слишком уж ломило. Стресс. Он прав: лучше воспринимать поездку, как приключение или долгий отпуск, чем как поспешное бегство за границу. А потом, может быть, когда-нибудь…

— Не понял, — раздался из коридора голос Андрея. — Какого хрена ты звонишь с самого утра?

Андрей

— Демьян хочет встретиться.

Андрей набросил куртку и вышел на балкон.

Снегопад.

Торопливо закурил, выпуская дым и пар. Снежинки шипели на угольке, попадали в глаза и рот. Хреновая погода.

— На хрена? Я же говорил, что отдохну.

— Ему виднее, Андрюха.

— Власов сдох, я не нужен.

Он говорил устало и Шелехов вздохнул.

— Это не мое дело, это твой с ним уговор. Бизнес Власова без хозяина не останется, наследство поделят и снова начнут возить товар. Разбирайся с Демьяном сам. Встреча сегодня вечером, в его ресторане, тебя подобрать?

— Давай у ресторана пересечемся.

Андрей отключил телефон. Обернулся. Лена стояла за стеклом и смотрела на него — волнуется. Живот прижат к стеклу, глаза огромные.

Он успокаивающе улыбнулся.

— Все хорошо, Лен, — он показал сигарету, мол, курю.

Она ушла.

Документы придется забрать раньше. Докурит — смотается. Шестое чувство встало в полный рост, как взбесившийся медведь. С чего Шелехов позвонил? Почему сейчас назначил встречу? Он следил за новостями: в смерти Власова его не подозревали. Искали охранника, не нашли, карьер не проверили и обнаружить «подозреваемого» в утопленном джипе не могли. Оружие он использовал левое. Даже боеприпасы не Шелеховские… Покер-фейс держать умеет. Подозревают или нет — не поймешь, пока не встретишься.

Андрей вновь обернулся, глядя, как медленно из-за большого живота Лена идет — плывет, иначе не скажешь, по залу, прибирается, расставляет вещи.

Да пошел он, Шелехов.

С Демьяном вместе.

Хрен он куда пойдет, пусть сидят, ждут, уроды.

Сначала она, потом остальное.

Он докурил до фильтра и бросил окурок вниз. Заглушив тревогу, Андрей вернулся в комнату и улыбнулся, поймав Лену за располневшую талию.

— Смотаюсь за твоими документами. Не бегай, полежи. Вернусь вечером.

Она уткнулась ему в холодную после перекура грудь, обняла и кивнула. Никогда не спорит. Поцеловала, прежде чем отпустить.

Сама привыкла, его привязала.

Не так, чтобы сильно. Но чего-то будет не хватать, когда уедет. Привык заботиться о ней, спать рядом.

— Поешь, — предложила она.

После завтрака он собрался, постоянно ловя на себе ее взгляд. Натянул теплый свитер ­— холодно. Не исключено, придется посидеть в засаде. Собрал оружие спиной к Лене, чтобы не видела… Она и не такого насмотрелась, но увидит, как он магазины забивает, разволнуется. Ее нужно беречь. Одну пушку за пояс, вторая в авто. Взял три магазина.

— Если что, звони, — поцеловал Лену в щеку, и спустился вниз.

Пока грел машину, очистил лобовое от снега.

О том, что заберет документы сегодня, не предупредил — никогда не предупреждал, если собирался к знакомым. Так безопасней. И сразу соваться туда не стоит.

Машину он бросил далеко, присматривался к району. Через час выдвинулся к дому. План простой: забрать Ленины доки, связаться с Кацем, дождаться родов.

Главное, не спалиться.

Ни на одном этапе.

Холодно. Он поднял воротник пальто, вышел на набережную, чтобы срезать путь. На ходу Андрей сунул сигарету в рот и порыскал в карманах пальто, пытаясь отыскать зажигалку. Думал, провалилась за подкладку, но вместо нее нащупал старые кольца. Они смешались в кармане — мужское и женское.

Остановился как вкопанный и встряхнул на ладони.

Как они здесь оказались? Кольца, мелочи из прошлого преследуют его, не вовремя возвращаясь и причиняя боль… Зажигалку он обнаружил в кармане джинсов. Прикурил и облокотился на парапет, рассматривая кольца. Блестящее, отполированное об подкладку золото.

Давно пора выбросить. Рука не поднималась.

Это ведь о ней, о Дине…

Глотал дым с холодным воздухом, от которого зубы болели. Годы и годы в мыслях о ней. Давно нужно было точку поставить. Еще когда от Каца забеременела. У самого скоро ребенок родится. А все никак.

Не случившаяся любовь — самая крепкая.

Боль лучше запоминаешь.

Он уставился на темную воду, по поверхности скользили льдинки. Скоро мороз закует реку в лед. Пытался вспомнить, хмурясь, сколько знаком с Диной, где ошибся… Что неправильно сделал, почему она так привязалась к Кацу, хотя все шансы были. Поначалу даже думал: ласточку легко будет увести от этого мудака.

Потом она залетела.

Привыкла к нему. Выбрала. По нему выла белугой, его любила.

Почему не смог? Как, где ошибся?!

Эти вопросы разрушали его в одиночной камере, после побега, дома на кухне. Всегда. Только смысла в них нет. Отжило свое. Отпускаю.

Дина не выбрала его, и никогда не выберет. Чужая женщина, чужая жена.

Кольца он бросил в воду.

Они утонули вместе, пошли ко дну, как их не сбывшаяся любовь с Диной.

Хотя бы глаза не будут мозолить. Отвлекать, колоть заостренной иглой в неподходящий момент — ну как, еще болит или чуть зажило?

Он быстро пошел вдоль парапета, поднялся на пару улиц и свернул в тихий переулок. Минут пятнадцать пас двор, подъезд, только потом поднялся. Семен, неряшливый пятидесятилетний мужик, жил в упакованной квартире, но сам выглядел, как дерьмо. Разжирел, на руках и лице следы псориаза.

— Привет, — Андрей вошел в прихожую, внеся с собой запах ветра, холода и сигарет. В квартире пахло кислятиной. Протянутую руку хозяина он проигнорировал. — Готово?

— Два дня как.

Семен вернулся с пакетом для бумаг.

Открыл, демонстрируя краснокожий новый паспорт и документы на ребенка.

— Свидетельство, — предупредил он. — На ребенка я загранпаспорт не смогу сделать. Тут что еще, Андрей… Через знакомых люди спрашивали, не обращался ли ты за доками.

— Кто? — Андрея встряхнуло.

— Шелехов.

У хозяина бегал взгляд, что Ремисов, что Шелехов пугали его одинаково.

— Что он спросил? Про Лену?

— Вообще.

— Что… — голос сбился, ему пришлось приложить усилия, чтобы говорить четко, — что ты сказал?

— Ничего! — тот вытаращил глаза и выставил перед собой шершавые ладони. — Я не дурак тебя сдавать!

Андрей подозрительно щурился на Семена — сверху вниз смотрел, тот был ниже ростом, а сейчас неосознанно присел.

Не дурак…

Знает, что бывает с теми, кто вредит Ремисову.

— Спасибо, — Андрей любезно улыбнулся, отдал остаток гонорара за документы и забрал пакет. — Меня здесь не было.

Он вышел под уверения, что Семен уже его забыл. За спиной щелкнул замок. Он тихо поднялся на этаж выше и внимательно просмотрел документы.

С фотографии улыбалась Лена: гладко причесанные волосы, теплое платье, милое, светлое лицо. Елена Макова. Двадцать лет, родилась в Москве. Красавица... Развернул свидетельство о рождении. Макова Анна Андреевна, рождена третьего декабря.  В графе «отец» — прочерк. Дату выбирал сам — решил, лучше раньше предполагаемой.