Доктор тоже отрешился от своих бед и неприятностей, и этому способствовали вчерашняя радость друга от преподнесенного ему сюрприза, воспоминания юности, потом постель, объятия Терезы, утреннее купание в реке и праздник, который он проводит в обществе своей любовницы. Время от времени он отвечает на поклоны и приветствия уважаемых граждан города. Дамы издали рассматривают не стыдящуюся ничего чету, подсчитывают: сколько может стоить туалет Терезы, её серьги и кольца, а настоящие ли они? Но смех Терезы бесценен.

И вдруг впервые за их совместную жизнь она высказывает ему свое желание, почти просьбу:

– Мне всегда хотелось прокатиться на Большом колесе.

– Никогда не каталась?

– Нет, никогда.

– Что ж, покатаешься сегодня. Пошли.

Они постояли в очереди, потом заняли свои места. И начали медленно подниматься, пока шла высадка старых пассажиров и посадка новых. С замиранием сердца Тереза схватила левую руку доктора, правой он обнял её. Когда их кабинка остановилась на самом верху, их взору открылся весь город. Внизу развлекалась толпа, до них доносились неясный шум голосов, смех, сверкали разноцветные огни киосков, карусели, огни, оцепившие площадь. Чуть в стороне от площади шли плохо освещённые улицы, виднелся зеленый массив Печального парка, маячили строгие силуэты особняков. Со стороны моря слышался шум сливающихся рек, бегущих по каменистым руслам. А наверху, прямо над ними, простиралось усеянное звёздами необозримое небо с огромной, неправдоподобной луной. Тереза отпускает голубой воздушный шар, ветер несёт его к порту, может быть, к морю.

– Ах, как чудесно! – шепчет она взволнованно.

На площади кое-кто, задрав головы, упорно следит за ними, не без риска свернуть шею. Доктор прижима­ет к себе Терезу, она кладёт на его плечо голову. Эмилиано гладит её черные волосы, касается её лица и целует её в губы – долгий поцелуй на виду у всех. Какой скандал, какая наглость, какое наслаждение и восторг! Ах, счастливцы!

Сидя в тишине и темноте спальни, Тереза слышит шум подъезжающих автомобилей. Сколько их? Не один, это точно. «Вот и прибыли твои родственники, Эмилиано. Твоя семья, твои близкие. Они возьмут твоё тело и увезут его. Но, пока ты здесь, в этом доме, я останусь с тобой. У меня нет причин ни от кого прятаться, кто бы это ни был, так говорил ты. Знаю, что тебя не волнует, что они увидят меня, как знаю, что, если бы ты был жив, тебя не взволновал бы и их неожиданный приезд; это Тереза – моя жена, сказал бы ты».

То майское воскресенье не было каким-то особенным. С утра они купались в реке, потом бежали домой, потому что пошёл дождь; умывался большой лик неба. Весь остаток дня до вечера они провели дома, доктор полёживал то на постели, то на софе, то в гамаке в саду.

Вечером пришёл префект, пришел просить Эмилиано поддержать городской бюджет: одно слово уважаемого гражданина Эстансии – вас мы считаем своим гражданином! – для губернатора будет решающим, без сомнения. Доктор принял его в саду, где отдыхала любящая Тереза. Она тут же решила удалиться, но Эмилиано, взяв её за руку, не позволил ей уйти. Он сам позвал Лулу и попросил принести напитки и кофе.

И если доктор не полностью восстановил силы, то, во всяком случае, был на пути к выздоровлению. Он опять был радушно настроен, смеялся, разговаривал, обсуждал планы префекта, командовал, возвращаясь к обычной манере поведения. Так несколько дней, проведенных в Эстансии в обществе любовницы, казалось, помогли зарубцеваться полученным им ранам. Умытое небо очистилось от туч, дул лёгкий ветерок, воскресеье было опять солнечным и приятным. За ужином Тереза улыбалась: вчерашний день усталости сменился незабываемой ночью накануне праздника на Соборной площади, где они катались на Большом колесе, – то был фантастически невероятный вечер, самый счастливый в её жизни.

Незабываемым он был не только для Терезы, но и для доктора. После ужина они пошли гулять к мосту и старому порту. Эмилиано говорил:

– Да, давненько я не веселился так, как вчера. У тебя, Тереза, дар веселить.

Это было начало их последней беседы. На мосту Тереза вспомнила, как явно нарочно доктор споткнулся, возвращаясь с праздника, уронил абажур и разбил его вдребезги, произнося над ним смешную эпитафию: отдыхай, король плохого настроения, на веки вечные, аминь! Но Эмилиано не смеялся, он опять был сердит, выражение лица натянутое, голова во власти неприятных раздумий.

И опять погрузился в молчание, и, сколько бы ни старалась Тереза вернуть его к весёлому расположению духа и беззаботности, у неё ничего не получилось. Возникшая было накануне веселость продлилась лишь до вечера этого майского воскресенья.

Теперь Тереза все надежды возлагала на постель. Ничем не связанная любовь, её утехи, желание и удо­вольствие, бесконечное наслаждение. Это вырвет его из печали, что овладела им, облегчит несомое им бремя. Ах, если бы Тереза могла взвалить его на себя! Ей ведь не привыкать к тяготам жизни, она нахлебалась горя за свою короткую жизнь. Доктор-то ведь всегда имел то, что хотел, другие только подчинялись, уважая его приказы; он состарился, получая удовольствия от жизни. Для него плохое пережить труднее, чем для неё. И может, в постели, в её объятиях, он успокоится.

Но, вернувшись домой, Эмилиано объявляет ей, что хочет поговорить.

– Да, Тереза. Останемся в саду, посидим немного в гамаке.

В четверг он уже было решился открыть ей сердце, когда заговорил о первом браке, сказал о Изадоре. Что-то ему тяжело, наверное, пришло время поделить груз на двоих. Тереза идёт к гамаку – я готова, моя любовь. Эмилиано говорит:

– Ляг рядом и слушай.

Так он говорил в редкие моменты жизни, особенно когда желал, чтобы их интимность стала глубже и мощнее. Ты моя Тереза, мой Сладкий Мёд.

Здесь, в саду под питангейрами и огромной луной, золотящей висящие на деревьях фрукты, при слабом ветерке, приносящем аромат жасмина, он рассказал ей всё. О своем разочаровании, о неудаче, об одиночестве семейного человека. Братья ни на что не способны, супруга – несчастная женщина, дети – какой-то ужас.

Он растратил жизнь на чрезмерную работу ради семьи Гедесов, братьев и близких, конечно, жены и детей. Он, доктор Эмилиано Гедес, – самый старший из Гедесов, хозяев завода в Кажазейрасе, глава семьи. Он питал надежды, строил планы, мечтал об успехах и радостях и этим горячим надеждам, этим большим пла­нам, этим потрясающим успехам и веселым предвидениям принёс в жертву больше чем жизнь, принёс в жертву весь остальной мир, всех других людей, включая Терезу.

Он пренебрегал чужим правом, попирал справедливость, не хотел знать ничьих доводов, кроме тех, что шли на пользу клану Гедесов. Клану или банде? Постоянно неудовлетворённые, все время требующие большего, это из-за них Эмилиано непримиримо сражался с кнутом в руке. Политики, налоговые инспекторы, судьи, префекты и прочие были к его услугам. И всё это в первую очередь Эмилиано делал для детей – Жаиро и Апаресиды.

Ах! Тереза, ни один из них не сказал мне спасибо. Ни братья, ни члены семьи – ни один! – ни супруга, ни дети. Зря потраченное время, напрасно приложенная сила и напрасный труд. Никто не оценил ни его усилий, ни интересов, ни страсти, ни дружбы, ни любви. Напрасны были несправедливости, попрание законов, сила, слёзы и отчаяние многих, и даже кровь, в том числе и твоя. Это для них я принёс тебя и нашего ребёнка в жертву. Зачем всё это, Тереза?

Любезным голосом врач Амарилио подсказывает дорогу прибывшим:

– Сюда, пожалуйста.

В дверях спальни возникает крупная фигура смуг­лого молодого человека, почти такого же высокого, как доктор, и такого же красивого и статного, но в его глазах хитрый огонёк, а на губах похотливая улыбка. Он силён и слаб, благороден и вульгарен, скрытен, но делает вид, что открыт всему и всем. Смокинг на нем из модного магазина, он – весь праздник, роскошь, жизнь бездельника.