Меня, то есть.

Надо было что-то ему отвечать. А ещё у меня в голове крутилась какая-то важная мысль… Но я никак не мог поймать её за хвост.

- И вам здоровья! – благожелательно отозвался я после секундной паузы. – А что это, вы по мою душу таким числом приехали?

- Поступил вызов, ваш бродь, не могли не проверить! – отозвался городовой высшего разряда, пока я доставал временное удостоверение. – Человек, мужчина, в военной форме, идёт дворами. Крадётся, можно сказать, как тать! Что же так?

- Да вот, крадусь… – ответил я и, допустив улыбку на лицо, указал пальцем на газету у себя под мышкой. – Не читали?

- Читал, ваш бродь. В сети! – с достоинством человека, знающего все местные новости, отозвался городовой.

- Ну вот и я почитал, как из лекарни вышел… – ответил я, протягивая ему временное удостоверение. – Видели там про осведомителей, которые жаждут найти новых отроков, да?

- Видел, – кивнул городовой, сделав шаг вперёд и приняв у меня документ, который принялся со всей важностью изучать.

- Ну вот. А я совсем не хочу с ними встречаться, – признался я.

- Так и ехали бы на бричке! – удивился полицейский.

И вот тут-то я ускользающую мысль, наконец, поймал! Отчего настроение моментально поползло вверх. Что делать, если не можешь заплатить за транспорт?

Правильно!

Воспользуйся бесплатной государственной доставкой!

- Да если бы у меня хоть копейка была! – я усмехнулся и применил запретный приём: одновременное давление на жалость и патриотизм. – А то как доставили меня с опорной заставы первого ряда в драной форме и без денег, так и выпустили из лекарни. Сам не рад…

- Воно что… – кивнул городовой, вернув мне документы и искоса поглядев на дворника.

- А я-то откуда знаю, что и как? – начал оправдываться тот. – У меня приказ: проверять всё подозрительное!

- Извините, ваш бродь! – обернулся ко мне городовой, но было поздно.

Я уже попёр вперёд, как броневик:

- Да я и сам всё понимаю! Знаю, что подозрительно себя веду, но чего уж тут поделать!

На этих словах я, из чистой солидарности, сделал лицо виноватое и расстроенное… А потом озарил его радостной, словно луч света в тёмном царстве, улыбкой:

- Господа полицейские, но раз так получилось, что я уже отвлёк вас от службы, и вы уже тут… А не поможете ли вы бедному отроку добраться до отделения Военного Приказа? А то ведь так и буду все дозоры и полицейские отделения по пути собирать… А мне ещё идти одиннадцать кварталов, если не ошибаюсь.

- Так это… – городовой вопросительно глянул на дворника, а тот лишь махнул рукой:

- Ну мне-то один квартал вернуться, не развалюсь! Добросьте его благородие, в самом деле… Там на следующем участке Антипов, а он и без всякого военного положения даже коляски у мамаш доглядывает!..

- Садитесь, ваш бродь! – радушно предложил городовой, указав на машину у меня за спиной. – Быстро доедем… А вы, мужики, давайте-ка назад в отделение! Мы-то быстро, туда и обратно…

Поскольку сословием я городовых перерос, то место мне уступили на переднем сиденье. Рядом с водителем, которым и был старший городовой. А три дюжих молодца чином пониже как-то умудрились все вместе втиснуться на заднее сиденье.

Смотреть на них было больно. Но память Рыбакова настаивала на том, что даже в таких мелочах надо соответствовать. Поэтому я постарался принять ситуацию как данность. В конце концов, стесняться тут было нечего. За меня государство пять тысяч рублей платило тому, кто найдёт. А за найм нового городового кадровый работник получал обычную зарплату.

- Что там на первом ряду-то, ваш бродь? – пользуясь случаем, решил узнать из первых рук старший.

- Плохо там… – нахмурившись, честно признался я. – Моей сто тринадцатой больше нет, сто одиннадцатой – нет. И сто четырнадцатой нет. Только сто двенадцатая ещё держалась, и то, потому что там двусердый окопался. Патроны не подвозят, «Чайки» не прилетают. А орда прёт и прёт сплошным потоком.

- Вас-то вывезли как-то, ваш бродь! – заметил один из городовых с заднего сиденья.

- И тяжёлых заодно забрали. Десятника моего без ног вывезли. Только я даже рассказать не могу, как: уже без памяти был, – пояснил я. – Но с этим всем боярин помог. Скорее всего, вертушку он же прикрывал.

- Эх, беда-то какая… – выдохнул старший, выруливая на улицу и поддавая газу. – Думаете, первый ряд не устоит?

- Я всю картину не видел, – ответил я. – Но если судить по нашему участку, дело дрянь. Как снаряды и ленты для пулемётов кончаются, так и всё. А следом и защитный купол падает. Если двусердого на заставе нет, то удержать её почти без шансов.

- И что, много убитых-то? – поинтересовались с заднего сиденья.

- У меня стрелковый десяток был. За стенами-то ещё держались. Из четырёх стрелковых десять человек живы были. А вот когда на прорыв в сто двенадцатый шли, там только двое осталось. Пятеро из одного десятка на какое-то неизвестное отродье нарвались: они последними уезжали. А нам не повезло жнеца привлечь. Ушли только я и десятник…

- Так он же без ног? – удивились сзади.

- Если так-то, то шёл только я. Он на мне ехал, – пояснил я.

- Блин, а я ведь на сто тринадцатой два месяца служил! – заметили с заднего сиденья.

- Хорошо, у меня сын вернулся три недели назад… – вздохнул старший, шмыгнув носом. – Тоже на первом ряду служил в стрелковом. Он у меня с убеждениями парень. Не знаю, что бы я сейчас делал…

- Хорошо, что вернулся, – очень серьёзно ответил я. – Сейчас бы не знали, жив он или нет.

- Да уж…

К отделению Военного Приказа подъезжали молча, каждый думая о своём. Меня, честно говоря, накрыло флешбэком. Мелькал перед глазами кровавыми картинами последний бой на первом ряду.

- Приехали, ваш бродь! Удачи вам! – сообщил старший, останавливая машину рядом со шлагбаумом.

- И вам, господа! И спасибо, что подвезли! Не знаю, как добирался бы.

Говорят, что доброе слово и кошке приятно. С городовыми мы расстались если не друзьями, то уж точно не врагами. Они с чувством хорошо выполненной работы поехали в отделение, а я, довольный тем, что быстро доехал – отправился в жернова бюрократической машины Руси.

Ещё не добравшись до входа в здание, документы я показывал четыре раза. На входе на территорию, на подступах к лестнице, у сканирующих рамок на первом пролёте и перед дверью.

Зато, пока шёл – обратил внимание, что на автомобильной стоянке застыли тяжёлые огнемётные системы. Военная машина Руси, как паровоз, набирала обороты, сгоняя солдат и технику к границам с проснувшейся Тьмой. Радовало то, что мне в ближайшее время в бой не идти. Вроде бы отроков сначала положено обучать, а уже потом кидать в самое пекло.

Правда, не стоило забывать, что этот город, где я сейчас, находится почти на границе. С высокого крыльца Военного Приказа виднелась тёмная полоса туч на юге. Там сейчас Тьма пыталась продавить оборону людей, чтобы откусить ещё кусочек территорий. Или хотя бы просто навести шороху, нажравшись под шумок.

Само собой, когда я наконец-то попал внутрь здания, мне снова пришлось предъявлять временное удостоверение. На сей раз – охране в приёмной. А потом и ещё раз на стойке. Пожилой военный в чине сотника внимательно проверил бумагу, прогнал её через какое-то устройство, неторопливо подвинул к себе клавиатуру терминала…

И так же неторопливо принялся щёлкать по клавишам, вбивая данные.

- Глазик к считывателю поднесите, ваш бродь! – попросил он, выставляя на стойку сканер сетчатки, как эту штуку в мире Андрея называли.

Я послушно поднёс свои органы на опознание. Считыватель поморгал красным, а потом приветливо подмигнул зелёным. Совпала, значит, сетчатка с базой.

- Седов Фёдор Андреевич… – оценивающе проговорил мужчина, будто только сейчас узнал моё имя.

Хотя, наверно, для него так оно и было. Верить временным документам он не собирался, и до подтверждения личности я был для него никем. Военная бюрократия в этом плане, по сути, почти ничем от гражданской не отличается. Без бумажки ты – букашка. А с бумажкой – уважаемый налогоплательщик.