Ванна в таком состоянии – это первейшее дело. Если, конечно, бани под рукой нет. Баня лучше, но дольше. Да и банщик нужен, который веником отходит. Но бани в гостинице не было, увы. Пришлось довольствоваться тем, что есть.

Ужин, время которого уже подходило, я заказал в номер к нужному часу. Никакого желания спускаться в трактир на первом этаже не было.

А потом я отправился в торговые ряды, чтобы прикупить всё необходимое: телефон, кошелёк, браслет под карту и документы, бритвенный станок, зубную щётку. Может, в гостинице эти мелочи и есть, но вечно-то я там жить не буду. Всё купленное летело в новую кожаную сумку, приобретённую здесь же, в торговых рядах.

Я не торопился, давая время заинтересованным лицам поработать у меня в номере. Ну всё равно же залезут, верно? Так чего мешать людям? Сменные комплекты белья, носков, гражданской одежды… А то хожу, блин, по городу, как царская армия. А я же, фактически, и не на службе сейчас. Так, между двумя Приказами подвис...

В салоне связи я восстановил старый номер, подключил более актуальный тариф и закачал резервную копию данных со старого чипа. Эх, где там мой милый мобильничек, подаренный на семнадцатилетие? Небось, лежит в руинах сто тринадцатой заставы, а какой-нибудь вольф пытается по нему моей маме позвонить и потребовать выкуп.

А теперь, раз новый телефон есть, мне самому надо маме позвонить… А страшно – аж жуть. Моя мама – она ведь и в самом деле человек деятельный. И всю эту историю с мечеными не любит. Говорит, у человека с чёрным сердцем и душа рано или поздно почернеет. В чём-то она, может, и права. Но я-то, прямо скажем, этот путь не выбирал. Так что придётся ей, немного подувшись, смириться с фактом преображения старшего сына.

А ведь можно было воспользоваться предложением Соболева! Но нет, нельзя малодушничать. Я мужчина хоть и молодой... О! На меня девчонка красивая косится, не могу не подмигнуть! Улыбнулась в ответ так, что все мысли – и умные, и глупые – из головы выбило… Ну да, три года службы явно добавили мне наглости в отношениях с девчонками.

Через два часа я, уставший, но снаряженный для новой жизни, вернулся в гостиницу и поднялся в номер. До ужина оставался ещё час, и я решил потратить его с пользой, наполнив ванну горячей водой и погрузившись по самую шею.

Тело медленно расслаблялось. Боль отступала, пусть и не до конца. Да и голове стало полегче. Я даже начал задрёмывать, но тут запиликал таймер на мобильнике. Пришлось срочно принимать душ, смывая оставшуюся пыль и грязь.

Из ванной комнаты я вышел за пять минут до прихода посыльного с ужином. Закутался в махровый халат, развалился на широкой кровати и просто ждал. За время службы я научился вот так незатейливо коротать время. В конце концов, у меня всегда была пара интересных собеседников в голове. Один неунывающий ровесник и один опытный, но скучный человек.

И эти двоим всегда есть, что мне сказать. А мне почти всегда есть, что обдумать. И сейчас вопросов в очереди на обдумывание стало в разы больше. Жаль, пребывая в слегка подвешенном состоянии, планы не слишком-то построишь... Но я просто проматывал в голове разговор с Соболевым и пытался понять, чего ждать в Тёмном Приказе.

За ужином я, наконец, добрался до «Ишимского вестника» и открыл заметку про исчезновение гражданских в Покровске-на-Карамысе.

История была тёмная. Возможно, потому что происходила, по большей части, в ночное время.

Люди начали исчезать незадолго до нашествия. Сначала никто внимания не обратил: пропаж было мало. Такое иногда случается, поэтому полиция подключилась далеко не сразу. А когда орда хлынула на север, вот тут-то и начались массовые исчезновения.

По несколько человек за ночь.

Впрочем, как указывалось в заметке, такое происходило не только в Покровске-на-Карамысе. Подобные случаи были замечены и в других городах по границе с Монгольской Тьмой. Что это было? Пока что следователи не могли дать однозначный ответ.

Возможно, в города проникли тёмные или отродья Тьмы. А возможно, хулиганили агенты соседей. В том же Эране вполне ценились невольники с севера. Официальные власти, конечно, пытались бороться с этой практикой, но уж больно привлекательным был приз. Набрать сотню рабов, которых только кормить надо. Или рабынь… Смотря, чем хозяин промышляет.

А может, и внутри Руси кто опустился до похищений, решив, что война всё спишет. Жажда наживы порой способна сделать из неплохого, в общем-то, человека настоящее чудовище. Вот и рыли землю носом городовые, выискивая малейшие зацепки по каждому случаю. Может, и найдут ещё…

Пропадала-то в основном молодёжь, будущее страны. Родители выли от горя и ярости. Власти пытались успокоить население. А тревожность всё росла...

Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке

Женщина, которая является в этом мире моей матерью, не любит меченых! Ненавидит! Само явление не переносит как факт. И мужчина, который в этом мире является моим отцом – тоже их недолюбливает. Поэтому в нашей семье царит культ обыкновенизма. Тема меченых – под запретом.

Интересно…Почему при этом моя семья продолжает пользоваться приборами, которые без этих меченых толком и работать бы не стали, а?! Ну ничего в кастрюле не щёлкает же!

Впрочем, мне удалось в свои шесть выяснить, что причины для такой ненависти у мамы есть. Её большая семья, бывшая некогда в дворянском сословии, практически полностью вырезана. Остались только она и её брат, который приходится мне дядей.

Брат пытался восстановить семейное дворянство, но сам попал в какую-то мутную историю и поспешно отбыл в сторону то ли Ниппона, то ли Чосона. История умалчивает. В общем, детская психологическая травма моей матери укрепилась ещё сильнее. Надеюсь, с годами её отпустит. Меченые – часть местной жизни и весьма важная.

- Привет, мам! – голос бодрее и жизнерадостнее.

- Ты почему не звонил?! – завопила на меня трубка мобильного телефона. – Ты совсем мать не любишь? Ты хоть представляешь, как мы тут за тебя переживали?

Не зря, между прочим, переживали… Так-то я вообще-то почти труп, только не труп. Но я понимаю: сначала обвинения, а обнимашки потом. Иначе я, тварь такая неблагодарная, совсем от рук отобьюсь.

- Ты где? С тобой всё в порядке? – сменив гнев на милость, заканючила трубка. – Мы слышали новости! Мы тут все с ума сходим! Ты здоров?!

«Ты здоров», серьёзно? В моём понимании вопрос, здоров ли человек, задают, когда худшее, что ему грозит – это какое-нибудь ОРВИ.

А когда он только вернулся с «передка», где людей жрут, иногда убивают, а потом – жрут, а иногда убивают и жрут одновременно – надо задавать вопросы о целостности его дефолтной комплектации.

Ну, в смысле, руки-ноги при нём? Или уже часть потерялась?

- И почему ты не звонил? У тебя что-то с телефоном? – снова плавно переходим на обвинения. – Ты почему молчишь?

Ну вот! Круг замкнулся!

- Мам, не части, я ни слова вставить не успеваю…

Да, мамочка, я умею переводить стрелки, хотя это и опасно: можно получить…

- Хочешь сказать, что я много болтаю?! – ну вот, получил. – Так это потому что ты молчишь! Ты совсем не уважаешь наших чувств?!

- Очень уважаю… – устало ответил я и буркнул в сторону: – Свои уши – тоже!..

- Что ты сказал? – мама тут же заинтересовалась тем, что не сумела расслышать.

- Мам, я позвонил, как только представилась возможность… – а я гнусно проигнорировал её любопытство: пусть мучается.

- Что значит «как смог»? А почему до того не мог? – возмутилась мама. – Вас отвели с первого ряда? Где ты?

Позволь поинтересоваться, милая моя мама: на какой из этих вопросов я должен отвечать первым?

- Раньше не мог, мам. Сначала связи не было, потом телефон потерял, – ответил я.

- Как можно было потерять телефон?! Он же четыре рубля стоил, Федя! Где теперь новый брать?!