Что-то мягкое подо мной тоже обрело некоторую конкретность. С учётом того, что это мягкое шевелилось, несложно было догадаться, что это человек. А судя по тому, что почувствовала моя левая рука, поднимаясь к голове – подо мной лежала женщина. Худенькая…
К слову, женщина проверку тоже почувствовала. Призывы меня любимого и дёрганье щёк на несколько секунд прекратились. Отчего я сделал вывод, что лежащая подо мной женщина и есть тот, кто хлещет по щекам и зовёт меня.
А зачем зовёт?..
Я попытался двигать и правой рукой, но её нещадно чем-то зажало. И она не отзывалась на мои приказы двигаться. Только постреливала какой-то противной болью.
- Федя!.. Федя!.. Приём!.. Федя!..
К слову, каждая пощёчина отдавалась болью в голове, и я решил, что пора раскрыть карты. Ну то бишь, сообщить, что я проснулся, и тем самым избавить щёки от ударов.
- Всё… Всё… Я встаю!.. – сообщил я неизвестной худенькой женщине с тонкой талией и неплохим изгибом бедра.
- Федя!.. – голос звучал как-то приглушённо. – Ты помнишь, кто я?
- Неа… Но ты женщина! – честно признался я. – С бёдрами, талией… Красивая, наверно…
- Спасибо! – сдавленно прошептала моя собеседница. – Но я проректор… Помнишь?.. Василёк… Ты поступаешь…
В этот самый момент в мою голову всё-таки вернулась память. Полностью. Сразу из двух мозгов, так сказать. И я вдруг осознал страшную вещь! Все девяносто два килограмма Фёдора Седова сейчас разлеглись поверх хрупкой Марии Михайловны. И пусть на некоторых её частях я лежал бы и лежал, но другие, жизненно важные, наверно, сдавливать не стоило…
- Седов! Да слезь ты уже с меня! – в унисон с этой мыслью захрипела Мария.
- А… Мария Михайловна, сейчас я…
Я попытался.
Честно попытался. Левой рукой упёрся во что-то металлическое за спиной женщины. А затем осторожно поискал место для упора ног. И нашёл.
И даже ничего не отдавил бедной госпоже проректору.
В общем, на сантиметр-полтора я поднялся. За что заплатил жутким взрывом боли в голове и адской тошнотой.
- Дальше не могу… – просипел я. – И долго так не смогу…
- Сколько у меня в запасе времени, чтобы продышаться?! – уже нормальным голосом спросила Мария.
И да, дышала она теперь почти полной грудью, отвечаю. Я эту полную грудь на вдохе ощущал.
- Минуту… Две… Три… – пребывая в крайне неустойчивом положении, с трудом признался я. – Не знаю… Вам надо… В сторону сместиться… Там место есть… Точно…
- Так, терпи! Дыши! Живи! Я смогу! – Мария начала извиваться подо мной, а я, стараясь всё делать медленно и аккуратно, пытался ей помочь.
Ну как мог... После минуты мучений, сопений и пыхтений, в которых не было никакого эротического подтекста – хотя со стороны всякое могло показаться – я оказался левым боком на полу... Точнее, на задней стенке шкафа. А Мария Михайловна сумела отвоевать место между мной и погнутой стенкой.
Правда, наша совместная поза стала, скажем честно, ещё более компрометирующей.
- Так, теперь разберёмся с тобой! – сообщила Мария, и её руки заскользили по моим плечам, по шее, по голове…
А затем последовал вердикт:
- Где затылок разбил в кровь?
- Дверью приложило, когда шкаф корёжило, – признался я.
- Тошнит? – озабоченно уточнила она.
- Есть чуть-чуть…
- Понятно… Мне бы до спины твоей дотянуться, там кровищи было… Ладно, главное, что живой! – решила Мария, ободряюще потрепав меня по щеке. – Впервые чуть не потеряла ученика ещё до его зачисления… Позор на мою голову, позор!
- Главное, что вас не потеряли… До моего зачисления… – выдавил из себя я.
- А… Что это?.. Что?..
Собственно, растерянность Марии была понятна. Где-то в районе моего правого кармана весело играла модная попсовая песенка, которую я поставил на вызов с одного-единственного контакта. А потом песенку продублировал виброзвонок.
- Телефон мой… – ответил я.
- Телефон?! – обрадовалась Мария. – Так надо ответить же! И позвонить потом! И… Нас спасут!
- Ага… Только я до него не дотянусь! – признался я. – Он в правом кармане.
- Я дотянусь! – Мария принялась судорожно лезть мне вот прямо… почти… практически… не туда!
- Это не карман?.. А это?.. Да, это не карман, он должен быть левее! – судя по интонации, Мария нахмурила бровки. – Ага, нащупала!
- Только не торопитесь! – внезапно осипшим голосом попросил я. – Просто достаньте его и включите… Ой, нет! Сбросьте! Просто сбросьте!
- Как это сбросьте?! – возмутилась Мария. – Вдруг важное что-то?
- Ничего! Сбросьте!..
- Ставлю на громкую! – предупредила она меня.
Несчастная! Знала бы она, какой невыразимый ужас собирается впустить в наш шкаф! Но Мария не знала. Вот и судила, видимо, обо всём со своей колокольни.
- Федя! – мамин голос ворвался в темноту шкафа, которую лишь слегка рассеивала подсветка телефона. – Ты что, решил со мной не разговаривать? Почему до тебя никак не дозвониться?!
- Мама… Понимаешь… Связь есть не везде…
- Рассказывай мне! Эта связь даже в подземке ловит! Она у тебя даже на границе была! А сейчас ты, значит, залез туда, где не ловит? Где ты такое место нашёл? Мне кажется, ты просто меня игнорируешь!..
- Ну да, залез, мам… Такое себе место… – признался я, глядя, как в полутьме давится смехом Мария.
- Федя! Я узнала, что можно подписать отказ становиться меченым! Всё, что нужно – это пойти и…
- Мама! Отказ пишется при проращивании чёрного сердца! – прервал её я. – А у меня Боевое Рождение. Оно у меня уже есть!
- Ты что, кричал сейчас? – удивилась мама. – Ты как с матерью разговариваешь?
- Напряжённо! – рявкнул я, глазами показывая Марии, чтобы та сбросила, но эта вредная женщина и не подумала меня спасти.
- Я слышу, что напряжённо! А почему ты так напряжённо разговариваешь? Я просто забочусь о тебе! Вдруг ты станешь тёмным?! У кого сердце чёрное, у того и душа чернеет, понял?! И не отказывайся от моей помощи! – гневно резюмировала родительница.
- Мам, а давай потом поговорим… – устало попросил я.
- А почему потом? И чем тебя, кстати, заявление об отказе не устроило? – возмутилась мама.
- Тем, что это не мой вариант! Ты плохо читала! Невнимательно! Никто от меня уже никаких заявлений не примет, хоть обпишись! Ты прежде чем советовать, сначала в вопросе разберись! – не выдержал я.
- У меня Василиса Анатольевна разбирается! У неё муж был меченый! – обиделась мама.
- Тётя Вася в себе разобраться не могла! Три любовника при живом муже одновременно! А ты хочешь, чтобы она в законах разбиралась?! – повысил я в сердцах голос.
- Ясно… – хмыкнула мама и, наконец, повесила трубку.
- Что, сложно было отключить?! – простонал я.
- Прости… Я не могла… Это очень смешно… Прости…
Марии понадобилось с полминуты, чтобы перестать бессовестно ржать.
- Весёлая у тебя мама. Хоть не из булатовцев?
- Нет, – буркнул я.
- А то смотри. В Ишиме случай был, когда родители-булатовцы зарезали учащегося, когда он домой погостить приехал! – рассказала Мария. – А твоя прям…
- Да не из булатовцев она, а из барановцев! – отрезал я, закрывая тему.
- А это такое движение? – не поняла Мария ни закрытия темы, ни моего ответа.
- Это не движение, а бараны! Как новые ворота увидят, так и долбятся в них, пока рога не обломают! – ответил я. – Упёртая она, в общем. Но хорошая.
- Поня-а-атно… Так… Я твоим телефоном воспользуюсь, ага?
Я молча кивнул. А Мария, открыв набор номера, быстро вбила цифры на виртуальной клавиатуре. Благо мой телефон был сейчас у неё прямо перед лицом.
- Училище имени Потапа Ратмировича Василенко в Покровске-на-Карамысе, слушаем вас! – как-то нервно сообщила трубка после небольшой паузы.
- Лиза, это Мария Михайловна! – отозвалась проректор.
- Мария Михайловна?! Мария Михайловна! Нам тут звонили… – голос начал отчётливо всхлипывать.
- Так, Лиза, соберись… Когда звонили, передали что-то важное? – уточнила Мария.