В какой-то момент в коридоре, за дверью моей темницы, разгорелся жаркий спор на повышенных тонах. К сожалению, слух мой в этот раз был не настолько острым, чтобы услышать, о чём спорят, но, кажется, голос Марии Михайловны я различил. Но даже если там была она, то её веса на моё освобождение не хватило.
В камеру зашли три двусердых в тёмных мундирах с одноглазыми кошками на плечах и бейджиками на груди. Ратники посторонились, давая им проход. Сотрудники Тёмного Приказа опустили решётку, нежно – чуть руку не вывихнули, засранцы! – подняли меня с кровати, нацепили рунный ошейник и кандалы на руки-ноги, накинули мешок на голову и куда-то повели.
Само собой, я даже и не подумал вырываться и чего-то спрашивать. Зачем? Чтобы получить ласковое: «Заткнись!» – или чуть менее ласковый, но более доходчивый тычок под рёбра? Надо было ждать развития ситуации и уже там выруливать, ежели что, строя из себя дурачка. В моём личном деле точно есть отметка о том, что я это дело люблю и практикую.
Минут через десять блужданий по казематам под Тёмным Приказом, меня поместили в какую-то комнату. И, усадив на стул, приковали к нему так крепко, что я только чудом не стал с ним одним целым. Оставив меня мариноваться, конвоиры отправились на выход. И вот – настал тот момент, когда я мог сказать им на прощание что-то важное.
И я сказал.
Прямо в спины своим конвоирам:
- Эй! А интересную звуковую книжку включить?!
Кто-то из троих оценил и фыркнул. Остальные вышли молча. Зато и я не получил по зубам, возвысив свой гордый и свободный голос. Оставалось только ждать…
- Итак, давайте с самого начала, Фёдор! – предложил мне «добрый» следователь.
Злой был до него: орал на меня, пару раз отвесил леща, но так, слабенько – больше для устрашения. Теперь пришла очередь доброго. Что ни разу не делало проблему меньше, чем она есть. Дело в том, что всё это действо продолжалось уже часов сорок! А спал я за прошедшее время часов семь. И то урывками, пока ждал, что следователи сменятся.
- Не могу! – хрипло ответил я.
- Хотите, чтобы я позвал Александра Александровича? – добрым голосом уточнил Иван Иванович.
- Воды хочу… И физраствор в вену, раз кормить отказываетесь! – гордо прохрипел я пересохшим ртом, а затем покосился на менталиста и добавил: – И чая вот этому несчастному… Он тут сидит уже Бог знает сколько…
- Да? – мои страдания Ивана Ивановича не тронули, а вот то, что у него менталист вот-вот тихонько взвоет от усталости, следователя заволновало. – Петь, ты сколько тут сидишь?
- Да уж десятый час пошёл… – мрачно ответил тот.
- Давай я и в самом деле тебе чаю попрошу… И смену вызову, – кивнул Иван Иванович, вставая со стула и направляясь к выходу.
- И физраствор! – прохрипел я, однако заслужил только добрый, но абсолютно равнодушный взгляд.
Естественно, чай принесли только менталисту. А мне предстояла ещё одна долгая беседа о том, что я видел и слышал во время кризиса.
- Ну давай, Федь! Рассказывай!
- Ну, значит, дело такое… – начал я, прокашлявшись. – В общем, пошёл я утром перед завтраком к нашей госпоже проректору Марии Михайловне…
Брови следователя медленно поползли вверх.
- А она мне такая и говорит: сегодня, Федя, занятий, значит, не будет! У меня дела, мол. Так что делай всё, что захочешь. В библиотеке, само собой. А там, значит, надо не всё, что захочешь делать, а учебную литературу читать… Вот такая вот подстава, братцы!..
Нет, я не стал идиотом после кризиса. Вернее, я обнаружил, что часть меня – тот ещё идиот, но это, наверно, многим пацанам в их шестнадцать лет свойственно.
В общем, идиотом я не стал, отнюдь. А что касается той лютой чуши, которую я нёс…
Да просто я решил разнообразить концерт! Ведь господа следователи ещё не слышали предыстории моего попадания в кризис! И, судя по тому, что Петя, прихлёбывая чай, не переставал кивать – как он думал, незаметно для меня – полуправда пока успешно не скатывалась в ложь.
- Я, значит, перед завтраком зашёл себе в комнату, а тут – телефон звонит. А жрать хотелось! Ужас просто, как жрать хотелось! – попытался я снова намекнуть, раз впрямую не понимают. – Ну тогда ещё не ужас, это я теперь знаю… Но тогда-то казалось, что я ужас как голоден! И тут на телефоне имя контакта отображается… Страшное!.. Знаете, что написано было?.. Мама!
Следователь прокашлялся и уставился на меня, как на придурка. А Петя пускал в чай пузыри. Хихикал, гад такой, но пил.
- Поднимаю я трубку, хотя есть хочется так, что прям вот быка бы сожрал! – продолжил я рассказ. – А мама мне такая: мол, а чего это ты, неблагодарный сын, не звонишь, не пишешь, на звонки не отвечаешь? А я ей в ответ…
- Так, Федя, хватить паясничать! – не выдержал следователь, козырнув модным итальянским словечком. – Я тебя про кризис спрашиваю. Расскажи всё то, что ты рассказывал до этого.
- До этого я вам про физраствор рассказывал, который мне очень нужен, раз еды не даёте! Но вы и про это забыли… – с укором напомнил я.
Нет, в предыдущие сорок часов я не был таким наглым. Я честно раз двадцать пересказал то, что видел в мёртвом городе. Каждый раз рассказ чуть менялся, чтобы не выглядеть подозрительно: где-то я упоминал больше подробностей, где-то добавлял свои мысли насчёт происходившего… Но в остальном я был предельно честным и откровенным.
Вот только я же не железный!.. Всё понимаю, конечно: чем больше клиент устанет и оголодает, тем более откровенным будет… Но я-то уже замучился тут сидеть!.. Надо было проверить, не вру ли я? Так уже много раз проверили. Вон, даже «проверяльщик» устал!..
Больше всего я жалел, что не знаю, на какой срок меня могут задержать по закону. Был бы обычным человеком – так все сроки бы с гарантией вышли. Без предъявления обвинений задержать можно было только на тридцать часов. А потом – будь спокоен, уже имеешь право жаловаться царю-батюшке.
Ну, правда, составители закона не прописали, как именно из-под стражи пожаловаться царю… Видимо, эти мелочи оставлены на усмотрение задержанного. А вот как те же законы звучат для двусердых? И сколько и какой Приказ имеет право меня удерживать? Всё это для меня пока осталось тайной за семью печатями. А, не зная законов, я даже нормально возмущаться не мог.
- Федя! – Иван Иванович посмотрел на меня взглядом доброго дядюшки-садиста. – Давай без выкрутасов!..
- Между прочим, человек может прожить без воды не больше недели! – честно разъяснил я свою позицию. – Причём на третий день наступает обезвоживание. А я, если считать с тем днём, когда сознание потерял, свои трое суток уже просидел!..
- Где просидел? – потерял нить рассуждений следователь.
- Без воды просидел! – ответил я хрипло.
Ну не говорить же ему, что я тем злополучным утром только виски в кабинете проректора накатил? Верно? Значит, говорим, что воды не пил. А Петя пусть кивает, потому что это истинная правда.
- Вижу, на контакт ты не идёшь… – покивал следователь.
- Если контакт смочить чуть-чуть, лучше будет! – выдал я, хотя и сам сомневался в этом тезисе.
Но кто бы знал, как хочется пить, когда ты давно не пил!.. Просто жуть как хочется. Очень страшно хочется пить. Даже если бы за моими действиями не стоял хитрый умысел, я бы всё равно сейчас только про воду и говорил.
- Федь, ну не заставляй меня Александра Александровича привлекать! – поморщился следователь. – Ну давай я тебе наводящие вопросы позадаю, и ты мне на них ответишь. А не будешь всю историю с сотворения мира пересказывать.
- За стакан воды я расскажу вам, как меня статуя соблазняла, даже в пошлых подробностях! – отозвался я. – Даже покажу в лицах!.. На себе… Нет, вот это извращение только за два стакана воды!..
- Для человека, который хочет пить, ты слишком много болтаешь… – сдвинул брови следователь.
- Для человека, который три дня не пил, я действительно чересчур разговорчивый… И сам не понимаю, с чего бы! – согласился я. – Но пить хочется так, что даже если это будет последняя тысяча слов в моей жизни, я её вам обязательно выскажу! Только дайте воды уже!..