Хромов тоже улыбнулся украдкой. В темноте не видно, что шоколад его — слабость. А если обнаружат признаки радости — скажет, что померещилось. Офицер должен быть суров, непогрешим и со слабостями бороться.

— А там чего ещё прикуплю, посидим, прикинем, как оно лучше, — продолжал бормотать Боря, зевая. — Ну, раз долго сидеть, то надо сидеть с комфортом. Правильно говорю?

— Не правильно. Кому надо, уже сидят, а мы только присядем, — сразу поправил участковый и добавил в задумчивости. — А чего может быть лучше шоколадных?

— Как чего? Со сгущёнкой, конечно. Под варёнку лучше думается.

— Чего думается?

— Как бы так провернуть, чтобы Степанычу телевизор поскорее вернулся, а баян остался, — добавил осторожно Боря.

— Какой баян? — насторожился капитан с предварительным повышением, но следствием ещё не зафиксированным. Потому почти напрасным.

— Вот и я говорю — обдумать всё надо, — улыбнулся Глобальный… и вскоре из магазина с парой полных пакетов вернулся.

Благо баретку у него никто не забирал и связи не лишал. Даже подушку прикупил. И нёс подмышкой.

У Хромова снова настроение поднялось. Чем больше пакетов, тем лучше. Много не сожрут, а если и сожрут, то хотя бы чай у него в кабинете останется. И не будут же они подушку забирать. А такая всегда пригодится.

Но подушка Боре не пригодилась. Стоило Бобику к участку подъехать и выгрузиться, только-только на ступеньки взобрались и к двери потянулись, как автобус длинный у входа остановился.

— Это что ещё такое? — спросил Хромов, не привыкший, что автобусы, которые обычно туристов катают по окрестностям и достопримечательностям городским, у участка паркуются. Не на что здесь смотреть. Ещё и у самого входа.

Боря ничего ответить не успел, автобус распахнул двери и оттуда качки посыпали, как конфетки-«ракушки» из упаковки. Только с лозунгами и транспарантами. Самые бойкие сразу растяжку вытащили. А там надпись — «Свободу Станиславу! Он — спортивное будущее России!»

— Ой, бля-я-яшка моя блестит, — протянул Боря, предчувствуя заход карме с фланга.

А то и хук с левой прилетит. Сейчас в нокаут отправят и всё, нет кармы. Только дело уголовное. А сосед на электронной торговой площадке распродажу устроит и в Монголию переедет.

Кто-то же должен там жить.

Хромов на Глобального выразительно посмотрел, сплюнул. Фигурально. Так как плевать у входа в участок не мог себе позволить. И другим не советовал.

— Боря, херасе чаепитие сейчас начнётся, — предупредил гостеприимный, но не на столько начальник отделения. — Где я тебе возьму столько кружек?

— Я… не планировал! — возмутился Глобальный. — Я вообще не люблю толпу.

— Не планировал он, — пробурчал капитан и лысинку под фуражкой потёр. — А ведь могли по тихой утром уйти! Зачем этот цирк с конями? Запрещены пикеты и стачки! Мне теперь всех вязать что ли? С Кишкой и Сомом не справимся. Придётся ОМОН с автозаками призвать на поддержку. Ну да ничего… показатели, зато подтянем.

Боря рот открыл и закрыл. У кармы свои планы, конечно. Но если женщина переживает, то возмездие можно и отложить. Или перенаправить.

— А может обойдётся? — все же спросил Борис. — Тут сего то человек… сорок. Так, группка. И все за ЗОЖ, как один.

— Зато на одиночный пикет не тянет, даже согласованный! — добавил капитан с явно возможностью разжалования в лейтенанты. — Думай, Боря! Но думай быстрее.

Сантехник третьего разряда и сам не знал зачем девушку надоумил. Спортсмены активные все и сплочённые, оказывается. Важен им Стасян, переживают.

«Дала Дашка дрозда, конечно», — добавил внутренний голос.

— Погодите, Андрей Валентинович, — взмолился Боря. — Так это ж акция!

— Какая акция? — тут же Хромов бори нахмурил. Если ещё и иноагентов в список включит, премия даже двойная выйти может. — Кто организатор? Местные или за границей? Каков объём финансирования?

— Так с призами, спортивная… дворовая, добровольно-принудительная… почти, — пролепетал Боря, разыскивая зачинщицу беспорядка.

— А в чём суть? — потёр брови капитан. — Пошуметь на ночь глядя?

— Ну в чём… спорт — наше всё, — сочинял на ходу Боря. — Задержанный значит, гантель гнёт, всё радуются, аплодируют, расходятся. А участникам призы за ночную смену.

Участковый посмотрел как на дебила, продолжай мой, развлекай меня. Но на всякий случай спросил, потому что тоже в душе верил в чудо:

— И что делать надо?

— Да ничего. Вы уже победили. Стасяна только выведите, они и разъедутся, — договорил Боря, но тут же уточнил. — Гантель только дайте, фото на память сделаем. Групповое.

— Да где я тебе гантель возьму?

— Это ж качки. Гантели у них всегда под рукой, — заявил Боря, пакеты капитану вручил и побежал искать организатора с косой.

— Пять минут, Боря! Не больше! — догнали его в спину слова участкового. — Иначе такой шторм нагрянет, не отсушимся!

— Мне хватит и три! — заверил Борис, уже разглядев в толпе Дашку. Стоит чего-то, важничает. Напрашивается. Самое время подушкой бить.

— Ты чего устроила? — заявил Глобальный, подушкой размахивая от негодования, но пока лишь примериваясь.

«Женщину почти замужем не за тебя бить — последнее дело. Это свою можно, для профилактики. Но только отшлёпать», — заверил внутренний голос.

— А вам чего, уже бельё выдают? — тут же спросила Даша и «матюгальник» к губам приблизила. — Нет, так не пойдёт! Мы требуем правосудия!

Но эпичности не вышло. Включить забыла. Тихо получилось, хоть и эмоционально.

Боря её сразу подушкой немного огрел, чтобы в себя пришла быстрее, а пока глаза выпучила, усилитель забрал и в сторонку отвёл.

— Да всё в порядке Стасяном. Ты чего, Даш? Он если надо решётки раздвинет, за хлебом сходит, вернётся, обратно задвинет и как будто так и было. Голова же! Не только с гантелями может.

— Ты что плетёшь? Другу отдал, а теперь сочиняешь, да? — даже не собиралась сдаваться валькирия с попой прокачанной. — Мужика мне вернул быстро!

Волновалась Дашка, переживала. Но больше за неё грудь говорила. То влево дёрнется, то вправо, то мячиками попрыгает, не успевая за суетливой хозяйкой в спортивном и пальто поверх. А Боря вроде и слушает, кивает, да взгляд в одной точке фокусируется.

Завладела вниманием!

— Сейчас ремонт доделаем и по домам. Хорошо всё будет, — добавил Боря, за процессом созерцания мячиков залипая. Внутри главное что-то поднялось, шепнуло — ну как так? Такую женщину упустил! И это только в цензурном варианте. А в обычном он и сам про себя всё знал.

«Дурак же. Как есть — дурак», — вздохнул внутренний голос.

— Знаю я ваше хорошо, — возмущалась Дашка. — Мужик суров. Молчит, молчит, а потом раз и — всё. Был и нет человечка. Тапочки оденет белые и всё, отбыл.

— Даша, ты чего? Стасян здоровее всех нас вместе взятых. А тапочки пятидесятого размера искать заебёмся. Да и где гроб таких габаритов взять? В бахилах в крематорий поедет… но, не в этом году. Впрочем, с тобой год за десять сойдёт, если под венец пойдёте. Изведёшь быстро.

— Я баба опытная! Ты мне, Боря, голову не морочь, — попёрла на него спортсменка, грудью к автобусу подталкивая. — За что его посадили? А? Говори! Грабёж? Шантаж? Рукоблудие в общественном месте? Ты мне сразу как есть скажи! Я всё приму! Мне… — голос сорвался. — Мне семью надо, Боря! Часики тикают! Есть у него там кто? А? Ментовка? Красивая хоть? Идёт ей форма?

— Даша, ты чего? Стасян не такой, — залепетал Боря, эмоциональным напором пришибленный. — Шпателем работает только, когда по женщине тоскует. Но это не точно. Не успеваю я его в деле проверить.

Но хозяйка спортивного заведения Юность уже завелась. И дальше само шло, глубинное, принципиально-истинное:

— А трубку чего не берёт? А? Чпонькаетесь по очереди и друг друга покрываете, да?

Боря попытался представить эту картину, но плечи передёрнуло, возмутился:

— Так в отделении запрещено пользоваться мобильной связью.

— А по стационарному чего не позвонил? А? — продолжила напирать Дашка, на самоподрыве шрапнелью эмоциональной закидывая.