Боря наклонился и сапог на себя потянул. Девушка на одной ножке стоит, растяжку показывает. А сапоги длинные, не идёт что-то.

Тогда Боря сам вначале разулся, разделся, на колено привстал в прихожей и замок до конца расстегнув, уже как следует сапог на себя потянул.

– Ой, – только и сказала девушка, на ножке прыгая. Соучаствуя активно, но без толку. Джинсы мокрые, сапоги мокрые. Всё как-то застыло на улице. И в тепле с ходу сходить не желало.

Боря, не видя другого выхода, на руки девушку подхватил и в зал понёс. Чтобы усадить на диван и уже как следует постараться.

– Ой, а меня… и на руках сегодня носить будут? – сразу засмущалась девушка, но голосок едва не подвизгивал от того, что приятно за заботу ей. И вообще мужчина вблизи ничего оказался. Штаны с подтяжками, конечно, глупые, но вид суровый и придурковатый. А она такой любит. Мужественный даже!

Боря, в третий раз оплошав с сапогами, на ремень джинсов посмотрел. Снимать похоже вместе с джинсами придётся. Как бы шиворот-навыворот не получилось сдирать. Хорошо ещё сразу из сугроба достал, а то к самой коже бы одежда прикипела и всё, прощай эпидермис.

Но как об этом в лицо сказать? Да и странно прозвучит вопрос.

– Ой, а чего это вы на меня так смотрите? – даже почуяла что-то девушка. Сразу и не скажешь, покраснела или нет. Щёки то красные уже где-то треть часа. И это только при нём.

– Да я это… это самое… В ванную вас отнести хотел. Под джинсами вероятно какие-нибудь колготки, да? Плотности придали, оно и облегло в тепле как следует. А на холоде осело. Сжатие же. Скукоживание даже.

Она смотрела на него, то ли пытаясь получше разглядеть без очков и линз, то ли решая для себя сложные уравнения с большим количеством неизвестных.

Патовая ситуация получилось. Но тут Боря поднялся и спросил решительно:

– Лида, а сколько вам лет?

– Семнадцать.

Тут же на корточки снова присев, Боря снова попытался естественным путём сапоги снять. Не дело это – девушек в ванную носить несовершеннолетних и раздевать там. Оно может и не в своё удовольствие действие, но кому потом докажешь, что помочь хотел?

Судья строг – держи срок. Разве что жениться сразу. Но это ещё согласие сначала получить надо.

Он, наверное, подвис. Так как попытки разуть почти прекратились. А вот её любопытство только разогрелось. Лида к тому же дотянувшись до подголовника дивана, очки взяла, надела и пристально на него уставилась. Действительно разглядывая как впервые.

А он такой, с щетиной суточной, широкоплеч довольно, поджарый, подтянутый, лицо кровь с молоком с мороза, глаза завидущие-завидущие. И сразу в путь хочется собраться и отправиться с проводником таким на встречу приключениям.

Только вопросов сначала много. Не на все ещё ответы получены.

– А почему вы мне этот вопрос задали?

– Да хотел… в ванную отнести.

– А там…

– А там снять… ну… всё…

Тут она кивнула медленно и томно добавила, нисколько не обращая внимания на пса на полу набегавшегося и уставшего:

– И чего вам теперь мешает? Вы и без того уже проникли в мою обитель, никто на помощь мне не придёт. Кричи, не кричи. А Джек похоже, за вас скорее выступит.

– Нет, я не такой, – даже снова поднялся Боря.

Тут Лида улыбнулась и захихикала.

– Зато я – такая.

Боря тут же испариной покрылся. А она очки на брови надвинула и призналась чуть строже:

– Что ж, Борис. Вынуждена вам признаться. Я из тех женщин, что искажают свой возраст в угоду… личному.

Последнее слово она подчеркнула. А Боря вдруг понял, что довольно умна. Излагается так ясно ещё.

Последние слова в этой комнате всё расставили по местам:

– Мне девятнадцать… Несите, Борис! Когда ещё красивые мужчины на руках покатают?

Руки словно сами подхватили. Груз не тяжесть, когда в радость. А дальше уже видно будет.

Если бы Боря желал срочно впасть в детство, то он бы сходу сочинил загадку в стиле: «за окном снег валит, а в ванной снежинка стоит, тает. Кто это?».

Но в детство впадать как раз не хотелось. Напротив, он улыбался по самые уши и так рад был совершеннолетию. Это открывало такой простор игр для двоих, словно не зря рос, взрослел и момент ловил, чтобы в картотеку попасть и всё попробовать. Теперь выбирать из того меню и хватать надо построчно или всё подряд!

Правильный ответ – Лида. Лидок. Можно даже, лидокаин. Тоже своего рода – успокаивающее по жизни. Ведь его назначают при всех видах местной анестезии, а действует сильнее новокаина в разы. Это любой стоматолог скажет. А пока сидишь на кресле наклонённом, да со ртом разинутым, и ответить не в силах, добавит с умным видом, что сей препарат блокирует ток ионов натрия в клетках миокарда и подавляет автоматизм эктопических очагов. Вдобавок действует быстрее и продолжительнее аналогов.

Проще говоря, Борю торкнуло от Лиды. Химия пошла, как только в ванную поставил и в очи её посмотрел. На пьедестале за ванным барьером рост сравнялся у них, вровень губы встали.

– Ой, кажется приехали, – улыбнулась робко она.

Глаза серые и бездонные, большие, завидущие. И жарко так в груди стало Бори. Порыв поймал, выдал в ответ уже не своим, глухим голосом, как будто в горле пересохло разом:

– За проезд платить будем?

Сигнал химической связи, разогретый погодой бодрой, обратно отразился. Девушка сняла очки, сложила, водрузила на стиральную машинку.

Глава в глаза. Искра! Молния!

– Только без сдачи! – заявила Лида и подтянула за шиворот, подалась навстречу.

Губы маленькие горячими оказались как два реактора. Нет в них ничего инородного, не накачаны, не подведены, не окультурены. Но природная красота и тепло через край хлещут.

Маленькая, хрупкая, а столько в ней силы внутренней. И первый поцелуй сразу крепким оказался, без сомнений, без стеснения, без вопроса, на который никогда ответ искать не надо – «стоило или нет?»

Конечно стоило, когда тебе двадцать, а ей девятнадцать!

Локоны русые, сырые, по плечам расползлись, как только шапку сняла с бубенчиками и «бубончиком». Шапка вязаная, мокрая, под ноги полетела. Лида за пояс свой взялась, ослабила и решительно верхнюю пуговичку расстегнула.

Джинсы, что в натяг были, тут же на половину бедра сползли, колготки с собой потянули, а те трусики обнажили беленькие. Те, где резинка и ткань мягкая, но не в обтяжку.

Сдалось хлопчатобумажное изделие сразу, вниз поползло следом за колготками и джинсой, и попу белую обнажило. Не видел того Борис, но едва рукой коснулся булочек маленьких, как кольнуло мужицко-заботливое – холодная попа-то! Ледяная почти.

– Ты замёрзла же вся! – тут же прекратил Боря целоваться и не снимая костюма рабочего, в ванную следом залез, воду тёплую включил на глаз, а потом всё теплее и теплее набирал.

«Спасать попу надо!» – заявил внутренний голос мягко-настойчиво, в восторге от её мягкости и нежности.

Хихикнув, в раз Лида подачу воды с крана на душ переключила. Потекла водя тёпленькая по спине ей, кофту и блузку моча. Струи ударили с переливом, и на костюм Боре попали.

– Я, значит, мокни, а ты стоять рядом будешь? – заявила она, не со злобой в голосе, но как котику, что молоко лакал не из той миски и всё равно лакать будет, но может краем уха услышит?

Боря молча под душ к ней шагнул, возобновив поцелуй. На темечко уже струи били, по костюму бежали, майку заливали. Она явно не ожидала, что её намочив, сам подставится ради неё же. Но на слабо взять не удалось.

Обрадовавшись оба как дети, уставшие от взрослого мира, принялись друг друга от одежды избавлять. В раковину вскоре полетели кофты, майки, лифчик. Штаны без подтяжек тоже готовы, но пока не полностью сняты. Дама ещё не раздета. Он же джентльмен, в конце концов. Пропускать вперёд должен! К тому же их маленькая проблемка ещё не решена.

Бонусом лишь предоплату взял, на груди второго размера молодой не только зацепившись взглядом, но и губами один сосок пригладив и со звоном в другой поцеловав. От чего оба встали, обнажаясь как пули из дула.