А ещё Боря вдруг понял, что ему впервые телефон подарили. Впервые чужие люди, а не мама, купив себе новый, старый отдала.

И от осознания этого факта он завис немного, не зная, что сказать.

– Так это… я верну, как куплю.

– Бери, бери! Это подарок, – подстегнула Цветаева, и припомнив, что с потерей телефона все контакты потерялись, добавила. – Только в бардачке возьми визитку. И я тебя прошу… будь на связи.

– А… хорошо, – ответил Боря в лёгком смущении.

«Кто знает этих мозгоправов? Может это часть практики? Чтобы лечение лучше шло», – подстегнул и внутренний голос: «Бери, бери, пока дают. Купишь новый – вернёшь. Но учти, евро тебе в банке без паспорта не разменяют. А свой кошелёк ты в сумке у Лиды забыл, распиздяй. Как ты вообще собирался на маршрутке ехать?».

Боря вновь глубоко задумался. Хоть обратно к Лиде беги. Но уже сказал, что вечером только. Вон и обед с собой. Куда спешить? Вечером придёт контейнеры отдавать, там и заберёт. А на цветы и так за день заработает. До работы бы только добраться. Разводной ключ же тоже в сумке забыл.

Автомобиль вдруг у дома Степаныча остановился. Прямо у самого подъезда. Боря только повернулся, чтобы поблагодарить за особое отношение к клиенту. Ему тут и телефон, и подвезли сразу. Вот это сервис. Но с другой стороны, он же без шапочки маньяка со стажем. Вон и женщина осветлённая тянется, чтобы в щёчку чмокнуть на прощание.

Рука Бори только запоздало бардачок дёрнула. Визитку то забыл!

А из бардачка на колени вдруг розовая хреновина выпала. И зажжужала, включившись от падения. Боря смотрит на неё, пальцем потыкал даже, а она двойная. Не понятно, где зад, где перед. Но зато понятно, что сразу можно и в зад и в перед. Только женщинам.

– У-у-уп-с-с-с, - протянула Ирина Олеговна, покрываясь румянцем. Хорошо заметен даже на загорелой в солярии коже.

И форточку открыв, не глядя игрушку ту с приставкой «секс», выкинула. А та возьми и попади собаке под нос. Собака, не будь дурой, сразу подхватила и с ней как с палкой в зубах, к хозяйке побежала.

Боря смотрит в окно, а хозяйка тут же дёрнула изгрушку из зубов собаки, подержала в руках и вдруг руки к нему подняла. И кричит на всю улицу:

– Боже-е-е! Спаси-и-и-ибо!

Боря и рад бы крикнуть ей, что бог тут не при чём, всё дело в одной пергидрольной женщине, что всю дорогу ехала ровно, а как припарковалась у подъезда, нервничать вдруг начала. Да только подняла окно Цветаева быстро и на него посмотрев, добавила быстро:

– Не обращай внимания. Это мне больше не нужно.

– Точно? – на всякий случай спросил Боря, и как истинный джентльмен, тут же кашлянул и предложил другой выход из ситуации.

«А то чё как лох сидишь?», – подстегнул даже внутренний голос.

– А хочешь я тебе другую подарю? Вот прямо… на следующий сеанс.

Ирина Олеговна скромно потупила глазки, голос упал на пол октавы. А то и больше. Всё-таки на «ты» перешли. Да и что не банальный альфонс – приятно.

– Ну… если хочешь, то… подари-и-и.

Перед её глазами сразу цветы, конфеты, сеансы в кинозале на последнем ряду, где целуются всласть, промелькнули. А может и творят безумное на пару. Такое, что пятна на креслах оставляет. Пусть их выгонят, конечно. Даже штраф готова платить. Лишь бы вдвоём, под ручку, хихикая и оправдываясь.

Она же не знала, что у Бори тех игрушек ещё больше половины фуры. Яна только три поддона распродала. А с таким снегом бизнес вообще встанет, наверняка.

– Тогда я позвоню, – пообещал Боря, нашарил визитку в бардачке и тут же улыбнулся. – Хороший номер. Запомнить даже можно.

– Нужно, – улыбнулась Ирина как школьница после первого поцелуя. Пусть про поцелуй на прощание все уже забыли, но главное сделано – свидание второе назначено. А когда и где – это уже детали. – Я телефон… вот прямо сейчас куплю.

– Ага, – ответил Боря и дверь придержал, не став хлопать.

Всё-таки последнее впечатление – важное. Мужик он ведь как познаётся? Ноги отряхивает, когда в автомобиль чей-то садится. А когда выходит – как дверью холодильника не хлопает, а культурно прикрывает. Раз и всё.

Что вот ещё женщине-водителю для счастья надо?

«Не тупи!», – добавил внутренний голос.

После чего Боря обошёл вокруг автомобиля, открыл дверь и всё-таки поцеловал в щёчку на прощание.

Глаза Ирины Олеговны, полные слёз, тут же посветлели. Назад на работу она не ехала, а летела на крыльях любви. Ничего-ничего, звонка подождёт. Да и кабинете в выдвигашке есть ещё одна игрушка, прозапас.

Чтобы ждать долго не пришлось. Всё-таки прав старина Фрейд. «Всё – член». Но это лишь мужская версия квинтэссенции его трудов. А женская звучит так в его дополнении: «и бешенство матки».

Но чтобы понять так это или нет, ей потребовалось всего десять лет учёбы и практики. А Боря на кончике залупы все знания на раз размочил. И теперь внизу мокро почти всегда.

Когда он уже позвонит?

Боря пробрался в подъезд Степаныча без ритуала извлечения ключа, так как порог разметал пожилой дворник и первым открыть предложил.

Предыстория поведения – проста. Не раз уже с ним уже в подвал лазили. То котят доставать орущих голодных, то потоп устранять. Да и краски для двора Глобальный немало принёс на радость местному активу, чтобы скамейки подкрасить, бордюры и турник подновить, который каким-то чудом уцелел на детской площадке, от которой одно название осталось.

«По весне стоит стройматериалов привести и заняться строительством новой», – прикинул внутренний голос, устав от клумб из покрышек: «Да и старикам новых лавочек поставить, а молодёжи – беседку сделать».

Краска в одном из сейфов Антона стояла. Отборная, финская. На одной связке ключей с гаражом оказалось. Ясно же, что бывший начальник себе отложил что получше, чтобы в гараже подкрасить или вовсе ворота перекрасить. А что похуже воняло по подъездам так летом, что гастербайтеры в обморок падали. Но главное видимость создать было, что делается ремонт, профилактические меры принимаются. На суде даже как плюс к характеристике зачлось.

– Здарова, Боря. Ты никак к Степанычу намылился? Намедни о тебе вспоминал.

– Есть такое. Аполлинарий Соломонович, подвалило вам работы нынче?

Не то, чтобы и Глобальный тоже всегда разговаривал анахронизмами, но глядя на длинную бороду ухоженную под лопату и усы торчащие дворника, залихвацки подкрученные, он словно в начало двадцатого века и даже конец девятнадцатого попадал. Тогда к словам твёрдый знак ставили при написании, а при разговоре фразочки вставляли с буквой «с» на конце.

Боря не поленился разузнать почему так, и оказалось, что «словерс» это. Частица, которая прибавлялась в конце слов в русском языке, значит. По старой орфографии она выглядела как «-съ», а возникла как сокращение слов «сударь» и «государь». Понты позднеимперские, значит, модные в бытовом обращении. Сейчас бы это звучало как «ну-с, так-с, вот-с», а раньше более интригующе: «отнюдь-с», но чаще «да-с» и «нет-с».

Поздоровавшись с человеком дела и крепко руку пожав, сантехник добрался до двери квартиры, достал-таки связку ключей и вставил самый большой ключ в замочную скважину. Но провернуть его не удалось. Дверь была открыта.

Тогда гость просто толкнул её и шагнул через порог. Степаныч словно ждал. С кряхтением опустился на табуретку посредине коридора, поправил лямку баяна, вдавил пару клавиш и начал вместо приветствия:

– "Страшные мужики". Неоконченное, наболевшее…

Прежде чем Боря успел сказать хоть слово, Степаныч затянул:

Страшные мужики юбки надели,

Страшные мужики сиськи хотят,

Страшные мужики, жизнь без предела.

Страшные мужики... мужиков хотят!

Боря только рот от удивления открыл, а Василий Степанович баян опустил и вздохнул:

– И это страшно, Боря. Куда мир катится? Уже чайный гриб подделывают. А дальше что? Автомобили начнём делать с прочностью танков и внукам их передавать из поколения в поколение? Чипы то ведь все по пизде пошли. На ламповые технологии откатимся что ли?