— Еще, — приказал коротко.

Обернулся.

… Черные волосы летят по воздуху, подвеска на вздымающейся груди горит огнем, шелестит тяжелый подол платья, ножки в легких атласных туфельках невесомо переступают по полу. Она смотрит на мужа преданно, открыто, призывно, слегка краснеет, когда он наклоняется, целует в шею на виду у всего двора…

Принесенный пажом кувшин Жаньи едва не разбил об пол. В голове шумело, громкие беззаботные голоса вокруг зазвучали хриплым вороньим карканьем и лаем псов. И каждый, буквально каждый из говоривших, считал своим долгом высказать предположение, что же произойдет между супругами дальше: страстное сближение или окончательный разрыв из-за неудач?

— Вы сегодня необычайно молчаливы, мой друг.

Канцлер оказался рядом неожиданно, будто призрак, шагнувший сквозь стену. Оценивающе пробежался взглядом по амариту, бокалу в его руке, танцующим парам. Глосси, неизменная тень, следующая по пятам за королевской четой и за ним, полудемоном, хранителем слишком большого количества высочайших тайн. Музыка сменилась, танцоры обменялись поклонами и перемешались, выбирая новых партнеров. Не разбилась лишь одна пара: черное с золотом и жемчуг на бордовом. Жаньи снова отпил, и снова до дна.

— Напрасно волнуетесь, у них все получится, — канцлер грузно опустился на свободный стул. — Вы получите благодарность, страна — наследника, народ — уверенность в дне грядущем. Судьбоносный вечер: они радуются жизни, мы скучаем и завидуем.

Глосси прищурился, наблюдая за плавными шагами и аккуратными прикосновениями партнеров, тщательно исполняющих все фигуры бранля. Рисунок танца держал партнеров в круге, так что и королю, и его супруге пришлось удовлетворится взглядами и мимолетными касаниями ладоней.

— Слишком официально, так и желание угаснет, — неодобрительно покачал головой канцлер и подозвал слугу. — Скажите музыкантам дальше исполнить что-то поживее. Надеюсь, это исправит ситуацию, — он вновь повернулся к Жаньи: — Когда их величества удалятся, начнется настоящее веселье, для нас в том числе. Меня просили представить вам одну юную, но очень одаренную особу. Прибыла в столицу недавно, немного печалится по родине, ищет с кем бы развеять грусть. Мила, чиста…

Музыка снова сменилась, по залу рассыпался торопливый стук барабанчика, скрипки слаженно подхватили заданный темп, отыгрывая незамысловатый веселый мотив. Публика радостно заулыбалась: дрэхер.

— В бездну!

Амарит сгреб со стола вино, развернулся на каблуках и, пошатываясь, поплелся вон из зала. Смотреть, как Фердинанд будет кружить по залу, тесно прижимая к себе Агнес, лаская взглядом грудь в вырезе платья, вдыхая её едва уловимый розовый аромат, а затем хозяйским жестом положит руку супруги на свой согнутый локоть и уведет её в сторону спальни, чтобы выполнять ненавистный супружеский долг, было выше его сил.

Камилла застыла там, где оставила ее неприветливая экономка, то есть прямо посреди комнаты. Лицо наполовину скрыто плотной сеточкой вуали, руки нервно мнут стянутые перчатки, у ног — закрытая корзинка. Девушка чувствовала себя растерянной и сбитой с толку собственной наглостью, а также полным несоответствием ожиданий и реальности.

Заслышав тяжелые шаги на ступеньках, она с облегчением подумала, что вот сейчас ей скажут, что хозяйка знать её не знает, верно, произошла путаница и Ками просто ошиблась домом. Однако следом за пожилой дамой спускалась Сюзанна — и все посторонние мысли вылетели у Камиллы из головы.

Спустя полчаса, когда первое волнение и слезы радости схлынули, а сбивчивые вопросы о здоровье и обрывки разговора с Карлом перестали сыпаться градом, Сюзанна улыбнулась:

— Спасибо, что приехала навестить меня. Никто больше не рискнул. С одной стороны это и понятно, но с другой, — она повертела в руках принесенный Камиллой набор украшенных эмалью шпилек для волос и томик стихов в дорогом кожаном переплете, — мне до смерти хочется сохранить хоть что-то, напоминающее о прошлой жизни.

— Я могу сделать гораздо больше, — Ками выглядела смущенной. — Если тебе что-нибудь надо… То есть… — она выразительно обвела глазами обстановку дома, тонкие фарфоровые чашки на столе, свежеиспеченные булочки и мед в хрустальной вазочке, — что-то особенное. Муж позволит, я уверена. Немного поворчит, но это можно пережить.

— Того, что ты пришла — достаточно, — Сюзанна наклонилась, мягко сжала её руки, продолжила с неподдельным интересом: — Лучше расскажи о себе, ты, выходит, теперь замужняя дама?

Камилла торопливо закивала:

— С лета. Это было решение отца, — она потупилась, — сразу после, ну, оглашения приговора.

— Тебя не тронули? — напряженно уточнила подруга.

— Попугали немного, запретили покидать дом, охрану приставили, расспрашивали, пытались угрожать, но быстро отступились, когда герцог во всем признался.

Сюзанна кивнула, явно не желая возвращаться даже мысленно к тем событиям:

— А Фон Гобстрот — это кто? Один из провинциальных дворян?

— Только формально. Людвиг — успешный торговец со звонкой фамилией. Говорит, кто-то из его предков получил её вместе с небольшим наделом земли, но пропил и дом, и сам надел. Всё, что у нас есть, он заработал или построил сам, — в её голосе проскользнули уважительные нотки.

— Ты счастлива с ним?

— Очень, — призналась тихо, чувствуя, что ступает на хрупкий лед. Лицо Сюзанны осталось беспристрастным, но Ками женским чутьем уловила, как напряжена некогда самая блистательная невеста королевства. — Он рассудителен и внимателен. Вдовец. Его старший сын почти мой ровесник, младший живет в деревне с родственниками матери, так что муж даже не требует от меня скорейшего рождения детей. С ним всё стало простым, понятным, совсем не таким, как прежде. Прости, если разочаровала. Я знаю, ты всегда говорила, что брак должен поднимать хотя бы на одну ступеньку выше, но с Людвигом я чувствую себя в безопасности и…

— Ками, — спокойно перебила её Сюзанна. — Если мы говорим о браке, то мне ли теперь осуждать?

Камилла зарделась, как маков цвет, проклиная собственную глупость и неловкость момента. Роскошная обстановка, слуги, вкусная еда, дорогое платье подруги — всё это казалось более подходящим её прежнему статусу, чем теперешнему, и совершенно не вязалось с той картинкой, которую Ками ожидала увидеть. Да и сама Сюзанна не выглядела той бледной тенью, которой её описал Карл.

Милый, вечно влюбленный, постоянно остающийся на вторых ролях Карл.

— А как ты? — Она сглотнула комок, ставший поперек горла, торопливо отпила настоявшийся до горькой терпкости чай. — То есть… Муж тебя не обижает? Если он груб или опасен, я могу сказать Людвигу, он поможет, что-то придумает, — выдавила она наконец, окончательно смешавшись под пристальным взглядом подруги.

Сюзанна отвернулась, уставилась в окно, подумала немного, отозвалась ровным, немного уставшим голосом:

— Нет, Ками, не обижает.

— Карл сказал, что эти полгода дались тебе непросто. Он не вдавался в подробности, и я не знаю, что сейчас…

— Не тревожься, — мягко остановила её Сюзанна. — Все в прошлом. Мой брак освящен в храме, я теперь не одна, а под покровительством супруга. Впрочем, — она чуть нахмурилась и замолчала, будто раздумывала, стоит ли говорить.

— Да?

— Если действительно хочешь помочь, то есть одно деликатное дело. — Камилла торопливо закивала. — Я еще не совсем освоилась с новой ролью и многое для меня непривычно. Пока длилось следствие, я познакомилась с несколькими добрыми людьми, но я так и не успела поблагодарить их за помощь. Да и теперь не знаю, как это сделать, ведь у меня пока нет собственного дохода. Скажи, ты могла бы послать от моего имени небольшие подарки?

— Куда? — искренне изумилась Ками, но тут же поправилась: — Конечно, всё, что скажешь.

— Я дам адреса, уверена, посыльный найдет их без труда. Что-то маленькое, сущую безделицу. Это небогатые люди, их порадует любая мелочь, знак внимания, не более. Скажем, набор освященных лент к празднику? Скоро день первого благословения, думаю, это будет уместно.