— Контрабанда?

— В обход соглядатаев его величества. Казна Фердинанда не должна получить ни копейки от торговли с югом.

— У вас устаревшие сведения. Его величество собирается осваивать северные проливы и выйти к островам, раз уж его союзники из Ванлиата оказались несговорчивыми. И уверяю, если за охрану торговых караванов возьмется королевский флот, а не наемники гильдии, как было прежде, то казна пополнится довольно скоро и в гораздо большем объеме, чем раньше.

Я досадливо поморщилась. Это могло сильно помешать моим планам, усилия Карла пропадут впустую, а я так и останусь никем, именем, стертым историей.

— Скажите, — мне пришлось очень тщательно подбирать слова, чтобы не вызвать преждевременный гнев. — Вы ведь служили некоторое время на севере и знакомы с особенностями тех мест и характерами их жителей?

— Если под местными жителями понимать ренегатов, разбойников и сброд всех сортов и мастей, то да.

— И каковы они?

— Безжалостны. Скоры и вертлявы, больно кусают и прекрасно чуют, когда можно поживиться, а когда лучше не высовывать нос из воды. Их преимущество в скорости, дерзости, умении напасть внезапно и так же внезапно скрыться. И всё же, с настоящим флотом им не совладать.

— Проливы — это сотни бухт, островков и узких проток. Это коварные течения, высокие приливы и отливы, скрытые рифы. В этих местах сложно маневрировать, а малейшее ухудшение погоды чревато трагедией.

— Сложно поспорить.

Я нахмурилась, прикидывая так и этак и пытаясь оформить мысль так, чтобы она не звучала оскорбительной для человека, дававшего присягу, но в итоге сказала, как есть:

— Дайте приказ своим людям не вмешиваться.

— В каком смысле? — изумился он.

— В прямом. Предоставьте торговцев своей судьбе. Разбойники или море — не так и важно, если цель будет достигнута. Вы сохраните жизнь своим людям, — добавила я торопливо, — и сохраните флот, необходимый Лидору, чтобы, когда придет время, начать все с нуля.

— Время? — осторожно уточнил он. — Ваше время?

— Ваша стихия — море, адмирал, моя — политика. Позвольте каждому сыграть на своем поле.

Лицо адмирало начало медленно наливаться гневом.

— Даже если бы у меня была такая возможность, даже если бы меня не отстранили от должности, не отобрали звание, корабли, людей, даже если бы я забыл о долге, исполнять который клялся ценой жизни, чего ради мне помогать вам сейчас?

— Потому что со мной у Лидора есть будущее, а с Фердинандом — нет. Если вы поразмыслите об этом, то увидите, что я права.

— Никто и никогда не коронует преступницу и жену палача.

— Скоро я не буду ни той, ни другой. Каждый получит свое, адмирал. Я — корону, мой отец — справедливость, вы — море, а страна — наследника и безмятежность. Это ли не есть служение народу и законам, оговоренное в вашей присяге?

Он смерил меня тяжелым взглядом, полным сомнений. Я по-прежнему не нравилась ему, но что-то в моих словах заставило его сомневаться, прикидывать, размышлять.

— Я отстранен, — наконец произнес он. — И больше не командую ни людьми, ни кораблями.

— О, уверена, вы найдете способ передать весточки командирам, — мне с трудом удалось сдержать торжествующую улыбку. — Как сказал один мудрый человек, память о людях и их поступках тянется за нами очень долго, адмирал. Тот, кого любили и уважали десятилетиями, не может стать пустым местом по приказу. Даже королевскому.

Слежку я заметила, когда до дома оставалось не более трех кварталов. Сперва дорогу перегородили двое рослых мужчин, затем еще двое появились словно из ниоткуда в десяти шагах позади. Других прохожих, как на зло, в переулке на оказалось, окна жилых домов по большей части были закрыты, а торговых лавочек с открытыми прилавками и скучающими хозяевами в этой части города просто не было.

От пристальных взглядов незнакомцев по коже продрал мороз. Я торопливо перешла на другую сторону, но мужчины последовали за мной, не оставляя сомнений: так просто отсюда я не уйду. Я остановилась, растерянно осматриваясь по сторонам и пытаясь понять, насколько всё плохо, когда из-за угла выкатился скромный экипаж. Ни гербов, ни флажков, ни знака гильдии перевозчиков на нем не было, но возница был одет в форменную ливрею, знакомую до зубовного скрежета. Мне не осталось ничего, кроме как мысленно возблагодарить богов, что встреча не состоялась на полчаса раньше, когда я отправляла записку Карлу с очередным случайным мальчишкой-разносчиком.

Экипаж замедлил ход, холеные лошади недовольно фыркнули под жесткой рукой возничего, но остановились точно напротив нас. Один из незнакомцев шагнул к экипажу, распахнул дверцу и обернулся ко мне, услужливо протянув руку:

— Миледи.

Я вздохнула и покорно забралась внутрь. Кричи не кричи, вряд ли кто-то успеет выглянуть из окна и уж тем более спуститься на мостовую прежде, чем меня силой запихнут внутрь и увезут.

— Леди Сюзанна.

— Лорд канцлер.

Глосси улыбнулся кончиком губ и легонько стукнул золоченым набалдашником трости по стенке. Раздался приглушенный щелчок поводьев, дома за окном качнулись и медленно поплыли прочь.

— Давно вы за мной следите?

Он фыркнул, на одутловатом лице не отразилось ничего, кроме вежливой скуки. Ответа, разумеется, не последовало. Я сложила руки на груди и устроилась поудобнее, ожидая, когда он соблаговолит объяснить, на кой я ему понадобилась.

— Как вас, однако, помяла жизнь, — задумчиво протянул он, буквально ощупывая меня взглядом. — Женская красота — штука загадочная и неуловимая. О-оп — и растаяла, как утренний туман.

— Рада, что вам не нравится.

— Напротив, я в восторге. Всегда хотелось увидеть, как с вашей смазливой мордашки пропадает эта надменная уверенность в собственном превосходстве. — Я чуть заметно хмыкнула и бросила на него внимательный взгляд. Улыбка на лице канцлера бесследно растаяла. — Впрочем, верите вы или нет, сейчас я для вас добрый вестник. Можно сказать, — он наклонился, и я едва не поморщилась от запаха перегоревшего вина, — посланец надежды.

Экипаж тряхнуло и подбросило на ухабе, дорога стала ощутимо хуже. Мы оказались на низком берегу реки и неспешно покатили от дома Штрогге в сторону рыбацких халуп.

— Слушайте меня внимательно, — продолжил Глосси, — я не обязан быть тут и предлагать вам помощь, леди Сюзанна, но в память о прошлой дружбе готов протянуть вам руку помощи. Если точнее, дать гарантии безопасности и обеспечить поддержку в наших общих начинаниях.

Мне с трудом удалось усидеть на месте, чтобы не выдать зарождающуюся тревогу. Какие еще общие начинания? От одной мысли о возможном союзе с этим человеком на душе становилось гадко.

— Не было никакой дружбы, милорд. Был интерес с вашей стороны и вежливость — с моей. А что до безопасности, думается, вы слегка опоздали.

— Речь не о прошлом заточении, — он пожал плечами и, слегка скривившись, потер ладонью колено, потревоженное тряской. — Поверьте, в тот момент я был бессилен облегчить вашу участь.

— А сейчас?

— Более чем. Кстати, как поживает фрове Штрогге? Ночью он выглядел преотвратительнейше. И как ваши семейные успехи? Довольны ли вы супругом и его… — он облизнул тонкие губы кончиком языка, будто пробуя слова на вкус, — вниманием?

— О, не извольте беспокоиться. Мэтр весьма искусен во многих областях. И удивительно живуч, чему лично я весьма и весьма рада.

— Даже так? — канцлер изобразил искреннее недоумение. — Воистину, женская душа полна тайн и загадок. Тем печальнее, наверное, осознавать, что хрупкое семейное счастье вот-вот разрушится.

— В каком смысле? — нахмурилась я.

— Ну, у короля снова нет наследника, — туманно пояснил Глосси. — Близится время нелегких решений, от которых Штрогге вас не защитит. А я — могу.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Глосси вопросительно приподнял бровь, сложив обе руки поверх трости, однако через минуту молчания наигранное удивление на его лице сменилось совершенно искренним. Это выглядело настолько нетипично и не отрепетированно, что свернувшееся у меня в груди подозрение кольнуло острой иглой.