Люди, вошедшие с ними, один за одним опустились передо мной на колено, будто я уже стала их королевой, я же стояла и не могла даже произнести ни слова, только дышала полной грудью, впервые за много месяцев чувствуя себя по-настоящему свободной.

— Можете гордиться собой, мэтр: вам удалось зайти существенно дальше, чем любому из ваших предшественников. Мои поздравления.

Фердинанд не потрудился встать при виде посетителя, вольготно откинувшись в кресле и положив ногу на ногу. Охранник, вошедший в камеру вместе со Штрогге сунулся было к низложенному королю, чтобы заставить того подняться, но наткнулся на холодный взгляд заключенного и невольно отступил. Фердинанд едва заметно усмехнулся.

— Выйди, — равнодушно приказал стражу Штрогге. — И проследи, чтобы нашему разговору не помешали.

— Не положено, — буркнул тот в ответ.

— Мэтр не станет портить вам праздник и не свернет мне шею раньше времени, верно? — Заверил низложенный король. — А я не причиню ему вреда просто потому, что не сумею.

Охранник помедлил, но все же повинуясь кивку Штрогге, вышел. Дверь камеры, если великолепно обставленную, натопленную и довольно просторную комнату можно было назвать этим словом, закрылась с тяжелым глухим стуком: железа и древесины для пленника комендант замка не пожалел.

— Откуда уверенность, что не испорчу? — поинтересовался Макс, подтягивая себе второе кресло и устраиваясь точно напротив Фердинанда.

— Королей убивают на плахе, мэтр, а не в каморках и кладовых. Под рев толпы, молитвы богам и грохот барабанов, окропив кровью ступени, по которым к трону поднимется следующий счастливец. Так устроен наш мир и не нам с вами это менять. Уверен, наша завтрашняя встреча войдет в историю.

— Нет, — Штрогге покачал головой и с удовольствием отметил легкую нотку заинтересованности во взгляде собеседника, — вы умрете не от моей руки.

— Что так?

— Считайте, мне надоело делать грязную работу. Оставлю её другим.

— Ваше право, хотя жаль, это было бы символично, — пожал плечами Фердинанд. — Однако вряд ли вы явились сюда, чтобы поделиться со мной этой новостью. Что вам нужно?

Он выглядел таким надменным и спокойным, будто не собственную смерть обсуждал, а расписание очередного приема.

— Правда.

— Какого рода?

— Вы не могли не понимать, к чему всё идет. Почему не остановились? Почему не позволили мне просто уйти? Это же было в вашей власти. Сними вы печать — я бы просто исчез, а всего этого, — Макс неопределенно кивнул головой на камеру, — не было бы.

— И с какой стати я должен был отпускать на свободу опасное и непредсказуемое чудовище, — неожиданно холодно перебил его Фердинанд, — от которого когда-то клялся защищать не только Лидор, но и весь разумный мир?

— Так не защитили.

— Почему же? Вы все еще здесь, и все еще скованы печатью. Как только корона ляжет на новую голову, всё вернется на свои места.

Штрогге промолчал, неотрывно глядя в темные и непроницаемые глаза собеседника. Фердинанд чуть наклонился вперед и произнес вкрадчиво:

— Неужели вы всерьез надеетесь, что она вас отпустит? Позволит уйти? Мэтр, вы всегда казались мне человеком, трезво смотрящим на жизнь, не разочаровывайте меня сейчас.

— Вы плохо её знаете.

— Это вы до сих пор не поняли с кем имеете дело. Сюзанна — моя плоть и кровь, она росла у меня на глазах, впитывая знания о том, как управлять миром, с легкостью цветка, впитывающего солнечный свет. Скажите, насколько вы с ней близки? Я не про пару жарких ночей и жалостливых разговоров, а про настоящее доверие и искренность. Можете ли вы поклясться, что она всегда и во всем откровенна с вами? Нет? Я так и думал. — Он удовлетворенно откинулся на спинку кресла. — Вы никогда не станете своим ни для нее, ни для людей, которые её окружают. Вы пугаете их, вы — угроза привычному и понятному. Они — все они — будут пытаться держать вас в подчинении ради собственной безопасности. Уходите, мэтр. Все, что нужно было сказать или сделать, мы оба уже сказали и сделали. Игра окончена, итоги записаны, осталось только дождаться их оглашения.

На его лице застыла легкая полуулыбка, пальцы дрогнули и отбили на подлокотнике кресла задорный ритм. Макс нахмурился и встал.

— Как снять печать? Где её величество Агнес? И где лорд Жаньи? У него ко мне давние счеты, не верю, что амарит просто сбежал и забыл обо всем.

— Осторожничаете? Это правильно.

— Так где?

— Боюсь, эта тайна уйдет вместе со мной завтра на рассвете.

— Я ведь могу и по-другому спросить, — угрожающе понизил голос Макс, позволив тьме качнуться на дне зрачков и полностью закрыть радужку.

— Можете, но я не отвечу, — осклабился Фердинанд.

— С вашим братом мы довольно быстро пришли к взаимопониманию.

— Только потому, что покойный герцог хотел вам открыться. Надеялся на моё милосердие или на помощь извне, не знаю. А вот Сюзанна оказалась для вас слишком крепким орешком, мэтр. Как и я.

Несколько мгновений Штрогге действительно колебался, не пустить ли в ход магию, чтобы пусть ненадолго, но стереть эту насмешливую надменность с холодного лица. Утихший было гнев поднялся изнутри, настойчиво требуяча раздавить, унизить, сломать, причинить боль. Даже если это ничего не даст, даже если ни один из ответов так и не будет найден.

Макс не стал этого делать.

Порывисто развернулся и вышел вон, понимая, что если не может победить чудовище в сидящем напротив человеке, то хотя бы не позволит себе стать таким же чудовищем.

***

Фердинанда привезли на площадь, едва солнце показало сияющий край из-за горизонта. Бывший король выглядел спокойным и уверенным в себе. Белый шелк рубашки, строгий черный мундир на военный манер, до блеска начищенные сапоги, волосы собраны высоко на затылке и перехваченные черной же атласной лентой.

Толпа, собравшаяся на площади еще в полной темноте и гомонившая сотнями голосов, притихла, глядя на то, как Фердинанд неторопливо поднимается на помост, принимает последнее благословение от жреца, отдает палачу с закрытым маской лицом туго набитый кошелек. Неторопливо расстегивает и снимает мундир, затем опускается на колени, глядя не просто мимо толпы — над ней.

Макс смотрел на лица аристократов, замерших чуть поодаль под крытым навесом. Интересно, сколькие из них в свое время приносил свергнутому монарху клятву верности? Старик-адмирал, члены трибунала, судейские, несколько вдов, потерявших мужей, отцов и братьев из-за провалившегося заговора. Карла и Камиллы видно не было, и это заставило Макса облегченно вздохнуть: хоть кто-то в этом сумасшедшем мире не воспринимал смерть, как очередную сцену затянувшейся пьесы.

Сюзанна замерла у самых перил. Бледная, холодная, затянутая в траурный черный с головы до ног. Рядом, склонившись к самому её плечу, стоял фон Кёллер и что-то нашептывал ей на ухо. Она не слушала. Скользила взглядом по толпе крепко сжимая пальцами запястье, наверняка горевшее от магии. Макс чувствовал ее тревогу, растерянность и острое одиночество, знал, что в эту ночь она наверняка не смогла уснуть, дожидаясь его возвращения.

Он не вернулся. Бродил по городу, погруженный в себя, вновь и вновь перебирая отдельные воспоминания: собственные и чужие, свежие и почти совсем забытые. Упорно продолжал стоять на промозглом ветру, глядя на мерцающий огнями город, пытаясь отыскать ответы на вопросы, заданные Фердинандом. И только сейчас, будто приняв окончательное решение, протолкался сквозь ряды зевак и стражи и, игнорируя косые взгляды, подошел к Сюзанне.

— Ты, — она порывисто развернулась, сдернула с руки черную кружевную перчатку и крепко сжала его ладонь, в глазах мелькнуло искреннее облегчение. — Ты все-таки здесь, слава всем богам! Я не хочу смотреть. Думала, что смогу, но…

— Смотри на меня.

Воздух вздрогнул от слаженного боя барабанов, блеснуло на солнце лезвие поднятого меча, все, кроме Макса и Сюзанны, развернулись к замершей на коленях фигуре.