Поднявшись по ступеням, старик толкнул плечом дверь сторожки, пропустил Адэра и Малику, сам вошел следом. Домик изнутри походил на палату в лечебнице для умалишенных: пол и стены были обиты толстым войлоком.

– Так вы, значит, ничего не знаете, – сказал сторож, и, не дожидаясь ни вопроса, ни ответа на свои слова, бросил трещотку на укрытый дерюжкой топчан. Смахнул рукавом паутину с оконной рамы. – Смотрите. – И когда Малика и Адэр уставились в окно, легонько хлопнул дверью.

Пятна пепла перед домиком взбугрились, встрепенулись, подняв в воздух серые хлопья. Миг, и хлопья вновь укрыли землю дымчатым слоем, открыв взору тонкокостные, обтянутые свинцовой кожей скелеты собак, замерших в стойке для нападения.

Адэр и Малика отпрянули от окна.

– А! Красавцы! Прям из ада встали, – с искренним восхищением произнес старик и постучал в стекло.

Собаки повернули морды к дому: литой, без отверстий нос, плотно прижатые к черепу уши-монетки, затянутые беловатой мутной пленкой глаза.

Адэр вновь прильнул к окну:

– Слепые.

– И глухие, и запахов не слышат. Зато чуют содрогание воздуха и земли, – сказал старик и через секунду тихо добавил: – Я так думаю.

– Откуда они? – спросила Малика.

– А кто ж их знает? Пытались прикормить, приручить, значит. И хлеб приносили и мясо – не едят, а птиц на лету хватают, и зайцев хватают, и мышей, и диких собак. Кровь им нужна. Живая кровь. А трещотки боятся. А теперь вашей машины боятся, значит, – говорил старик важно, с расстановкой. – А вам повезло, не загрузли в их норах. А могло не повезти.

– Норы глубокие? – спросил Адэр.

– Где по колено, а где батогом дна не достать. И спят они там, пока содрогание их не разбудит.

– Получается, к прииску никто незамеченным не пройдет, – произнес Адэр.

– Получается так, – согласился старик. – Трещотку за версту слышно. Слышите?

В сторожку сквозь войлок действительно пробивался звонкий треск. Вскоре мимо брошенной машины проехал на велосипеде человек, одной рукой держа руль, другой раскручивая шнур с пластинками. Ады повернули головы в его сторону, припали к пеплу и словно растеклись.

– Надо же, успел! – обрадовался курносый паренек, войдя в дом. – Тетя Тася отправила за вами вдогонку, предупредить о собаках.

– Пошли искать начальника, – нетерпеливо сказал Адэр.

Они шли по дорожке мимо нагромождений из камня и куч песка и глины. Норы адов исчезли. Старик надел на шею шнурок с дощечками и, шагая впереди, по-хозяйски размахивал руками:

– Там месторождение приказало долго жить. А там порода, что алмаз, ничем не пробьешь. А вон… – Указал на два небольших здания, виднеющихся между отвалами пустой породы. – …Контора и приемный дом. Рубины принимают, значит. Мы сперва на объект заглянем, Анатан в конторе редко сидит. А оттуда… – Старик махнул рукой в сторону высокой деревянной вышки с шатровой крышей. – …Прииск как на ладони.

Выйдя из-за очередной груды остроугольных камней, они остановились на краю глубокого котлована. Вероятно, именно так выглядит муравейник изнутри. Внизу, по колено в воде копошились рабочие: одни орудовали лопатами, другие раскачивали огромные сита. Облепив противоположный склон, люди отламывали твердую породу кирками и мотыгами. Над обрывом стояли несколько человек. Вцепившись в веревки, вытягивали из ямы ведра, наполненные глиной.

– Анатан! К тебе, – крикнул старик, сложив руки в рупор.

На дне котлована от толпы рабочих отделился невысокий худощавый человек в резиновых сапогах до середины бедра и устремился вверх по дорожке, похожей на сброшенный вниз серпантин.

Через несколько минут загорелый, средних лет мужчина – с веселым искристым взглядом и выгоревшими на солнце короткими волосами – поклонился Малике. Вытер руку о рубаху, протянул Адэру:

– Анатан Гравель.

Стиснув крепкую ладонь, Адэр почувствовал шершавые мозоли.

Немного позже, сидя на деревянных стульях в кабинете начальника и держа запотевшие стаканы с холодной водой, Адэр и Малика наблюдали, как Анатан достает из старенького сейфа стопки документов и раскладывает на столе.

– Это карточки рабочих. Это расчетные ведомости, – объяснял он, похлопывая рукой по пачкам. – Здесь копии моих отчетов. А это сводные таблицы по добыче камней за последние пять лет.

Пролистывая бумаги, Адэр почти не вникал в цифры. Он слушал мелодичный тягучий голос, смотрел в открытое простодушное лицо Анатана и понимал, что прииском заправляет настоящий хозяин.

– Копаем до подземных вод, промываем каждую песчинку, копаем дальше. Вот и вся наша работа, – говорил Анатан, подталкивая к Адэру очередную пачку. – Мне бы машины, как в Партикураме. Есть такие – с черпаком, вокруг колес гусеницы, и едут они везде, что по грязи, что по камням.

– Откуда знаешь? – спросил Адэр.

– Ребята с заработков вернулись. От них и знаю.

– Почему вернулись?

– Говорят, дома лучше. Здесь хоть и кроют крепким словцом, зато на родном языке. А еще мне бы машину рабочих возить.

Адэр усмехнулся:

– Где топливо возьмешь?

– А вы где берете?

– Из Ларжетая привозят.

– Из столицы, значит. А в Ларжетай откуда привозят?

– Из Тезара.

Анатан присел на край стола:

– А мы ведь в Ларжетай по топливо не ездим, и в Тезар не ездим. Я как-то разведку проводил, колодцы копал. Вытягиваю из одного колодца ведро, а вода горючим пахнет.

Адэр насторожился:

– Горючим, говоришь?

– Ну да. Раз написал наместнику, два. Молчок! Ну, тут умельцы нашлись, из этой воды топливо гонят. Правда, это топливо доброго слова не стоит. Мопеды трещат, дымом плюются. Но едут!

– Далеко колодец?

– А я вам на карте покажу, – сказал Анатан и достал из сейфа потертую временем карту.

За разговорами незаметно пролетел день, за окном потянулась вереница рабочих.

– Дневная смена? – спросила Малика.

– Мы ночью не работаем, – ответил Анатан. – Вокруг ады. В потемках в нору нырнешь – никакая трещотка не поможет. И в темноте много не намоешь.

– У тебя рабочих гораздо больше, чем на других приисках, – промолвил Адэр, взглянув в блокнот. – А объем добычи скачет.

– На моем объекте самый тяжелый труд. Попробуй-ка, вгрызись в глину и камни, дойди до месторождения, и все вручную. Представляете, сколько рук надо? Да вы сами все видели. А насчет добычи… Пока роем – пусто, начинаем мыть – густо, мороз ударил – взрываем, оттаяло – вновь начинаем рыть.

– Как насчет воровства? – спросил Адэр.

Анатан посмотрел с удивлением:

– Какого воровства?

– При обыске рабочих камни находили?

– Что вы такое говорите? Мы никого не обыскиваем.

Адэр покачал головой:

– Значит, воруют, а ты потворствуешь.

– Бог с вами! Куда им с камнями бежать? Разве что в Ларжетай, и продать их за бесценок. Во-первых, это опасно – нашего брата в столице не сильно празднуют. Во-вторых, дорога туда и обратно дороже обойдется. И без разрешения командира стражей из селения никто не выходит. А командир у нас, знаете, какой? Кулачище что мои два кулака. Если даст кому понюхать, мало не покажется. – Анатан посмотрел в окно. – Уходить надо. Скоро стемнеет. – И принялся складывать документы в сейф.

Адэр и Малика вышли на крыльцо конторы. Серые сумерки уже окутали сизым пологом горы на горизонте. Груды камней и кучи глины теперь казались черными. Остывший воздух потяжелел от влаги, и четко чувствовался запах мокрых деревянных ступеней. На вышке, вонзившейся острой крышей, словно копьем, в низкое небо, засветился огонек. Адэр поежился – не хотел бы он остаться в таком месте один на один с темнотой.

За спиной скрипнула дверь, в замке проскрежетал ключ, тихонько звякнула трещотка.

– Хочу пригласить вас в гости, – сказал Анатан, спустившись с крыльца. – Постоялый двор у нас так себе, и кормят там неважно.

– Не поздновато для гостей? – поинтересовался Адэр.

– Мы рады любому гостю, – ответил Анатан и надел на запястье шнур с деревянными пластинками.