— Заткнись, идиотский мордобойный кретин!!! — выдал почти визг заслуженный сотрудник Комитета, — Не видящий дальше своего носа! Идиотина! Нечего сказать, дуболом старый — сиди и практикуй речь, которую бы готовил сейчас на похороны своих учеников! Прими реальность, старый осел!

Затем инспектор Сакаки схватился за сердце и принялся умирать. Откачать нам его получилось, да и Бивако-сенсей была как раз в додзё, так что всё окончилось благополучно… если не считать совершенно сокрушенного Горо Кирью, до которого лишь сейчас начала доходить вся серьезность ситуации. Старик…

— … я слишком проникся этой жизнью, внук, — горько уронил погрузневший пра-прадед, вновь усевшись за свой стол, — Мне тяжело поверить в то, что всё так резко изменилось. Нас хотели просто зарезать… кто? Кто-то в Комитете? Чтобы создать шумиху? Протолкнуть новые решения…?

— Аракава — один из самых спокойных районов города, — пожал я плечами, — неудивительно. Наибольший резонанс подобное вызвало бы именно здесь.

— Чьими трудами⁈ — рявкнул старик, — Чьим потом и кровью⁈ Я этого так не оставлю!!

— У тебя нет доказательств, оджи-сан, — вздохнул я, вынимая телефон с включенным диктофоном, — А вот у меня — есть.

— Ах ты…

Старый боец не мог понять, а вот для мага, прожившего много лет в наблюдениях за массами смертных, все было как наяву. Кто-то неплохо рассчитал операцию по дестабилизации Аракавы. Три волны, три группы интересантов — школьники, бандиты и слабенькие «надевшие», явно прикормленные этими самыми бандитами. Сопротивляться лезвию меча, входящему в твои потроха, даже такие как мы не могут, достаточно лишь устроить так, чтобы удар в принципе был нанесен. Школьники демонстрируют недостаточность угрозы, основные действующие лица валятся на траву, изображая из себя немощных и побитых, а затем, когда внимание большинства отвлечено дуэлями с «надевшими»… рискованно, конечно, но насколько? Например, Асуми, которую притащили мы с Баки, умудрилась вырубить одного школьника, слегка побить одного бандита и намертво сцепиться с другим бойцом так, что Жирному пришлось подкрасться и врезать тому дубинкой по голове, потому как тот был последним из стоящих на ногах.

Затем… затем были машины. Даже вертолеты. Даже «скорые». Нас быстро выдворили с места этой фальшивой «стрелки», размахивая ордерами Комитета. Я не слышал, что там говорили старику Конго, но после того, как половину его людей, пострадавших куда сильнее, чем остальные, увезли врачи, оябун стал тих, печален и задумчив.

О, а вот и звонок от него.

— Акира, как там старый хрыч? — спросил меня еще один старый хрыч, — Уже проорался?

— Да, вроде, — смерил я взглядом деда, — Максимум укусит.

— Ты в курсе, что он один раз загрыз медведя? — со смешком спросил у меня якудза.

— Теперь да.

— Кто там, Конго? — буркнул приунывший дед, — Скажи придурку, чтобы тащил свою тощую жопу сюда. Мне надо выпить и подумать. А еще спрошу с этого хорька, почему он мне не сказал про синтетические Пилюли!!

— Только не натворите глупостей, — произнес я так, чтобы меня слышали оба старика, — Я могу ошибаться, но, скорее всего, всё случившееся — эксперимент, продиктованный отчаянием… и некомпетентностью.

— Вали домой, спаситель, — отмахнулся от меня старший родственник, — и… спасибо.

Последнее он буквально выдавил из себя.

— Будем считать, что за телевизор я с тобой расплатился, — решил я унести немного денег вместо большой человеческой благодарности. В ответ в меня попытались бросить свитком с каллиграфией.

Люди меня иногда удивляют. Он живут, урывая спокойные дни, когда сама страна на грани экономического краха, соседей уже осаждают банды, а на них самих уже точат ножи. Но они закрывают глаза, в надежде прожить еще один день в мире и покое. Я от них отличаюсь? Да. Продать акции, за которые я был должен Коджима очень кругленькую сумму и вывезти семью из страны я могу за пару дней, а многочисленные знакомые отца помогут нам устроиться где угодно.

Но вот Горо Кирью никогда не покинет Японию.

К тому же он не попросил у меня запись признаний инспектора, а это значит, что дед, вполне вероятно, далеко не всерьез рвал и метал, а придуривался для вида. Всё-таки, почти сто тридцать лет. Не возраст, конечно, но для мага, а не для простого смертного со слегка улучшенным организмом. Да и опыт какой-никакой должен у Горо быть.

Вечер, дом семьи Кирью, красная «мазда» у входа. Наглая рыжая русская сидит за столом, ужиная с моей семьей… и с Шираиши?

— Отвали, Акира! — поспешно каркнула при виде меня Ленка, правда, на русском, — Я не к тебе пришла!

Внимательно осмотрел курносую гайдзинку, а затем оценив победно-ехидный вид сестры, я пришёл к выводу, что ситуация требует от меня реакции, неагрессивной, но достаточно убедительной для того, чтобы свернуть эту тенденцию по увеличению женского поголовья в квартире.

— Ока-сан, ото-сан, ваша тринадцатилетняя дочь собирает себе лесбийский гарем прямо в доме, — поведал я сидящим за столом родителям, вынуждая их уронить челюсти, а затем и ушёл к себе переодеваться. Не оглядываясь на неприличные звуки, раздавшиеся за столом.

Стоя под душем, вспомнил то, что было на пустыре. Как нащупал первый пистолет за пазухой только что вырубленного ублюдка, как поймал взгляд инспектора, курившего неподалеку. Медленное покачивание его головы. Сделка, заключенная без единого слова. Пара фраз, которыми мы обменялись, когда никого рядом не было. Как санитары закидывали избитых в машины, как мешки с мусором, как оябун втолковывал своим то же самое, что инспектор объяснил мне. Подобное — не повторится. Для Аракавы не повторится, эксперимент признан неудачным.

Дальше? Вопрос, конечно, интересный. Кто бы не выкинул синтетическое Снадобье на улицы города — это был прямой акт агрессии против Японии. Демографическое оружие. Или…?

Хм, большой остров, мало ресурсов, много жителей. Шебадд Меритт сказал бы, что это идеальное место для масштабного эксперимента, впрочем, почему только сказал бы? В своем мире я, чтобы никому не мешать, и чтобы никто не мешал мне, забрал себе континент, который в этом мире зовут Австралией. Провести аналогии проще простого, пусть это пока и домыслы.

Вся девчачья стая заперлась в комнате у Эны, что позволило мне спокойно поесть, наблюдая за неприкаянным Такао, тоже решившим засесть на кухне. Брат мучал шахматную доску, уделяя ей внимания меньше, чем бубнению телевизора из нашего зала, где по своей старой привычке расположились родители. Впрочем, телепрограммы его тоже мало интересовали, а вот что лишало покоя и рассудка — было понятно даже мне.

— Составлю тебе компанию, — доев, я расставил фигуры на доске.

Выиграть получилось, не прилагая никаких усилий. Такао был не здесь, а там. В комнате у своей младшей сестры, ага.

— Они-сан, вот почему они к тебе так липнут, а? — с тоской пробубнил брат, роняя голову на сложенные на столе руки, — Прямо целая куча девушек с внешностью айдолов! Что для этого делать надо? Всем грубить? Или что? Девушки любят хамов⁈

Накипело у него, видимо.

— Тебе объяснить по-взрослому или так, как хотели бы родители? — выбор был, в общем-то, без выбора. Такао даже не стал комментировать, уставившись на меня требовательно и жадно.

— Всё просто, — спокойно кивнул я, принимая его просьбу, — Красивые девушки всем нравятся, они постоянно в позиции, предполагающей, что выбирают именно они. Они умеют нравиться, а многие даже учатся выбирать себе избранников, но, учитывая их высокую популярность, такие девушки понятия не имеют, что делать, когда им самим кто-либо нравится, но без взаимности. Получив от особи противоположного пола отрицательный сигнал, они начинают интересоваться, чем он вызван. Учитывая, что особь, то есть в данном случае я, им нравится, их интерес усиливается, становясь навязчивой идеей, что выливается вот в такое безобразие. Шираиши я в виду не имею, конечно же, она хорошая девочка, которой нужно общение…