— Отлично, — заулыбался Рахимов, — В селении нашли неплохого знахаря и даже человека, знавшего лавку Абдулло по Кандагару. Все в порядке, он у него в доме. Этот местный парень даже обрадовался такому гостю, рассчитывая содрать с Абдулло больше денег. А знахарь уже обработал рану и обещал, что все будет хорошо.

— Тогда все в порядке, — кивнул Асанов, напряжение наконец спало, — отдыхайте, выступаем через полчаса.

— Вас никто те видел? — спросил Борзунов вдруг у Рахимова.

— Кажется, никто, а что?

— Двое людей идут прямо сюда. Судя по костюмам, не местные.

Все бросились на камни.

— Оружие не заметил? — спросил Асанов.

— По-моему, нет. Но точно не вижу.

— Рахимов, Чон Дин, срочно проверить, — приказал генерал.

Оба офицера, еще не успев отдохнуть после долгого перехода и переодеться, вышли навстречу незнакомцам.

Все напряженно ждали.

Обе пары довольно быстро приближались друг к другу.

Борзунов взял автомат, но, заметив отрицательный жест Асанова, убрал оружие. Стрелять было нельзя, ветер мог донести грохот выстрелов до случайных гостей, оказавшихся в этой долине.

Обе пары почти сблизились друг с другом.

Что-то произнес Рахимов.

— Не нравятся мне эти двое, — пробормотал Борзунов, — почему они появились так быстро?

Ему никто не ответил.

Разговора не было слышно, но издалека была видна лишь спокойная беседа четверых случайных прохожих.

Но Борзунов был все-таки прав. Что-то не нравилось и Асанову в появлении этих двоих, в их слишком частых улыбках и поклонах.

Вдруг все поменялось. Послышался крик, выстрел, еще один. Рахимов, дернувшись, упал в сторону. Чон Дин почему-то присел на корточки.

Сразу же свалился один из незнакомцев. Другой, подняв руку и как-то неловко оглянувшись, стал заваливаться на бок.

— Быстро, Борзунов, Елагин, на помощь, — приказал Асанов.

Оба офицера рванулись вперед.

«Если потеряем еще одного, — со страхом подумал Акбар, — будет плохо. Очень плохо. Группа психологически может надломиться».

Борзунов и Елагин бежали, уже приготовив оружие.

Нет, кажется, все в порядке.

Рахимов поднялся, чуть прихрамывая. За ним встал и Чон Дин. Асанов вышел из-за укрытия и, заставив себя не спешить, спокойно шел к своим людям.

Оба афганца лежали на земле. Один, судя по неестественному наклону головы, был уже мертв, другой стонал рядом, зажав большую рану в боку.

— Что произошло? — спросил Асанов.

— Они первыми напали на нас, — пояснил Рахимов, — шли за нами от самого селения. Первый успел выстрелить, второй не успел.

— А вы?

— Я выстрелил вторым, успев увернуться, но попал в голову, Чон Дин сумел метнуть свой нож — команда была не стрелять и, видимо, ранил своего подопечного.

— Почему они напали на вас?

— Не знаю. Судя по всему, они не местные, не из этого селения. Они спросили на фарси: кто мы такие? Я сказал, что мы из Кандагара, оставили своего друга в селении. Внезапно один громко сказал по-русски «сволочи» и поднял пистолет. Дальше вы знаете.

Асанов наклонился над раненым.

— Кто ты? — спросил он на фарси.

Раненый громко стонал, проклиная весь мир.

— Ты можешь говорить? — на этот раз спросил он на пушту.

— Идите вы к черту! — на хорошем русском языке простонал раненый.

— Ясно, — Асанов наклонился еще ниже, — ты таджик?

— Да. А ты кто?

— Тоже таджик.

— Сука ты, служишь неверным, продаешь таджиков, — сказал уже на фарси раненый.

— Теперь понятно. Ты, видимо, из отрядов оппозиции. Кто ваш начальник?

— Абу-Кадыр. Слышал такого?

— Слышал, — помрачнел Асанов.

— Мы видели парашюты и решили проверить. Если мы не вернемся сегодня, люди Абу-Кадыра пойдут за вами и, клянусь Аллахом, никто из вас не спасется.

— Не упоминай имя Аллаха, — нахмурился Асанов, — у вас нет на это права. Вы — убийцы, насильники, отрезаете головы людям. О каком Аллахе ты говоришь?

— Ничего, — сумел улыбнуться раненый, — Абу-Кадыр догонит вас и тогда ты все узнаешь.

— Вы знаете этого Абу-Кадыра? — спросил Рахимов.

— Да. Это отряд смертников из непримиримой таджикской оппозиции. Они самые неистовые фанатики в этой долине.

— А что им нужно?

— Ничего. Борьба с неверными. В первую очередь борются с таджиками, признающими власть в Душанбе и российскими пограничниками. Очень опасны, но не профессионалы. Правда, вооружены отлично.

Он говорил негромко, чтобы не услышал раненый.

Чон Дин наклонился, пытаясь оказать помощь умирающему. Тот последним усилием оттолкнул его руку.

— Вы все будете в аду, — прохрипел он.

— Какой ты фанатик, — поморщился Асанов, — дурак ты. Наверно, в городе учился, русский язык знаешь, книги читал.

Раненый улыбнулся, показывая гнилые зубы. На его заросшем лице было нескрываемое торжество.

— Ты тоже в городе учился, — прошептал он, — ты здесь командир. С тебя живого снимут кожу. Таджик, а служишь этим неверным собакам.

Асанов отвернулся, затем снова посмотрел на умирающего.

— Скажи мне свое имя, может, я найду твоих близких на родине, — негромко предложил он.

— Мы все слуги Аллаха, — выговорил, уже теряя сознание, умирающий, — тебе не нужно знать мое имя.

Он потерял сознание.

— Умер? — спросил Рахимов.

— Пока нет. Только потерял сознание, — поднялся Чон Дин, но долго не проживет, — виновато добавил он, — слишком много крови потерял.

— Позовите Семенова и сделайте ему укол, чтобы не мучился, — приказал Асанов.

— Что делать с трупами? — спросил Борзунов.

— Нужно закопать, но не глубоко. Все равно люди Абу-Кадыра пойдут по нашему следу. Нет, подождите. Перед тем, как закопать, разденьте их и заверните в парашюты. Потом позовете меня, я прочту поминальную суру из корана.

— Не понял, — изумился Борзунов.

— Абу-Кадыр и все его люди должны видеть, что среди нас есть мусульмане. Мы хороним их людей по законам шариата. Это произведет сильное впечатление иа фанатиков. И если кто-то из нас действительно попадет в их руки, мы можем рассчитывать хотя бы на быструю смерть.

— Ясно. — Борзунов и Елагин начали раздевать первого из погибших.

— Все-таки, как они нас вычислили? — задумчиво внросил Рахимов.

— Очень просто. По вашим лицам, — пояснил Асанов, — у вас только двухдневная щетина. А у Абдулло была уже борода, поэтому его можно было спокойно оставить в селении, а за вас я беспокоился. С сегодняшнего дня никому не бриться.

Правоверный мусульманин не должен ходить с гладко выбритым лицом.

— Нам тоже? — спросил Елагин.

— Всем, — отрезал Асанов, — и давайте скорее заканчивать. Этот день получился слишком длинным. Нам уже пора выступать.

Вообще-то командиром их группы должен был стать Петр Свешников. Но в последний момент начальство решило, что наличие многомиллионного таджикского населения в Афганистане позволяет сделать руководителем группы Акбара Асанова. Решение было принято где-то очень высоко, и о его мотивах им, конечно, не сообщили.

Правда, на дружбе обоих офицеров это как-то не сказалось, и они по-прежнему были в хороших отношениях, а Петр Свешников официально считался первым заместителем Асанова. Его любили все — медсестры, нянечки, стенографистки, переводчицы, даже жены других сотрудников посольства, временно пребывающие в Кабуле. Он был настоящим сердцеедом — неутомимым и изобретательным.

Асанов, отчасти старавшийся сохранять супружескую верность, хотя на войне это получалось не всегда, тем не менее относился к увлечениям Свешникова с должным пониманием, не особенно препятствуя его частым отлучкам по ночам.

Хотя нужно отдать должное и самому Свешникову, он также неутомим был в бою, как и в любви. А это уже вызывало уважение.

Он родился и вырос в Киеве, где и теперь жили его старые родители и сестренка, которую он очень любил. Во время каждого возвращения в Советский Союз Свешников улетал первым рейсом к родным в Киев и проводил там весь свой отпуск. Несмотря на любвеобильность и громкие похождения, он к тридцати двум годам еще не успел жениться и многие дочери его командиров мечтали получить такого перспективного мужа. Непонятно, каким образом, но сохраняя со всеми хорошие отношения, он умудрялся избегать столь страшившего его брака.