— Ясно. — Рахимов вернулся назад, передавая приказ командира.

Асанов представил, как разозлится Падерина, но представлять ее в предполагаемом рукопашном бою совсем не хотелось.

Отряд разделился на две группы. Первая — Рахимов, Машков, Елагин — поползла вперед сверху, через скалы, чтобы ударить по людям Абу-Кадыра справа, вторая группа — Асанов, Чон Дин, Борзунов — шла ближе к реке, приготовив все имевшиеся пистолеты с глушителями.

Нужно быть абсолютным профессионалом, чтобы подобраться к группе вооруженных людей совсем близко, метров на десять-двадцать. Но дилетантов в отряде Асанова не было.

Они сумели подойти совсем близко к группе людей, расположившихся у поворота реки. Если бы они действительно шли по течению в этом месте, их не спасла бы даже отличная выучка. С расстояния в сто метров их просто расстреляли бы из автоматов.

Асанов вслушался в разговор боевиков.

— Долго нам еще ждать? — недовольно спросил один.

— Скоро они должны быть. Нам сообщили, они идут рверх по реке, — сказал чей-то уверенный голос.

— Много их?

— Ребята не разглядели. Говорят две лодки.

Асанов недовольно поморщился. Все-таки их заметили, когда они шли по реке. Нужно быть осторожнее в следующий раз. Он сосчитал, сколько людей сидело и стояло у камней. Их было восемь человек. Не так много. Но это были таджики, причем в большинстве бывшие граждане Советского Союза. Асанов посмотрел на часы. Группа Рахимова должна была выйти к исходному месту. И все-таки стрелять очень не хотелось. Среди сидевших в засаде людей могли оказаться обманутые или запутавшиеся люди. Он недолго колебался.

— Я выйду к ним, — сказал Асанов Борзунову, — а вы держите их на мушке. В случае моего сигнала начинайте стрельбу. Но не раньше.

— Товарищ генерал, — попытался остановить его Борзунов, — это бандиты, фанатики.

— Они были граждане нашей страны. Не может быть, чтобы они все были фанатиками. Нужно поговорить с людьми, — Асанов просчитал, что если сражения не будет, люди расскажут о его решении всем отрядам в долине, а это, во-первых, внесет сумятицу в ряды оппозиции, а во-вторых, косвенным образом повлияет на, успешное решение всей операции, когда слух об отряде «Барса» дойдет до самого Нуруллы.

Он поднялся и, уже не таясь, в маскировочном костюме, пошел навстречу ошеломленным и напуганным его появлением людям.

— Ассаламу аллейкум, — произнес он традиционное восточное приветствие.

Еще не понимая, что происходит, некоторые ответили.

— Вааллейкума салам, — забормотали некоторые из них.

В маскировочном костюме в этой части страны мог появиться кто угодно — бандит, оппозиционер, контрабандист, представитель правительства, просто случайный прохожий. Война внесла свои представления о моде в этой части света.

— Мир вашему очагу, — произнес на фарси Ак-бар, — вы разрешите мне подойти к ззшему огню?

— А кто ты такой? — спросил седой высокий мужчина, лет шестидесяти, с большой черной бородой, одетый, как и Асанов, в маскировочный военный костюм, очевидно, предводитель этой группы людей, — что тебе здесь нужно?

— Я таджик. Такой же, как и вы. Просто хочу побеседовать с вами.

— Таджик? — прищурился старик, — а откуда ты взялся в этой глуши, таджик? Может, ты с той стороны?!

Рассвело настолько, что теперь можно было разглядеть всех восьмерых, их оружие, их руки. Асанов стоял спокойно, заметив движение за спинами вооруженной группы. Неподготовленные люди забыли главную заповедь на войне, смотри во все стороны, имей глаза даже на затылке. Группа Рахманова уже вышла на расчетный рубеж.

— Да, с той стороны, — очень спокойно подтвердил Асанов.

Старик поднял автомат.

— Здесь ты и умрешь, собака.

— Подожди, — громко попросил Асанов, — не проливай первым крови. В твоем отряде могут быть не согласные с тобой.

— Огонь! — приказал старик, стреляя в упор.

Но Асанова там уже не было. Он приметил большой валун еще до того, как выйти к людям Абу-Кадыра. И прыгнул туда, точно рассчитав момент, когда в него начнут стрелять.

«Жаль, — пронеслось в голове, — ни один не захотел даже выслушать меня».

Характерные щелчки выстрелов за спиной он услышал почти сразу. И одновременный треск автоматов с другой стороны. Через минуту все стихло. Он медленно, тяжело поднялся.

В разных позах лежали убитыми все восемь человек.

Три автомата сзади в руках профессионалов сделали свое дело. Асанов не стал больше смотреть, ему всегда была противна мысль о расчетливом убийстве. Здесь было именно такое убийство. У несчастных не было ни единого шанса, ни одного. Справиться с профессионалами, которые взяли «в клещи» небольшую группу людей, да еще не подозревавших об этом — невозможно.

Борзунов, подойдя к убитым, деловито осматривал трупы, искал документы, бумаги. Рахимов наклонился, помогая ему.

— Да, — сказал, наконец, поднимаясь подполковник, — они были из отряда Абу-Кадыра. У некоторых даже в кармане паспорта бывшего СССР.

Он показал два красных — «серпастых», «молоткастых» паспорта.

— Эти будут воевать всю свою жизнь. Вы напрасно так рисковали, Акбар Алиевич, — покачал головой Рахимов, — они никогда не пойдут на переговоры. Они потеряли слишком много.

— Знаю, — Асанов повернулся и пошел в направлении своего лагеря.

Навстречу ему шла Падерина. Увидев серое лицо Асанова, она остановилась.

— Что-нибудь произошло? Кто из наших? — спросила она.

— Наши как раз все целы, — тихо произнес Асанов, — у нас были очень неравные шансы.

— Люди Абу-Кадыра? — поняла Падерина.

Асанов кивнул и, уже не оборачиваясь, зашагал к лагерю.

Трупы они убрали, сложив курган из камней. Асанов, верный себе, прочел молитву над телами погибших.

— Не понимаю я его, — тихо шепнул Елагин Семенову, — боевой генерал, легендарный «Барс», прошел всю войну, а здесь ведет себя как афганский мулла. Он что, верующий?

— Нет, — тоже очень тихо сказал Рахимов, услышавший вопрос Елагина, — его друг попал в плен в Афганистане, приняв мусульманство. И тогда Асанов пообещал, если того отпустят, будет всегда соблюдать религиозные обряды при погребении даже своих врагов.

— А его отпустили? — спросил Елагин.

Асанов чуть повернулся. Рахимов умолк на полуслове.

Через минуту они уже строили курган из камней.

Вечером они снова вышли на реку. Падерина смотрела на Асанова. Тот был задумчив и мрачен. Может быть, он услышал слова Рахимова и вспомнил старшего лейтенанта Виктора Кичина? А может, он просто не любил убивать. После десяти лет войны такое иногда бывает…

Группа Кичина выехала из Газни на трех БМП. Каталось, ничего не предвещало катастрофы. Но, не доезжая до Мукура, их обстреляли из гранатометов и минометов окопавшиеся в горах моджахеды. Один БМП сразу превратился в горящий факел. Два других вели неравный бой почти даа часа, но нападавших было слишком много. Когда погиб командир группы — капитан Симонов, Кичин взял командование на себя. Но силы были слишком неравны. Самого Кичина и пятерых его солдат моджахеды взяли в плен. Кичин был без сознания, его, сильно контуженного, нашли в крови за горящим БМП. Находка очень обрадовала нападавших — за офицера давали хорошие деньги. Солдаты и сержанты интересовали их меньше.

Узнав о нападении, Асанов вышел со своей группой и почти две недели они преследовали захвативших в плен Кичина моджахедов. Наконец, загнанные в горы, они попросили перемирия. Это тоже был один из парадоксов афганской войны, когда стороны объявляли о перемирии на каком-то конкретном участке или в городе. На переговоры от моджахедов пришел сам шейх Курбан, высокий, красивый мужчина, знавший почти полтора десятка языков. Среди афганских лидеров было много культурных, образованных людей. К сожалению, их было большинство на противоположной стороне. Среди «революционеров», как правило, преобладали люмпены и выскочки, гордившиеся своим крестьянским происхождением.