Марцелл тяжело вздохнул. Будь он аристократом — уж точно всадил бы такому императору кинжал прямо в тощее брюхо. А эти — ничего. Простили даже аресты собственных детей, трусы зажравшиеся! Лишь бы не потерять сытную кормушку!

2

В сгущающихся сумерках вилла кажется абсолютно безопасной. Тявкнула пара собак, но не слишком уверенно. И никаких леопардов!

А черный ход в таких домах — и вовсе подарок судьбы.

— Располагайтесь, — галантно объявил молодой патриций. — Сейчас здесь будет ванна, вино, еда и всё, что нужно.

И думай, что он подразумевает. Красивую рабыню — для молодого господина? Оргии было мало? Или просто уже слишком давно?

Прости, в таборе Эсты рабынь для тебя не нашлось. А на банджаронке пришлось бы жениться.

Будем надеяться, что самой Элгэ красивый раб не полагается. Как и для Валерии.

И вряд ли ей он понадобится — в ближайшие годы. Как и вообще мужчины. Аза сумела спасти разум Валерии, но не ее прежние романтичность и влюбленность.

Присесть они едва успели. Вместо ванны, еды и баб в комнату влетел сам молодой патриций как там его.

— Там… там…

— Что? — оборвала его Элгэ.

— Полно чужих людей. Полная вилла.

— Преторианцы?

— Нет, свои. Родня, друзья, знакомые…

Именно сейчас? В то время как их дети только что с арены, эти отмечают общую свадьбу? Или это то, о чём подумала Элгэ?

То, за чем она здесь. В чём ее опередили. Заговор.

И разговор. Очень серьезный. С теми, кого теперь не нужно сюда ни звать, ни приглашать. Сами уже явились.

3

Судя по подслушанному разговору, окончательную глупость самый долгосрочный император последних лет всё же натворил. И это — вовсе не казни, не конфискации и даже не дурное обращение с гладиаторами. Не следовало Аврелиану в угоду жрецам портить жизнь патрициям. Сантэйской верхушке. Тем, что в силу любых причин еще сохраняли верность короне. Если уж опозорил их детей — так хоть не мешай прикрыть позор. Втиснуть устроенную тобой Бездну в рамки законов. Прежних, а не свежесотворенных твоих.

Ах, ты пообещал своим любимым жрецам обратное? Так думай, кому что обещаешь. Соображай, что для сохранения власти всё же нужны не только они и преторианцы. Тем более, последних и перекупить можно. А против первых — поднять на дыбы Патриарший Престол. Там Эвитан с Мидантией новый Поход за Веру жаждут — аж вот-вот из штанов выпрыгнут.

Кстати, что у нас насчет гладиаторов? Кажется, Элгэ пора выходить из тени. А то вдруг любящим родителям захваченных в заложники детишек союзников не хватит?

— Извините, господа, — илладийка выступила вперед. Рядом с Валерией.

Переодеться в патрицианское платье они уже успели. Так что получилось вполне… величественно.

И обе — под руку с юным патрицием. Тоже в парадной тунике. Ошалевшим от такой наглости — и своей, и сообщниц.

Кстати, если Элгэ никто не узнал (да и с чего бы?), то уж ее спутников — почти все. Не узнал бы еще хозяин виллы тряпки собственной жены…

Но герцогиня Илладэн не может явиться в банджаронском наряде. Как и квиринская патрицианка Валерия.

— Нет, за оружие хвататься не надо. Мы — свои. Своей некуда. И у меня есть замечательное дополнение к вашему плану. Что вы думаете насчет того, чтобы освободить гладиаторов? Ну и вооружить, конечно.

Пикнул только один. Толстяк у дальней стены. Слишком многослойно одетый и потный насквозь.

Так и вспомнились курицы поппеевского гарема. А ведь их тоже спасти не мешает. Пропадут бабы ни за что. Вместе с прочими приговоренными — включая детей. Мишеля-то забрали к банджарон, а другие?

— Освободить рабов? Дикарей?

— Попрошу не оскорблять пленных офицеров Эвитана и Бьёрнланда! — искренне возмутилась Элгэ.

Глава десятая.

Квирина, Сантэя.

1

Качается помост. Пародия на него. На подмостках бродячих балаганов мастерят пародию на дворцы, а Элгэ достались всего лишь фальшивые носилки. Как и положено фальшивой жрице и фальшивой рабыне. А что настоящая герцогиня, так это уже вообще никому не интересно. Было и сплыло. И травой поросло. Кто не верит — спросите Мальзери. И невесть чей труп в его фамильной усыпальнице.

Качается помост. Самый бедный из того, что нашлось на вилле. То есть — дороже целого квартала лачуг нищего плебса.

Качается самый жалкий из роскошных помостов. Кому какое дело, кого там везут. Особенно, если этот кто-то тоже врет. Изображает дрожащую жертву. С таким же фальшивым узлом на якобы связанных руках. Не дрожащих.

Зато дрожат фонари и иссиня-черное небо. Бездонно-глубокое. Почти Илладэнское. Еще одна пародия.

— Пожарная стража Сантэи! Пожарная стража Сантэи. Уступите дорогу!

Хоть кто-то еще помнит свой долг. Эти напьются последними. К сожалению. Для Элгэ и ее конвоя.

Темная одежда, яркие факелы. Будто не тушить идут, а жечь.

— Личная стража патриция Тита Флавия Страбона! — куда громче (и надменнее) орет сопровождающий помост десятник. — С дороги! Живо!

Куда деваться? Кто такая пожарная стража в нынешней Сантэе? Кто они — против стражи знатнейшего патриция из древнейшего рода Квирины?

Главное, не нарваться на кого похуже стражи. Поопаснее.

И главное, не думать, что грозит в случае провала. Неважно, на какой стадии плана. Императорская стража ничем не слаще охранников гладиаторских казарм. Да и самих гладиаторов Элгэ не слишком идеализирует — будь они хоть трижды неквиринцами. Потому как и не эвитанцы. И уж точно не из Илладэна. И не из Тенмара.

Ворота чернеют вдали.

Нет. Уже вблизи. Рукой носильщиков подать.

Приехали. Прикачались.

Пора приземляться. Почти.

Нет. Передадут с рук на руки и так. Как и было задумано.

Если что — быстро сбросить узел и выхватить кинжал. Быстро. В ритме самых ярких танцев Илладэна. Как и положено танцовщице. Пусть и растеряла по пути кастаньеты и гребни. И вдобавок — Алексу, Диего и Октавиана.

Да не трясите вы так помост, идиоты! Мгновенно распутываться и вооружаться воспитанники Кармэн привыкли на твердой земле.

Очередной просчет домашних детишек. Садовых роз, вообразивших себя южным саксаулом.

И даже не известна реакция самой приемной матери на такой риск воспитанницы. То ли восхищение, то ли собственноручное убийство.

Скорее, второе. Риск герцогиня Вальданэ одобряла для себя и посторонних. А детей всегда предпочитала оберегать. Когда могла.

— Открыть ворота! Личная стража высокородного патриция Тита Флавия Страбона!

Местная стража оживилась. Повеселела, грубо зашутила. Ждут щедрой выпивки? Выпивка тоже будет, ждите. Прямо сейчас. Сзади несут.

Да и девку на помосте заметили. Ладно хоть лапы пока не тянут. Знают, что вперед положено пускать начальника.

Зато он сам уже слюнями успел облиться.

— … с пожеланием выпить за здоровье Его Светлости господина патриция.

Одобрительный рев подтвердил: выпьют. Да еще как! Еще и не хватит.

— И дерзкая рабыня — для гладиаторов!

— А рабыню можно и нам… — окончательно оживился начальник местных.

— Господин сказал: швырнуть гладиаторам — значит, гладиаторам! — взревел десятник личной стражи. — И мне велено лично проследить.

— Хорошо. Проходите и швыряйте.

Ржут как кони. Нет, так нет. Девок и в другом месте найти можно. И не одну, а десятки.

Нет. Опять — нет. Кони здесь ни при чём. Не оскорбляй благородных животных.

Жаль, нельзя устроить бучу прямо сейчас, но стражи много — и всё еще трезвой. Да и рабов с плебсом никто еще не вооружил. Толку-то сейчас от беглых гладиаторов? Которые вдобавок еще не в курсе, что уже беглые.

— Эй, Красавчик Олаф! Вашим развлечение прибыло. Красотка рабыня!

И часто им так?

— Ничего, если хоть Олаф ее себе оставит? — подмигнул начальник стражи. — Хороший товар, жаль по рукам пускать. Да и потом — эти, между нами, могут не согласиться. А Олаф — он у нас еще тот жеребец, целой казармы стоит.