— А сегодня ты здесь зачем? Только не говори, что в этом борделе тоже продают малолетних и захаживают на огонек маньяки?

— Да нет… Просто я же хотела здесь пожить, всё разузнать про эту кухню, внедриться. А бордель-маман меня мигом раскусила и собралась отправить обратно к Игнасио…

Тук-тук-тук. На сей раз — в дверь.

— Кто там в такой поздний час?

— Всеобщая мама. — Эйда и сквозь дверь явственно разглядела знакомую усмешку бордель-маман. — Открывай, Эйда. Погоню твоей подруги я уже спровадила.

Эйда устало распахнула дверь. К окну было идти ближе.

— Жюли, негодная девчонка, живо вылезай из-под кровати! Или ты там и намерена спать? Если твой любовник в этот раз не задаст тебе трепку — это сделаю я. И на сей раз тебе точно не понравится, обещаю. А сейчас — марш в горячую бадью и спать. Можешь лечь у Эйды.

— А моя сестра?

— Придумаем что-нибудь с твоей сестрой. В конце концов, я тоже хотела прикупить себе новых девочек. Пора расширять заведение. И значит, понадобится прислуга. Всё, Жюли, быстро мыться. И попробуешь возразить хоть слово…

Последствий дочь священника предпочла не дожидаться.

Глава седьмая.

Эвитан, Лютена.

1

Людская фантазия — неисчерпаема. Впрочем, очередная легенда из личной библиотеки Алисы Ормхеймской — даже довольно забавна. На первый взгляд.

Правда, явная переделка позднейшего драматурга. И, увы — без драконов, волков и загадочных созвездий. А весь сакральный смысл заключается в каких-то древних святилищах.

Вдобавок автора легенды интересовала лишь одна роль природных храмов — их пригодность для заключения брака. Да и текст сохранился явно не сначала, что путает всё окончательно.

«И тогда бежали они от гнева отца на зачарованный остров. Чтобы там, вдали от всех, пред ликом богов, связать свои судьбы…»

Для начала — чьего отца? Жениха или невесты? Не общий же он у них. Впрочем, приемные дети были во все времена.

«Ибо союз, заключенный в святилище, не расторжим ни божескими, ни человеческими законами. А если даже одного из супругов заберет смерть — и второму не жить…»

Жуткий обычай. Но с другой стороны: либо любишь — и тогда ничего не страшно, либо нет. Вот только если родились дети, с ними — как? Пусть теперь растят те, кто любит не так сильно?

«И мало кто решался связать свои жизни пред ликом древних богов. Ибо никакие мольбы не тронут Бессмертных. И не будет ведать овдовевший дня и часа своего. Но и день, и час придут еще до истечения года…»

Пролистав дальше, Ирия убедилась: там романтичный диалог страницы на три. В его ходе влюбленные решили: Священный Остров — их последняя надежда.

К сожалению, хорошую легенду коснулось перо более позднего переписчика. И в разговоре герои вовсю сыпали явно излишними для сбежавших влюбленных сведениями. Всё равно, что Ирия, влюбись в нее вдруг с какого-нибудь перепугу Всеслав, вдруг начала бы на тайном свидании обсуждать тонкости внутренней политики Бьёрнланда.

Драматург, переделавший легенду, явно пытался добавить ситуации трагизма. (Можно подумать, раньше там был не сюжет, а сплошное веселье.) И накидал вперемешку с любовными признаниями еще и всевозможных жутких фактов из истории святилища.

Ну и ладно, что нелогично. В конце концов, Ирия эту книгу не романтики ради открыла.

Три упоминания о почти одновременных смертях венчанных островом супругов. Жуткая история о девушке, привезенной на остров насильно.

Что за чушь? Как можно поклясться против воли? Или «насильно» — это испугавшись угроз?

Ах ты!.. «И коснулись губы злодея ее уст, и принял остров клятву. И хоть веревки держали руки девы, и любила она другого, и ни звука обета не произнесла, и не считала себя поклявшейся — но не смогла ни с кем более связать свою жизнь. Ибо кара за измену — смерть искусителя, посмевшего возжелать любви связанного обетом. А кара связанному за любовь к другому — горести для них обоих бесчисленные».

Теперь понятно, почему у этого милого храма такая репутация. И с чего все нормальные люди предпочитают жениться попроще. Без изысков и экзотики.

Но в диалоге влюбленных это — всё равно лишнее. Уж история с похищением-то точно отношения к ним не имеет.

А это? Юноша в ответ возразил возлюбленной, что негодяй, поступивший подобным образом, уже получил свою кару. Ведь за подобное преступление ему грозит жутчайшее проклятие. Оскорбить богов — еще страшнее, чем предать сюзерена, связанного с тобой родственной кровью.

Девушка ответила, что хоть кара и постигла святотатца, оскорбившего и невесту, и богов, но и дева умерла вскоре после него. Пусть и не проклятой.

Спор преследуемые влюбленные затеяли явно не вовремя. Что поделать — драматург опять забыл, что за несчастной парочкой гонится разъяренная родня. И им надо не легенды вспоминать, а ноги в руки — и жениться. А потом — еще быстрее драпать подальше.

К счастью, еще через полстраницы автор вспомнил об основном сюжете и быстро проскочил свадебный обряд. Скорее всего, в первоначальной легенде эти подробности пропущены. И взять их ему, бедняге, неоткуда.

Зато дальше влюбленные, вместо того, чтобы наконец смазать салом пятки и удирать, вновь увлеклись болтовней. Сожалениями, что нельзя здесь задержаться. (Раз нельзя — чего задерживаетесь?) И их ребенок не будет зачат в святилище. Ведь всем известно, что Сила таких детей куда выше родительской, а могущество уступает лишь богам.

' — Если, конечно, их рождение — не последствие оскорбления богов, — непонятно к чему возразила дева… то есть уже молодая супруга. — Но, к счастью, таким детям не дают жить…'

Добрые вы, однако.

И, кстати, само рождение почти богоподобных детей этих богов не оскорбляет?

' — А сейчас проследуем к лодке, ожидающей нас, возлюбленная моя…'

Ну, наконец-то!

— Ирэн, вам надоела вышивка? — приторно-змеиный голосок.

Надоела. Еще в Лиаре. Хорошо этим влюбленным. Плывут себе в лодочке, вдвоем. И рядом — ни одной курицы или змеи.

— Предпочитаю чтение. И вам советую то же. — Улыбнуться поневиннее. — Всегда лучше заниматься тем, к чему есть талант. Хоть какой-то.

Неужели это Ирия когда-то орала на Полину, бессильно сжимая кулаки? Интересно, сейчас они встретились бы на равных? Или нежная мачеха отрастила чешую еще прочнее? Драконью броню?

Смазливое личико юной змейки из розового позеленело. И вдвойне приятно, что получившая свое противница — хрупкая, голубоглазая блондинка. С медовым голоском.

Дома — не меньше двух шпионов. А в дамском кружке Алисы — целый клубок змей в кружевах. Полноценное кубло.

И Алан не приходит уже целую вечность. С того вечера.

А Пьер пропал. В тот вечер. Когда к Алисе заявился Всеслав. А Ирия и Алан подслушали тайну, за которые убивают. И когда липовая баронесса в компании настоящего оборотня, прикинувшегося липовым слугой, рассматривала в небесах плачущее созвездие Дракона. Под крепленое вино на травах.

А Всеслав наверняка явится вновь.

С вышивками покончено. И непонятно, почему беглая преступница — всё еще здесь? Разоблачить могут в любой день — Всеслав, Ревинтер, Полина. Вопрос лишь во времени.

И жив ли еще Алан?

Нужно уходить, заметать следы, залегать на дно. Кстати, куда? Не то чтобы Ирия не сняла на этот случай домик на окраине Лютены. На время поисков Эйды. А они пока, увы, не продвинулись. Совсем.

А потом придется уходить. Прочь из Эвитана. Выдавать себя за кого угодно — бесполезно. В глуши даже студент Академии привлечет внимание. Потому что студенту там быть не положено.

В Квирину, что ли, податься? Переодевшись мужчиной? В эмиграции пусть того больше разоблачают.

Тогда что мешает? Эйда. Квирина — это конец поискам сестры. Старшую дочь Эдварда Таррента не будет искать уже никто. Кроме врагов.

Последней причины уже довольно, чтобы застрять в Лютене. Но… что еще?

Алиса. Трудно бросить на произвол судьбы беременную родственницу, совсем недавно рыдавшую у тебя на плече. Даже если та при случае сама предаст тебя с легкостью.