В Мэнде всё — не просто плохо, а кошмарно.

— Эээ… у нас аристократы не ходят в городские церкви. Принято молиться в домовых. Знаете, традиции страны…

— Благодарю вас. Я воспользуюсь домовой церковью.

И не пора ли вернуться в комнату? А то если ночью тут лучше сидеть взаперти, то чем безопаснее поздний вечер?

4

Сегодня дуэнья весь вечер щебетала про любовь хозяина дома к певчим птичкам и сонетам. Кармэн так и представила кабинет графа — благоухающий и воркующий. И кругом тисненые томики — бурые с позолотой. Когда герцогиня Вальданэ проникнет в это царство птиц и сонетов, насчет цветов и книг можно будет посмотреть. Но вот чириканья не слышно даже при открытых дверях. Кармэн как раз сегодня проходила мимо. К сожалению — в обществе дуэньи. А где-то неподалеку крутился еще и гувернер. С воспитанником.

Хотя себя дурить глупо — сейчас пороть горячку нельзя. Материнский страх лишает разума. Любая кошка за своих котят вцепится в горло самому кровожадному хищнику. Но в политике позволить себе такое — смерти подобно. Причем весьма неприятной. Всерьез очаровывать графа еще рано. Иначе — можно и не пытаться.

— Госпожа графиня тоже любит цветы.

Графиня. Очень мило. А главное — вовремя.

— Вы имеете в виду графиню Анжелику или юную Изабеллу?

Так еще и не увиденную.

— Что вы? Графиню Элизабет — супругу господина графа.

Что ж. Информирование о делах в Мэнде у них с дядей было поставлено еще хуже, чем Кармэн опасалась. Графиня Элизабет — мачеха всем детям. Женился в третий раз граф Валентайн совсем недавно. Всего полгода назад (или даже меньше) он еще числился вдовцом.

— Госпожа графиня вернулась только этой ночью. Ей с дороги нездоровится, — вздохнула дуэнья. — Она предпочла поужинать у себя в комнатах.

Вот так. Изабелла — «невыносима», а графине «нездоровится». Все-таки в возрасте есть свои преимущества. Как и в положении.

— Жаль, но с годами мы не становимся здоровее, — забросила наживку Кармэн.

И дуэнья ее проглотила:

— Это точно, — закудахтала она. — Я иногда с трудом встаю по утрам. Но госпоже графине-то только семнадцать.

А старшей дочери ее супруга — двадцать три. Граф Валентайн — достаточно красив и подтянут, чтобы еще привлекать женщин. Но не юных дев. Не тот типаж. Таким обычно подавай молодых блестящих кавалеров с «опасной» репутацией. Юные бабочки летят на огонек — с верой, что именно им матерые гуляки и бабники вдруг станут верны. Сама такой была…

А потом остается или пить нектар с разных цветов, или отращивать жало и превращаться в ос.

— Вот и вьет веревки из мужа… — еще пуще разворчалась дуэнья. — То ей не так, сё не эдак.

С этого совьешь. Раньше уксусом с его лица подавишься. Но в одном Кармэн ошиблась. Дуэнья не любит жену графа не меньше, чем его младшую дочь. Или не меньше делает вид, что не любит.

— Жаль, что ей нездоровится. Вот уж кто мог бы со мной поделиться придворными новостями! — вздохнула Кармэн.

И одернула себя. Не переигрывай! Пустоголовая курица может жаждать блеснуть при новом дворе, тряся титулом, цацками и прелестями. Но даже для курицы есть пределы — если у нее пропал цыпленок.

— О, госпожа графиня не бывает при дворе. — И непонятно, одобряет это дуэнья или нет. — Она — скромна от природы. И предпочитает жизнь тихую и уединенную. Потому и пропадала в поместье, пока это дозволяли приличия.

Или воля деверя.

Не только Кармэн — еще та интриганка. Дуэнья тоже явно переигрывает. Если взяла роль чопорной дамы — тихих скромниц должна обожать, а не недолюбливать. Хотя бы в противовес «невыносимой» Изабелле.

И если граф — не домашний тиран, запирающий супругу в четырех стенах, а дочерей распихивающий по храмам, от этого двора нужно держаться подальше, чем от «дворика» принца Гуго, чтоб ему!

И прав тот мудрец, что назвал все былые беды меркнущими перед нынешними. Как страшный, но сон — перед кошмарной явью.

Глава пятая.

Эвитан, Лютена.

1

К кардиналу Руноса пускают легко — уже давно. Насколько верит ему Жерар и верит ли вообще — дело десятое. Но лечить самого дорогого человека — позволяет.

А вот позволит ли оказать услугу? И окажет ли ее сам?

— Вам нужна помощь, — вновь первым поднял скользкую тему придворный целитель. — И мне. И еще одному человеку.

— Много кому нужна помощь, — бесстрастно процедил Жерар.

Покои Александра — скромны, но уютны. Как и коридоры Ордена. Не зря когда-то Руносу показалось, что навстречу вот-вот выйдут супруга и дети кардинала.

В прошлый раз отец Жерар провел Руноса и Жанну в свой кабинет. Тоже уютный и теплый. Сегодня королевского целителя пригласили в келью.

И вот в ней-то сложно предположить семейный очаг. Не показная нищета и не лицемерие леонардитов, но… сразу видно, как одинок хозяин этой комнаты.

Нет. Не хозяин. Временный постоялец.

Что именно он знает о служении Белой Матери? И… насколько грехом это считает? Михаилиты допускают многое. Но вряд ли еще и прелюбодеяние.

— Ее зовут Александра Илладэн нир Тервилль.

Сестра Элгэ. И юного Диего.

— Принц Гуго здоров. И полностью готов к браку. Регенты не станут защищать девушку.

Разве что Мальзери. Из своих интересов. И даже он для Александры — предпочтительнее Гуго. Хоть не изнасилует.

Но после более чем странной смерти Юстиниана и Элгэ и того, что случилось с Октавианом, у его отца поубавилось союзников. И влияния.

— И что предлагаете вы, Рунос? — не стал отрицать Жерар.

— Есть одно средство.

— Могила? — не дрогнули ни лицо, ни голос, ни взгляд.

— Почти. Но Его Высокопреосвященство — не мертв.

— Вы понимаете, что будет с Орденом, если нас обвинят в убийстве?

— Потому и предлагаю тот самый яд. В малой дозе. Александра — молода. Шансов выздороветь у нее даже больше, чем у Его Высокопреосвященства. Кроме того, вспомните о долгах.

— О чьих?

— Его Высокопреосвященства. Он обещал в трудной ситуации яд и Элгэ Илладэн, и ее сестре. Вы ведь слышали это, отец Жерар?

И, к счастью, слышала Элгэ.

Тихая келья, тихий разговор. Будто кардинал Александр за стеной может их услышать.

Нашел бы кардинал другой выход? Скорее всего. Он ведь по-настоящему добр. Не как Рунос.

Его Высокопреосвященство уж точно не смог бы запечатать тот змеиный туннель вместе с людьми.

Александр нашел бы спасение. Как и покойный учитель Руноса. Но, увы — здесь только он сам. К несчастью для всех.

— Его Высокопреосвященство сейчас не в том состоянии, чтобы самому сдержать слово. И я, и вы его знали: я — меньше, вы — больше. Пожелал бы он стать клятвопреступником?

И кем станет Рунос, давая девушке не смертельный, но отнюдь не безвредный яд? Таких просто не существует.

За другой стеной — михаилиты. Молятся, тренируются… ведут дела Ордена. Держатся. В отсутствие любимого главы. Ждут и надеются. И верят.

Жерар молчал целое мгновение. Прежде чем устало кивнул. Иногда «нет» — это «да». Нет, Его Высокопреосвященство не нарушил бы клятву.

— Александра Илладэн преданно ухаживала за своим спасителем. Так чего удивляться, что ее поразила та же самая хворь?

— Бедная девочка, — тяжело вздохнул правая рука кардинала.

— Я дам ей много меньше, чем досталось Его Высокопреосвященству. Спустя несколько недель девушка придет в себя. Этого времени вам хватит, чтобы объявить ее мертвой и спрятать пока в каком-нибудь отдаленном монастыре? До дня, когда побег будет возможен.

А куда? Даже если Витольд Тервилль чудом жив — где он? И… как узнает, что любимая жива — если ее объявят мертвой?

Элгэ и Диего, если б знали — поблагодарили бы Руноса? Или пришибли бы такого целителя лично?

Сестра Александры тоже нашла бы лучший выход. Но, увы, она еще менее в состоянии, чем Его Высокопреосвященство.