Рин смущённо хмыкнул, опять взъерошил волосы, устроив на голове форменное воронье гнездо и торопливо продолжил:

— Есть и другой способ: сначала покоряешь себе тело и уже потом, через физические ощущения и ласки подчиняешь душу. В этом случае очень многое зависит от первого раза, какое впечатление у женщины осталось, таковы у мужчины шансы стать её единственным.

— Валирре первый раз точно не понравился, — покачала я головой, вспоминая слова подруги, что это страшное и мерзкое занятие, несущее женщине только боль и стыд.

— Плохо дело, — нахмурился Рин. — Хотя, с другой стороны, Эвер своими нежностями вывел жену из состояния покорного равнодушия.

— И? — поторопила свою пару я. — Особого желания у Валирры к её самцу лично я не уловила.

— А его пока и нет, рано, — успокоил меня Рин и озорно сверкнул глазами. — Но и равнодушия уже тоже нет. А раз так, надо ковать железо, пока горячо. Дама взволнованна, смятена, её можно покорить.

— Как интересно-о-о, — протянула я, чувствуя, как разгорается у меня в груди пламя ревности. — А у Вас, Ваше Высочество, богатый опыт в плане обольщения дам. Откуда, хотелось бы знать?

— Изящному искусству любви нас с братом учила сама мадам Боманро.

Я ошеломлённо рыкнула. О мадам Боманро и её салоне ходили слухи даже в нашем племени. Говорили, что эта женщина земное воплощение самой богини любви и красоты, а её салон подобен храму, где творится всякое непотребство во славу этой женщине, простите, богине. Рин моё замешательство прекрасно увидел, понял и скользнув ко мне, заключил меня в крепкие объятия, щекотно прошептав в ушко:

— Релль, ты для меня одна-единственная, никто другой мне не нужен.

— А как же мама и сестрёнки?

Да знаю я, что именно он имел в виду, но не могла я в сладость признания не добавить перчика сарказма, уж больно уязвимой я с ним становлюсь!

— Вредина, — усмехнулся Рин, нежно целуя мою шею. — Моя любимая, прекрасная, желанная вредина. Обожаю тебя…

Я охотно откликалась на ласки любимого, всем сердцем повторяя его слова:

— Любимый… Прекрасный… Желанный… Обожаю тебя!!!

Как добралась до дома, Валирра бы не сказала даже под пытками. Ноги послушно несли в нужную сторону, ловко огибая встречающиеся на пути ямки, камни или плохо подсохшую после недавнего ливня грязь, а в голове царил полный хаос и сумбур. Что делать, как себя вести? Вот придёт она домой, её встретит Эвер, возможно, ничего и не спросит, но будет смотреть, всем своим видом не просто ждать, требовать ответа, причём окончательного и положительного! А что ему ответить? Принять его душой, раз уж телом всё равно принадлежит ему? Нет, ни за что! Страшно, рано, не готова она к такому безусловному принятию и доверию. Попросить подождать, дать время привыкнуть? Кто знает, как он на это отреагирует? Может ведь и в ярость впасть, как было после первой ночи, когда у неё только одна тоненькая прядочка в его цвет окрасилась. Ещё, оборони, Праматерь волчица, примется своё мужество доказывать, а ей и так-то до тошноты противно с ним ложе делить. Да и чего хорошего может быть в этом зверином совокуплении? В романах, конечно, всё красиво расписано, но разве можно книгам верить? Конечно, нельзя! А подруге можно? Вечерняя звезда своему Авантаринэлю душой и телом принадлежит и при этом счастлива просто до неприличия! Сияет вся… Может, Серебристой луне тоже попробовать довериться своему самцу? В самом деле, не съест же он её?! Хотя, Эвер может и съесть. Да что там съесть, сожрать, уничтожить, раздавить! Он же оборотень, а не принц, его по-другому воспитывали. Хотя Рин тоже оборотень… Полная луна, да как же это непросто, разбираться в себе и своих чувствах!

Валирра зарычала, обхватив голову руками, а потом легко перекинулась в волчицу и бросилась бежать. Быстрее, быстрее, ещё быстрее, чтобы все сомнения и страхи остались далеко позади, чтобы только ветер свистел в ушах!!! Когда язык вываливался наружу от усталости, а роскошная шуба слиплась от грязи, волчица неохотно поползла к дому. В придорожных кустах вернулась в человеческий облик и снова взвыла, на этот раз от расстройства. Вид у Валирры был не как у порядочной самки, возвращающейся из гостей, а как у последней шавки подзаборной, которую не пометил только самый ленивый кобель. Вся лохматая, грязная, одежда клочьями… Даже будь Эвер похож на мягкого и покладистого Оридела, отца Вечерней звезды, или на её пару, и то бы взревновал и принялся выпытывать у женщины, по каким это оврагам, да в чьей компании её так носило. А ведь Эвера мягким да покладистым даже собственные родственники не считают…

«Прибьёт, — мелькнула в голове женщины паническая мысль. — Как есть прибьёт. Добро ещё, если самцам на потеху не вышвырнет!»

Валирра всхлипнула и тоненько заскулила от ужаса. Словно откликнувшись на её скулёж, кусты затрещали, и к насмерть перепуганной женщине вышел огромный серый волк. Миг, и вот уже вместо волка на корточках перед женой сидит Эвер.

— Прости!!! — отчаянно заверещала Валирра, падая перед мужем на колени. — Прости, это моя вина!!!

Эвер резко втянул носом воздух, нахмурился и принюхался ещё раз, уже более обстоятельно. Серебристая луна замерла лицом в грязи, не смея даже пошевелиться.

— Ты же с теми была, к кому я тебя сам отпускал, — буркнул Эвер, но вовремя вспомнив наставления Рина, уже мягче спросил. — За что же прощения просишь?

— Я запоздала, тебя ждать заставила, выгляжу не-пот-реб-но-о-о-о!!! — душещипательно провыла Валирра, по собственному почину вскарабкавшись на колени к мужу и самозабвенно поливая слезами его рубаху.

Эвер замер, до глубины души поражённый не словами и даже не слезами жены, их он примечал частенько, а тем, что она сама прижалась к нему, ища защиты и утешения. Сама, по собственной воле! Оборотень осторожно, словно речь шла о хрупкой снежнике, способной растаять от единого вздоха, обнял жену, удобнее устраивая её у себя на коленях. Зверь внутри сладострастно рыкнул, намекая, что неплохо было бы поразвлечься с волчицей, но Эвер, впервые в жизни грозно рыкнул на хищника, призывая его заткнуться и не мешать. Волк обиженно заскулил, но оборотню было на него наплевать. Странная щемящая нежность, делающая беспомощным и в то же время всемогущим, захлестнула душу сурового воина. В голове рождались тысячи упоительных видений, не имеющих, что особенно удивляло, никакого отношения к физическому обладанию самкой. Хотелось так и держать в руках эту хрупкую красавицу, поцелуями осушить слёзы на её прелестных щёчках, сказать ей что-нибудь щемяще-нежное, чтобы синие глаза засияли от радости.

— Ладо моё, — рыкнул Эвер и, сам первый устыдившись такого немужественного порыва, вскочил на ноги и недовольно буркнул. — Домой пора, скоро уж спать ложиться, а ты ещё даже не ужинала. Тебе питаться надо хорошо, вон какая тощая да бледная!

Суровость суровостью, а на землю Валирру не поставил, так и понёс её на руках к дому, презрительно игнорируя ошарашенные взгляды и отвисшие челюсти встречающихся на пути соплеменников. И чего их столько на ночь глядя на улицы выползло, можно подумать, Ночь Первой Охоты!

Дома Эвер резко поставил жену на ноги, буркнул что-то совсем уж невразумительно и резво направился к двери.

— Ты куда?! — испугалась Валирра, кидаясь к мужу и что есть силы вцепляясь в его рукав. — Ночь скоро, никуда я тебя не отпущу!

Вообще-то, для оборотня ночь самое благодатное время для прогулок и охоты, но Валирра как-то позабыла об этом, впервые увидев в муже не грозного самца, бесстрашного и неукротимого, а обычного мужчину. Своего мужа, которому может быть небезопасно на улице в тёмное время суток.

— Я ополоснуться, — буркнул Эвер и, расплывшись в проказливой ухмылке, не без издёвки заметил. — Отпустишь ли, мамочка?

— Мне бы тоже помыться надо, — прошептала Валирра, окидывая тоскливым взглядом свой изодранный наряд.

— Ты в доме, я на улице, — буркнул Эвер и ушёл, громко бухнув дверью.