Фрунзе положил трубку.

Взглянул на Бендера у которого дергался ус. И, пожалуй, глаз.

— Вы сами все слышали. Сейчас я вызову своего сотрудника, чтобы он отвез вас к Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. И проводил. Чтобы не возникло неприятных эксцессов. Как вы договоритесь — ваше дело. Хотите — можете сбежать. Уверен, вы найдете способ. Но повторно лучше бы вам не попадаться. На выходе мы сделаем фотокарточку, на всякий случай.

— Я ведь не нарушил никаких законов.

— А вас еще и не начинали допрашивать, — улыбнулся Фрунзе, скорее оскалился самым кровожадным образом. Аж глазами сверкнул. Но почти сразу же вернул себе благоприличный облик. — В общем — рад знакомству. Если надумаете стать приличным человеком и поработать на благо общества — милости просим. В гости. С удовольствием послушаю о ваших похождениях.

— На благо общества?

— Оперуполномоченный ОГПУ — серьезный чин. Да, Москва не Рио-де-Жанейро, — от этих слов Бендер вздрогнул, — но доход стабильный, неплохой. И главное — работа интересная. Прекрасная возможность проверить себя. Сможете вы обойти матерых жуликов или нет? Сможете раскопать схемы, по которым они деньги воруют или вы на их фоне моська? Один восставший комбинатор против всего уголовного мира советской России. А? Ну ступайте. Не будем тянуть время.

С этими словами он нажал на кнопку. Вызвал сотрудника личной охраны. Поставил ему задачу. И отправил «под ручку» с гражданином Бендером «навстречу приключениям…»

На самом деле «великий комбинатор» явился к нему не просто так. На то имелись веские основания. Михаил Васильевич вел очень насыщенную коммерческую деятельность. И имел деньги, которые можно было сравнительно честно отнять. Во всяком случае тот, видимо, подумал именно об этом, решившись на эту авантюру…

К лету 1927 года на него было зарегистрировано без малого семь десятков разных патентов в СССР. И все они благодаря помощи Чичерина оказались закрыты патентами в Англии, Франции, Германии и США. Но они не лежали мертвым грузом. Что в Союзе, что за рубежом нарком ими приторговывал. По сходной цене, не жадничая, продавал не эксклюзивные права на использование. Денег это приносило не сильно много, но достаточно для того, чтобы созданное им молодое ГРУ занималось активным поиском интересных, перспективных разработок. И скупало их на взлете. Пока они еще стоили «три копейки».

Для чего в каждом патентном бюро всех ключевых мировых стран был завербован свой осведомитель. Как минимум один. Который ежемесячно формировал бюллетень с примечаниями и передавал его агенту ГРУ за некое вознаграждение.

Сведения в общем-то открытые. Но так было удобнее работать.

К серьезным задачам ГРУ пока не подходило. Нарабатывало пока аналитический отдел. Который с этими патентами и разбирался. Подтянув узкоспециализированных экспертов.

Благодаря чему Фрунзе удалось сформировать пакет из более чем двухсот интересных патентов, на первый взгляд никому не нужных. И правильно их оформить во всех ключевых странах уже на себя. Среди них, например, были разработки по ПВХ. Как ни странно, но в 1927 году он никого из серьезных игроков не интересовал. В отличие от Союза. Который тут же запустил его в разработку. В том числе и начав поиск пластификатора для выпуска хорошей изоляции, очень важной и нужной в полевой телефонии. И не только. Да и базовый, твердый ПВХ уже к лету 1927 году осваивался на маленьком предприятии. Из него нарком собирался делать стандартные канистры. Ну а что? Дешево и сердито. Не горит, не гниет, и бензин прекрасно держит. Что может быть лучше? Да и трубы из ПВХ его привлекали, но это уже потом…

Само собой, ГРУ финансировалось и нормальным образом. Но лишний доллар или франк были не лишними.

Деньги, которые нарком выручал внутри Союза, шли доброй половиной на разные учебные заведения. В первую очередь школы. Которые он оснащал всем необходимым. По мере своих возможностей. За 1926 год, в своем публичном отчете, опубликованном им в газете, Михаил Васильевич пожертвовал больше 520 тысяч рублей на оснащение школ…

На одну зарплату он жить также не собирался. 250 рублей — сумма большая для одного человека, но у него финансовые обязательства были внушительные. Ему приходилось содержать не только себя, но и жену, двух детей, маму, тещу и тестя. Да еще и оказывать материальную помощь другим многочисленных родственникам. Так что 2–3 тысячи в месяц на бытовую «текучку» у него уходило в лет. А иной раз и больше.

Но ничего сверх необходимого не покупалось.

Никакого шика и блеска. Никаких кутежей и гулянок. Просто спокойная, достойная жизнь в достатке, сытости и тепле. Этакий крепкий мещанский уровень. Разве что одежду всегда шил из очень качественной ткани, да обувь покупал на заказ у хорошего сапожника. Для себя и супруги. Чтобы соответствовать. Но все одно — внешне никаких пустых рюшек. Часы у него были тоже крайне непростые. Но также без украшательств. Просто очень точные. Изготовленные по спецзаказу в Швейцарии. Под стать им были и прочие аксессуары. Утилитаризм, функционализм и минимализм во всем. Почти что спартанский. Разве что на косметику жене разорялся. Это была ее страсть, в которой он ей уступал.

Помимо этого, Фрунзе регулярно вкладывался в новые проекты. Так, например, по осени 1926 года, он потратил около 120 тысяч рублей для создания под Москвой парникового хозяйства. И к весне все уже построили и запустили.

Пространственные металлические каркасы. Двойное остекление. Паровое отопление в зимний период. И небольшой хозяйство медоносных насекомых для опыления. Выращивать там планировали клубнику и голубику. Не только и не столько для внутреннего потребления, сколько на экспорт. В сезон ей не удивить. Но цикл производства был выстроен так, чтобы урожай можно было собирать круглый год. Что открывало очень большие перспективы для «вкусных» валютных поступлений. Так как подобных предприятий пока еще в Европе не строили. В массе они появятся позже — уже в послевоенные годы.

Из-за этого проекта они с Феликсом чуть не поссорились. Он был не в духе из-за ломки, вызванной отказом от кокаина. И излишне резко бросил фразу:

— Да ты, я смотрю, совсем буржуем стал!

— А я для себя стараюсь что ли?

— Сам же говорил, что из-за жены и детей все задумал. Чтобы по зиме ягоды кушали.

— Так не в ущерб же общественным интересам! Знаешь СКОЛЬКО стоят клубника и голубика зимой в европейских ресторанах? Ее даже самолетами поставлять выгодно. Или дирижаблями, кстати. А это валюта. Много валюты. И ее всяко лучше получать так, чем торговать зерном, отнимая последний кусок хлеба у своих же крестьян.

— Так-то да, но…

— А что, но?

— Ты ведь все это оформил как частный бизнес.

— Предлагаешь управлять им Пятакову? Или еще какому-нибудь дураку, ничего не смыслящему в хозяйстве?

— Можно же подобрать соображающего.

— Можно. Но такого лучше на уже существующие заводы поставить. Сам же знаешь — беда с руководящими кадрами на государственных предприятиях…

Немного еще попререкались. Но утихли. Тем более, что проект этот действительно сулил очень неплохие валютные прибыли. Крайне важные для Союза. И не только утихли, но и Дзержинский лично отстаивал сохранение текущего порядка дел перед комиссией ЦК. Сталин ведь не усидел и постарался боднуть Фрунзе. Дескать, не утратил ли тот связь с партией? Хотя, конечно, и сделал это исподтишка и еще до того, как произошел арест Литвинова.

Вот Феликс и вступился за наркома на разбирательствах. Защитил. И даже убедил в случае коммерческого успеха этого начинания, необходимо выделить государственный беспроцентный кредит под создание большого агрохолдинга. Само собой, преимущественно в трудовых векселях. Более того, выступил с поддержкой ряда новых проектов, предложенных Михаилом Васильевичем. Например, чтобы организовать в 1927 году заготовку белых грибов. Засушку их. С целью последующей продажи в ту же Европу. Зимой. Опять же для дополнительной валютной выручки. А если получится — то и заморозить. Но тут надо посмотреть…