Самого Николу он обнаружил в самой дальней комнате. Он сидел за столом в ультрафиолетовом освещении и возился с какими-то деталями.

— Доброго вечера, — поздоровался нарком, зная, что на ломанном русском его собеседник уже вполне общается.

Ученый вздрогнул.

Оглянулся.

И буркнул.

— Я вас не ждал.

— А меня не нужно ждать, я сам прихожу. Вот — соскучился. Решил навестить. Пообщаться. Может помочь чем?

Никола смерил его скептическим взглядом, но, секунду спустя указал ему на кресло стоящее напротив.

— Над чем трудитесь?

Тесла еще немного помедлил. А потом начал рассказывать, со свойственной ему манерой стремительно увлекаясь.

Как Михаил Васильевич и думал, на перспективные разработки он «забил», занявшись новым своим увлечением — самолетом. Что вызвало у наркома как минимум недоумение. Он ведь не знал, что примерно в это время в США Никола также им и занимался. А мысли у него крутились о том давно.

Получалось не очень.

Все-таки в таких делах он был безгранично далек от профильных специалистов. Однако Фрунзе легко опознал в его поделке конвертоплан. Понятно, он задумал не Bell V-22 Osprey. Но задумал же. И весь был им поглощен, ничего не понимая в авиации.

Конвертоплан не вписывался в задуманную наркомом концепцию развития летательных средств. Он про него попросту позабыл. И вот теперь смотрел на Теслу, который с болезненно горячим взором что-то рассказывал, и напряженно думал.

Отказать и зарубить проект?

Можно.

Только зачем? Тем более, что пока этого безумца охватила идея, он все равно ничем другим заниматься не сможет. А он недешево обходится Союзу. Да — статусная персона, благодаря которой постоянно удается пиариться, набирая очки международной репутации. Но все равно — хотелось бы с него и на хлеб что-то намазать. То есть, получить какой-нибудь практически полезный результат.

Оставить как есть?

Еще хуже. Он ведь в самолетах ничего не смыслит. И пока разберется — пройдет куча времени. И, что особенно печально, денег. Поэтому Михаил Васильевич чуть помедлив прошел к телефону и набрал Туполева. Тот еще был в своем КБ. Готовил к государственным испытаниям свою «Пчелку». То есть, версию Ан-14 на местных ресурсах.

— Андрей Николаевич? Добрый вечер. Не отрываю? Прошу прощения. Но все же прошу вас взять парочку своих самых толковых ребят и подъехать в лабораторию Николо Теслы. Как зачем? По телефону об этом нельзя. Машины нет? Сейчас пришлю. Это очень важно. И связано с вашим большим проектом. Да-да. Тяжелым стратегическим бомбардировщиком. Похоже тут появилась одна идейка. Не знаю, получится ли ее реализовать. Вот ваш совет и нужен. Хорошо. Жду.

— Андрей Николаевич? — переспросил Тесла. — Кто это?

— Туполев. Он как раз сейчас разрабатывает малый военно-транспортный самолет. И, как мне кажется, его конструкция прекрасно подходит под вашу задумку. Там двигатели воздушного охлаждения размещены на крыле высокоплана. Если отрезать внешние консоли, укрепить центральную и поставить на нее эти двигатели на поворотной штанге, то может, как мне кажется, получится. Разумеется, перед этим все уравновесив противовесом…

Согласиться Туполев или нет — был большой вопрос. Но, в принципе, Ан-14, способный к вертикальному взлету и посадке — это бомба. Из него много чего потом можно будет налепить.

Само собой, стандартную версию «зарезать» нарком не собирался. Да и строить стратегические бомбардировщики с такими установками. Но… мало ли удастся хотя бы как-то купировать эту страсть Теслы? Чтобы он уже наелся самолетиками и занялся полезными вещами.

Туполева правда, жаль. Работать в тандеме с чокнутым ученым удовольствия мало. Но он постарается его убедить. Если не стратегическими бомбардировщиками, то веткой специальной палубной авиации… очень попробует…

1927 год, август, 16. Париж

— Ваше высочество, — произнес Гучков подсаживаясь к столику.

— Императорское.

— Да будет вам, — махнул он рукой. — Империи больше нет. Чего ворошить было? Да и, Александр Михайлович, вам с этого титула какой прок? Вы — личность. Сильная и значимая безотносительно происхождение.

— Если бы я вас не знал столько лет, то подумал бы, что вы хотите меня уязвить. — поиграв желваками, произнес его собеседник широко известный под семейным прозвищем Сандро.

— Может я и грубоват, но честен.

— За это и ценю.

— Вы, полагаю, хотели встретиться из-за всего этого скандала?

— Именно. В РОВС сильнейшее брожение. Уже случилось две дуэли и один Бог знает еще сколько их произойдет.

— Дурная голова рукам покоя не дает, — усмехнулся Гучков, прекрасно понимая, каково это, ибо сам был таким же, имея за плечами четыре дуэли. — Лучше бы англичан вызывали. Чего они дурни промеж себя режутся?

— Стреляются.

— Да-да. Осталось только начать разыгрывать русскую рулетку с помощью пистолета. Это было бы на том же уровне здравомыслия.

— Вы такого невысокого мнения о них?

— А вы разве не понимаете, что произошло?

— Что?

— У нас, судя по всему, народился достойный наследник Бисмарка. Так суметь взбаламутить европейское болото — это только покойный Отто мог.

— Вы про этого румына?

— Ох оставьте! Или мне прикажете вас считать немцем? В вас ведь русской крови сколько процентов? Капля на ведро? Но разве это обстоятельство делает вас меньшим русским?

— Так вы считаете его русским?

— Я считаю, что он действует в интересах России. Все остальное не имеет никакого значения. Я, знаете ли, в черносотенных отрядах никогда не состоял. И если уж на то пошло, то я тоже русский лишь на половину.

Сандро замолчал.

— Я вас обидел?

— Вы сегодня удивительно несносны.

— Вы читали то первое послание Муссолини?

— Разумеется.

— Догадались, чьих это рук дело?

— Вы полагаете?

— Я сопоставил его со старыми выступлениями Муссолини. И, вы знаете, ничего общего. Он никогда не выбирал такую стратегию доводов и аргументации. Тогда меня озарила догадка и я запросил у знакомых стенограммы выступления Фрунзе. Какие имелись. И его публичные статьи. И вы знаете… сомнений у меня не осталось никаких в авторстве того, что нас маленький дуче разместил от своего имени.

— Странно. Перед съездом партии он назвал Российскую Императорскую армию худшей армией Мировой войны. А тут — лучшая среди союзников.

— Он достойный наследник Бисмарка. И говорит каждому то, что тот должен услышать. Внутри страны он занимался борьбой за власть и ему, без всякого сомнения, требовалось напугать этих людей. Чтобы получить большее финансирование и большее влияние. А здесь — усилить эффект от внешнеполитических требований. И выставить Россию — страной, которая вынесла на себя основную тяжесть войны, но обманом лишенной своей доли от победы.

— А на самом деле?

— Бог весть. Мне кажется, что Михаил Васильевич в обоих случаях не лукавил. Немцы, если бы Россия не выступила в союзе с Францией, разбили бы ее в пух и прах. Повторив успех 1870–1871 годов. И никто не знает, чем бы это закончилось. Так что лишать Россию доли — наглость и кощунство. И тут он, без всякого сомнения, прав. Равно как и в том, что наши воины не слишком блистали на полях сражений. Да, храбрые. Но…

— Им не хватало боеприпасов.

— И это тоже. Но как объяснить катастрофу 1914 года? Когда они были разбиты совершенно дурным образом в Пруссии? А 1916 год с его Великим Брусиловским прорывом? Который, как я слышал, не Брусиловский, не прорыв и в целом не имел никакого стратегического значения.

— И поэтому он начал делать все эти «водопроводные трубы»? — скривившись фыркнул Александр Михайлович.

— У меня есть надежный человек там, — мотнул он головой. — И вот он — принимал участие в государственных испытаниях карабина. Лично из него стрелял. И он уверял меня в письме, что карабин честно прошел весь комплекс испытаний и принят на вооружение по праву. На дистанциях до пятисот метров он на голову превосходит нашу старую-добрую винтовку.