Хаменеи понял не сразу, пришлось повторять – и выяснилось, что об этом ему ничего не известно и что об этом придется спрашивать работающих на месте ученых. Патрик немедленно поинтересовался составом команды ученых, несколько раз кивнул – видимо, отметил знакомые фамилии – и предложил разойтись и отдыхать.

Предложение было принято сразу и безоговорочно – перелет получился довольно-таки утомительным, а завтрашний день обещал оказаться весьма нервным – а то и опасным, если немцы действительно следили за исследованиями. Первым ушел Хаменеи, Патрик последовал за ним, пожелав сестре спокойной ночи, а сама Этне, – задержавшись на пороге, неожиданно спросила:

– Игорь, вы ему доверяете?

– Не вполне, – признал Хаецкий.

Возможно, он был неправ, и перс вполне заслуживал доверия – но Хаецкий все равно сомневался. Возможно – не зря…

Рано утром у гостиницы остановился все тот же автобус, принял ученых и разведчиков и отправился на север, к подножию Точала. Игорь продолжал изучать город и кое-какие выводы у него уже наметились.

Да, город был стар – едва ли не старше Рима и Афин. И его древнюю часть берегли столь же тщательно – но во все стороны от широкого кольца парков, окружавших старый город, расходились волны новостроек. Здесь, в северной части Пасаргады, это было не столь заметно – основное строительство шло на юго-востоке – и Хаецкий сразу же вспоминал Самарканд, видя кварталы, построенные лет двадцать назад. Здесь, в первую очередь, жили – центр был не столько городским районом, сколько музеем, юго-восток составляли деловые кварталы…

Постепенно город сходил на нет, рассыпаясь пригородами и деревнями, подбирающимися к склонам Эльбурса. Как раз неподалеку от одной из таких деревень в предгорьях и находилась та самая пещера.

И снова – Средняя Азия, только уже не Самарканд, а памирские деревни, где трудно было сказать, в каком ты веке. Точно такие же мрачноватые неторопливые люди, точно такой же неспешный быт… Сейчас, впрочем, возмущенный невероятной находкой археологов.

Да, о переходе в деревне почему-то знала каждая собака. Без подробностей, но знала, и это настораживало – официально о находке ничего не сообщало, неофициально – только тем, кто непосредственно с ней работал, а значит – опять утечка.

– Кто и зачем? – скривился Игорь, выслушав очередную историю о воротах в потусторонний мир.

Впрочем, «кто» – как раз догадаться несложно. А вот «зачем»…

– Мы узнаем, – заверил Хаменеи. – Не беспокойтесь. Простите, я вас покину.

И едва ли не бегом бросился к штабной палатке, на ходу раздавая какие-то указания на фарси.

Расследование получилось коротким, но результат принесло далекий от ожидаемого…

Как оказалось, у одного из рабочих, прибывших вместе с экспедицией, здесь жил родственник. Родственники плотно пообщались, а поскольку оба были мусульманами и спиртного не употребляли, расслаблялись за кальяном, куда идиот-хозяин добавил коноплю. Добавил, что характерно, без всякой задней мысли – просто потому, что всегда так делал… Разумеется, гость разболтал все, что знал, а знал он немного, хозяин, придя в себя, поделился новостями с парой друзей, те рассказали своим друзьям… И в результате за считанные часы о находке узнала вся деревня.

От обвинения в государственной измене глупца спасло только то, что разговор этот произошел уже после того, как отбыл курьер, и даже после того, как он добрался до Управления.

Хаменеи, рассказывая об этом происшествии, вид имел на редкость ошеломленный и явно не понимал, смеяться ему или плакать. Судя по всему, это изрядно подорвало его веру в человечество…

– Поверьте, уважаемый коллега, – прервала разошедшегося перса Этне, – вы сильно недооцениваете способность людей делать глупости. Хотя, конечно, наш случай вопиющий, но он не уникален. Бывают и более нелепые случаи…

– Возможно, но нам-то что делать?

– А ничего, – хмыкнул Хаецкий. – Как говорят на моей родине – поздно пить боржоми, почки уже отвалились. Исправить мы уже ничего не можем, да я и не думаю, что эта утечка нашим оппонентам дала хоть что-нибудь полезное. Поэтому предлагаю перейти к делу. Если не ошибаюсь, вы упоминали, что через переход был отправлен телетанк с кинокамерой?

Разговор шел на русском, оказавшимся наиболее популярном в Иране иностранным языком, но Хаменеи, судя по всему, понимал Хаецкого не слишком хорошо. По крайней мере, «телетанк» на несколько секунд оправил его в ступор. Впрочем, быстро сообразив, о чем идет речь, Хаменеи кивнул:

– Да, пленку сейчас проявляют, – сообщил он. – Часа через два будет готова, но пока что, к сожалению, почти ничего нового.

– Почти?

– Листья. Совершенно неизвестные и не имеющие никаких аналогов,– Хаменеи положил на стол три фотографии. – Вот такие листья пристали к гусеницам танкетки. И ни одной травинки, что странно.

Судя по фотографиям, листьев было много. Очень много. Судя по всему, там, где прошлась танкетка, они лежали сплошным слоем. А еще листья были знакомыми – очень похожие когда-то привозили из Сочи родители…

– Гинкго, – констатировал Игорь, держа фотографию одного листа крупным планом.

– Гинкго? – спросила Этне, разглядывая лежащие на столе снимки. – Что это?

– Дерево из нашего мира, – Хаецкий отложил фотографию. – Насколько мне известно – ровесник динозавров… Здесь оно, судя по всему, вымерло вместе с ними.

– Значит, по ту сторону перехода нас могут ожидать динозавры?

– Совершенно необязательно – как я уже сказал, в нашем мире оно существует и сейчас. Да и, честно говоря, динозавры меня совершенно не волнуют. Уж лучше они, чем немцы…

– Между прочим, немцы вполне могли найти этот мир и там обосноваться, – заметила Этне, – и это добавит нам проблем, да.

– Знаете, я уверен, что очень скоро это станет самой малой из наших проблем, – поморщился Хаецкий. – У нас всех – и у терран, и у вас – намечается тотальная война, в которой почти наверняка пойдут в ход атомные бомбы, так что…

В комнате повисло тяжелое молчание…

Диафрагма оказалась выставленной не слишком точно, и фильм не блистал качеством – но хватило и этого.

Да, по ту сторону перехода росли гинкго. И самые обыкновенные магнолии у озера, рядом с которым открывался переход. И динозавры – и проблема была именно в них. Попавшие в объектив немногочисленные твари в самом лучшем случае очень отдаленно походили на свои изображения в книгах, а скорее – не походили вообще. Это вызвало глухой шок у двух геологов, входивших в команду, и разной глубины удивление – у всех остальных. Да полно, динозавры ли это вообще?

Этот вопрос заинтересовал даже Хаецкого – при том, что палеонтология среди его интересов не числилась никогда. Слушая краем уха яростный спор геологов, он отметил для себя, что командование стоит попросить отправить сюда Ефремова, а самому по возможности следить за результатами – немцы немцами, но все-таки хотелось знать, динозавры ли удирали от танкетки или нет?

Сразу по возвращению разведчики отправились в посольство Республики – отчитаться и запросить инструкции. Скорее всего, их отзовут, оставив только ученых – с возможными и уже имеющимися проблемами иранская контрразведка могла справиться сама – но могли и оставить. Для консультаций. Или для того, чтобы убрать в тень одну весьма серьезную политическую фигуру – пусть Этне и было далеко до отца, но она была отнюдь не последним человеком в Ирландии…

Разговор получился коротким. Стоило только Хаецкому сообщить, что присутствие противника по ту сторону перехода маловероятно, хотя он и проявляет к немку интерес, Хилленкоттер потребовал, чтобы они немедленно возвращались. И тут же отключился.

– Нас отзывают, причем срочно, – Хаецкий положил трубку. – И судя по тому, как это делают…

– Думаете, началось?

– Да. Думаю, началось.

Когда очередная партия снимков легла на стол адмирала Хилленкоттера, он, разумеется, не ждал ничего хорошего. И отнюдь не потому, что был пессимистом – просто хорошим новостям было неоткуда взяться. Обосновавшись в этом мире, джерри взялись за дело с немецкой педантичностью и русским размахом, что дало пугающий результат – не прошло и пяти лет, как они стали хозяевами местной Германии. А теперь, закрепившись, они готовы к новой войне…