– Неприемлемо. Майор, действия ваших людей неприемлемы и отвратительны, – заявил Шольц наконец-то появившемуся начальству – изрядно напуганному помощнику коменданта. – Организуйте своих людей как следует… И через час я жду ваш отчет о разрушениях и жертвах.

К сожалению, добраться до коменданта базы Шольц не мог – после того, как одна из трех ракет накрыла канцелярию, разговорить его смог бы разве что доктор Фауст – но вот бункеру запасного командного пункта повезло, как и отсидевшемуся там майору. Бункер Шольц и занял, в своей обычной манере приказав телохранителям вышвырнуть оттуда всех.

Заняв бункер, Шольц прежде всего связался со своим командиром и коротко отчитался о том, что успел выяснить. И получил в ответ весьма неприятные новости…

Кифхойзер не был единственной целью. Всего по территории Рейха было выпущено больше сотни ракет, оказавшихся даже более совершенными, чем «Фау», и нанесенный ими ущерб нельзя было недооценивать.

Положив трубку, Шольц грязно выругался, а затем торжествующе оскалился – такой удар фюрер не спустит на тормозах, и вскоре эти грязные недочеловеки сгорят в пламени рукотворного солнца…

Склонившись над разложенной на столе картой, Этне чертила линию нового фронта. Три дня назад, вернувшись из Аварика, она узнала о вступлении в войну Республики и ракетных ударах – и была изрядно удивлена. Хаецкий, по сведениям которого это должно было произойти не раньше, чем через месяц или два, тоже был удивлен – хотя и несколько меньше. Он, в отличие от Этне, знал, что Республика обещала разрешить применение ракет со своей территории до срока, если возникнет опасность нападения.

И, как выяснилось из принесенной посыльным телеграммы, до германского вторжения в шесть вечера оставались считанные часы…

– Ожидаемо, – заметила Этне, прочитав телеграмму. – И как теперь поступят немцы?

– В ближайшие несколько дней будут спешно перетряхивать и перекраивать планы, – пожал плечами Хаецкий. – Потом… Ну, что такое война на два фронта, да еще и с Россией, сумасшедший ефрейтор помнит очень хорошо. Так что он, скорее всего, сосредоточится на Англии и постарается выбить ее с континента, а потом уже всерьез возьмется за Республику. По крайней мере, так он поступил в прошлый раз… Но это если с ним не случится какого-нибудь «откровения». Тогда он может выкинуть любой трюк – помнится, ему нагадали высадку Союзников в Южной Франции, и на Нормандию он внимания почти не обращал…

– Да, если противник не руководствуется рациональными мотивами… – Этне пожала плечами. – Или все не настолько плохо?

– Ну, какое-то количество здравомыслящих подчиненных у него есть, – ответил Хаецкий, – но насколько им сейчас удается влиять на фюрера – я не знаю. И не уверен, что кто-нибудь вообще знает. И, пожалуй, стоит своими глазами взглянуть, что творится на германском фронте – последние донесения из Дижона отдают бредом, если честно.

– Дижона? А, вы имеете в виду Дивион… А что там случилось?

– Кто-то из эсэсовцев, судя по всему, вообразил себя доктором Фаустом, – ответил Хаецкий, передав напарнице папку, – и попытался вызвать дьявола… Ну или что-то еще в том же духе. Это что-то новое – в войну мы с подобным не сталкивались…

– Пытаются запугивать?

– Может быть, хотя мне кажется, что это частная инициатива окончательно свихнувшегося эсэсовца. Только проверить все равно надо, а заодно и положение дел на месте оценить.

– Пойду договариваться с Гэлом, – вздохнула Этне. – И, боюсь, на сей раз выбить из него транспорт будет сложнее… Гэл и есть.

– В смысле?

– Скупой, как шотландец. В прошлый раз я едва самолет выбила, а в этот – не знаю…

Хаецкий пожал плечами – на автомобиле можно было добраться ненамного медленнее – и спросил:

– Кстати говоря, а у вас нет каких-нибудь помешанных сектантов? Возможно, это убийство к гитлеровцам не имеет отношения…

– Настолько сумасшедших нет, – ответила Этне, – или они слишком хорошо скрываются. Так что вряд ли…

Полковник Гэл оказался самым настоящим гэлом и на самолет поскупился. В результате этого Хаецкий вел джип, а сидевшая рядом Этне ругала англичанина и жаловалась на пустую трату времени. Время от времени, как успел заметить Хаецкий, она становилась на редкость нетерпеливой, а особенно – в дороге.

Впрочем, поездка действительно была довольно скучной. И Хаецкого это полностью устраивало – нескучных поездок в его жизни набралось уж слишком много. Ради разнообразия можно было и поскучать немного… Тем более, что Этне наконец-то надоело ругать Гэла, и она принялась расспрашивать Игоря о его родном мире. На сей раз ее интересовала Северная Америка, и слушала она, прочти не задавая вопросов и не комментируя. Дослушав же, надолго задумалась, а затем сказала:

– Просто поразительно, насколько может изменить историю одна-единственная случайность, ничтожная сама по себе…Неудачная вылазка испанцев оставляет в Северной Америке всех лошадей – и через двадцать лет новую экспедицию встречают конные лучники. Испанцы потеряли много времени, да так и не смогли продвинуться дальше Флориды, потом едва справились с ацтеками… В общем, когда они, отстав от вашего мира где-то на четверть века, добрались до Тауантинсуйю, их встретило железное оружие и доспехи.

– Общество развивается по собственным объективным законам…

– Разумеется, – согласилась Этне, – хотя и современное общество можно отбросить в средневековье. Но существование этих законов никак не мешает случайности влиять на их конкретную реализацию…

– Возможно, но лично мне сложно представить, как можно вернуть давно отмершую общественную формацию, если уж речь зашла об этом.

– О, это просто, – хмуро ответила Этне. – Сейчас на Земле два с половиной миллиарда человек. Убейте два миллиарда – и оставшиеся просто не смогут поддерживать производственную базу, а если будет уничтожена и она – вам повезет, если люди не вернутся в пещеры. Знаете… Еще в Москве я запросила кое-какие документы у вашего командования – и когда я их изучила, мне стало страшно. Одна бомба уничтожила восемьдесят тысяч человек в один миг, и едва ли не вдвое больше умерло позже – а таких бомб в нашем мире как минимум сто пятьдесят – и это при том, что мы ничего не знаем о Германии. Так что, боюсь, у нас будет шанс проверить эту теорию на практике.

– А я надеюсь, что сумасшедший ефрейтор сохранил хоть какие-то остатки разума, – мрачно ответил Хаецкий. Ему не повезло оказаться в группе, направленной в Хиросиму, так что последствия использования полутора сотен бомб вполне мог себе представить – и это было очень близко к тому, о чем говорила Этне. Может быть, Европа и не будет уничтожена – но на то, чтобы оправиться от подобного, уйдут десятки, если не сотни лет. И плюс к этому будет уничтожена немалая часть терранских сил, чем не замедлят воспользоваться нацисты… Нет. Портал в Кифхойзере должен быть уничтожен окончательно, а за ним и все остальные, сколько бы их ни было и сколько бы времени на это не ушло.

Дивион встречал приезжих тщательно построенной копией римского лагеря – правда, сегодня картину портили стволы многочисленных пулеметов на валу. Это должно было выглядеть как одна из картин Дали – но нет, пулеметы в римском лагере смотрелись вполне уместно…

– Забавно, как будто они тут и должны быть, – отметила и Этне. – Интересно, что там сейчас?

– Скорее всего, опорный пункт, – ответил Хаецкий. – Так, в город мы въехали, куда дальше?

– Прямо и направо на ближайшем перекрестке, – Этне сверилась с картой. – потом еще один поворот, и прямо до конца улицы. Надеюсь, у них все готово…

У разведки фронта и впрямь было готово все – и даже более того. Буквально за несколько минут до их приезда пришла телеграмма на имя Этне и, прочитав ее она не сдержала злобной улыбки.

– Предатель найден! – сообщила она. – И им оказался старый недруг нашей семьи – Донован О’Риордан.

– Заместитель министра иностранных дел?! – Хаецкий был шокирован. Конечно, он отлично помнил громкие процессы тридцатых, но как замминистра мог стать шпионом, понять не мог. Тем более – как он мог стать именно нацистским шпионом? И это при том, что обвинение явно было истинным – ирландские политики никогда не сводили счеты друг с другом таким способом – у них было множество других. А если О’Риордан сотрудничал с немцами не первый год… то они должны были завербовать его еще в сорок четвертом.